Есть высочайше образованные люди, которые о французских просветителях отзываются с такой яростью, словно те – их современники, сбивающие с пути Святую Русь. Что же удивляться, когда читаешь/слушаешь поношения, которым подвергаются те, кого считают причастными к горбачевской затее и к лихим девяностым, перетекшим в путинизм. Вроде прошло уже достаточно времени, чтобы говорить об этих деятелях спокойно-отстраненно, какую бы оценку им ни выставлять. Но нет, порой кажется, что обличительные речи только начинаются.

Звучат они как выступления общественных обвинителей на реальном суде – именно общественных, которым позволяется все, вплоть до приступов падучей. Исходят из того, что обвиняемые с самого начала ведали, что творили. Одни, мол, ограбили народ и продолжают грабить, хотя уже изо всех ушей лезет, другие готовили это все идеологически и, так сказать, художественно, а теперь делают вид, что они ни при чем.

Нас отвлекали брехуны,
Чтоб все захватывали урки.
В итоге правят паханы.
А кто поверил, те придурки.

Так отводя душу, упускаем главное и потому простое. С приходом Горбачева Кремль не мог не отказаться от насилия, а без кнута над шестой частью суши посыпалось все, что могло посыпаться, сгинуло все, что могло сгинуть, раззудилось все, что могло раззудиться, обнищало все, что могло обнищать, и, наконец, озолотилось все, что могло озолотиться. Стихия-матушка. Все еще сколько угодно людей, считающих, что с нею удалось покончить после Ельцина. Трудно сказать, что нужно, чтобы они поняли: она, стихия, ни на миг не унималась все эти годы, страна оставалась без руля и без ветрил, иначе совсем по-другому встретила бы неприятности последнего времени. Даже те, кто был тогда в зрелых годах, не хотят согласиться, что все решалось, как и сегодня, и всегда, борьбой: борьбой воль и притязаний, видений будущего, а прежде всего – аппетитов. Обыденному сознанию, как выясняется, совершенно необходимо считать: все, что происходило и происходит, кем-то задумано, спланировано и осуществляется в тайно или явно организованном порядке. В этом смысле оно, обыденное сознание, остается глубоко религиозным: подавай ему Творца и/или его неотрывного соперника с рогами. Высшим Судией, правда, буду я, Иван Пупкин со товарищи.

В то, что историю вершат частные интересы, мне, Пупкину, поверить трудно, но еще труднее – что в деле на равных участвует такой общественный капитал, как знания. Красный директор-матерщинник Черномырдин после года во главе правительства простодушно признался, что за этот год он понял: на его должности не нужно заниматься каждым заводом. Страна дорого заплатила за обучение одного человека азам экономики, сказал тогда Гайдар. А за обучение миллионов?! Если бы нынешние правители, а с ними и население, знали в конце восьмидесятых столько, сколько сейчас, они бы, конечно, не поступились каждый своим частным интересом, но решения принимали бы более грамотные. Почти сразу изнемогший под напором ненавидевших друг друга советчиков Ельцин поступил, как темный, но практичный мужик, которому вдруг досталось развалившееся хозяйство. Он увидел свою задачу в том, чтобы за каждый участок кто-то худо-бедно отвечал – товарищ, с которого, как говорится, можно потребовать. Отвечать же за что-либо может только тот, кто в этом заинтересован, прежде всего, материально, хотя не в последнюю очередь и морально. Так понимал свою задачу и Сталин ("Кадры решают все"), только у него они отвечали головами. Сталин свои кадры держал на мушке, Ельцин своих покупал, точнее, откупался от них. Не стал мудрить и Путин. Так он и укрепился, класс "жуликов и воров" во главе с "олигархами", к нашим дням завершивший свою миссию.

Автор голосовал бы за самый строгий суд над этим сбродом, но участвовал бы в нем на стороне защиты. В глубине души он не был бы огорчен предельно суровым приговором, но все равно не пожалел бы о своем выборе. Кто-то должен время от времени говорить людям то, что сказал в середине восьмидесятых профессор Игорь Яковенко, обсуждая цену советской модернизации. Все, что было, – было не только неизбежно, но и необходимо. То же, к примеру, раскрестьянивание страны в тридцатые годы. Оно было неизбежно и необходимо, но те, чьими руками это делалось, не могут не быть злодеями в наших глазах. Лихие девяностые и гламурные нулевые были неизбежны и необходимы, но те, что были тогда хозяевами жизни, как и их преемники, от этого не перестают быть уголовниками. Нынешний подъем темного национального чувства неизбежен и необходим, но те, кто его возбуждают, не перестают быть негодяями. Такому взгляду на вещи противится все существо благородного человека, но на то ему и разум дан, чтобы как-то справляться с этим затруднением.

Анатолий Стреляный – писатель и публицист, ведущий программы Радио Свобода "Ваши письма"

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции