Заха Хадид, одна из самых известных архитекторов мира, умерла 31 марта 2016 года от сердечного приступа в больнице в Майами, где проходила курс лечения от бронхита.

Хадид родилась в Багдаде в 1950 году в преуспевающей семье иракского промышленника, получившего образование на Западе и возглавлявшего одну из либеральных партий. Позже, после прихода к власти Саддама Хусейна, семья Хадид покинула Ирак.

Мусульманка, ребенком она посещала католическую школу, позже училась в школе-пансионе в Англии. Затем изучала математику в Американском университете в Бейруте. В 1972 году она поступила в АА – школу Архитектурной Ассоциации в Лондоне, одно из самых знаменитых архитектурных учебных заведений мира. Там Хадид училась у Рема Колхаса, видного голландского архитектора и теоретика, и после окончания АА работала в его архитектурной компании.

Хадид привлекали русские авангардисты: Татлин, Лисицкий, Малевич. Ее выпускной проект в АА назывался "Тектоник Малевича" – это был проект многоэтажной гостиницы над Хангерфордским мостом через Темзу.

Ее впечатляющие пространственные идеи и формы долгое время оставались нереализованными – позже их воплощению способствовало развитие компьютерной техники. Хадид – одна из звезд деконструктивизма, архитектурного течения, свободно играющего формами.

Ее первым реализованным зданием стала пожарная станция "Витра" в Германии в середине 90-х. Вся из резких углов, композиция впечатлила архитектурное сообщество, и карьера Хадид пошла в гору (пожарная часть, правда, покинула здание).

С тех пор Заха Хадид строила свои необыкновенные здания по всему миру. Ее творчество вызывало восторги, иногда протесты, как, например, при строительстве Центра Гейдара Алиева в Баку, ради которого, как утверждалось, людей выселяли из сносимых под стройку домов силой и без должных компенсаций.

В 2004 году Хадид стала первой женщиной, удостоенной Притцкеровской премии, своеобразного "Нобеля" в архитектуре. В 2012 она была удостоена звания Дамы-командора Ордена Британской империи.

В том же 2012 году в статье для Guardian Хадид написала:

"Я пробила барьеры, но это была долгая борьба. Это сделало меня жестче и более точной – и может быть, это отражается в моей архитектуре... Женщине в архитектуре нужна уверенность..."

О Захе Хадид и деконструктивизме – историк архитектуры и культуролог Владимир Паперный:

Женщина

Это женщина, которой удалось пробиться почти в герметический мир мужской архитектуры, который в течение многих веков почти был недоступен для женщин. И то, что она сумела пробиться в этот мир, получить Притцкеровскую премию – эквивалент Нобелевской премии для архитекторов, это огромное достижение не только для феминисток, но вообще для многих женщин.

Смелость

Второе, чем люди обычно восхищаются, – это необыкновенная смелость. Она позволяет себе делать экстравагантные формы, она позволяет нарушать правила, она ведет себя по своим собственным правилам и в архитектуре, и в жизни – это многих людей восхищает.

Свобода

Она в принципе пришла в архитектуру из изобразительного искусства, хотя она училась в знаменитой школе Архитектурной ассоциации в Лондоне у Рема Колхаса, с другими знаменитыми впоследствии архитекторами. Если почитать воспоминания Колхаса об этой школе, то они производят странное впечатление – наркотики, рок-н-ролл, странные небритые люди, атмосфера хиппи и вседозволенности, которая в каком-то смысле видна и в архитектуре, эта вседозволенность – можно все.

Деконструктивисты

Конечно, она фантастически талантлива, конечно, она сделала шаг еще более решительный, чем даже Фрэнк Гэри, человек, который, считается, разрушил картезианскую систему координат, прямоугольную сетку и позволил себе создавать совершенно свободные криволинейные формы. Построить впервые сооружение, в котором не было ни одного прямого угла, ни одной плоской поверхности и ни одной прямой линии, – музей Гуггенхайма в Бильбао, Гэри позволила компьютерная программа, предназначенная для проектирования реактивных самолетов, потому что компьютерные программы для архитектуры были построены на прямоугольной сетке, а там этой прямоугольной сетки нет. Фрэнк Гэри сделал очень важный шаг, введя ее в обиход архитектора, сейчас все архитекторы пользуются этой программой, и сейчас уже есть много других. Он открыл этот шлюз прямоугольной сетки, стало возможно рисовать любые загогулины, и есть возможность их построить.

Загогулины

Интересно, английский дизайнер Том Диксон, который вообще пришел в архитектуру из игры на бас-гитаре, – он сломал руку, не смог играть, тогда начал делать мебель и постепенно стал знаменитым дизайнером – сказал мне, что хочет строить. Когда я спросил его: как же, чтобы строить, надо знать сопромат, материалы. Он говорит: "Какая чушь. Вы думаете Колхас и Гэри знают сопромат? Ничего они не знают, они рисуют загогулины, отдают это инженерной компании, а она находит способ это построить. Вот и я точно так же буду".

Критика

Критики упрекают Заху Хадид и вообще все это направление, к которому можно отнести и Даниэля Либескинда, и Гэри, – в нарушении каких-то моральных принципов архитектуры. Посмотрите на Еврейский музей в Берлине Либескинда. Когда он был пустой, это была потрясающая красивая пространственная скульптура, ею можно было любоваться снаружи и изнутри. Как только там появились экспонаты, все разрушилось. То есть это музей самого себя, Либескинд построил потрясающую скульптуру, прославляющую себя, а вовсе не историю еврейского народа. Точно такие же упреки предъявляют Фрэнку Гэри с его музеем Гуггенхайма в Бильбао. Потрясающий цветок из титана и снаружи, и внутри – потрясающее техническое достижение, что такие криволинейные поверхности можно спроектировать и с помощью компьютера построить. Но если поговорить с кураторами, они говорят, что для экспозиции это пространство не очень удобное. То есть функция в конечном счете приносится в жертву красоте. Это хорошо может быть для искусства, это хорошо может быть для скульптуры, но в архитектуре какие-то принципы нарушаются.

Русский авангард

Заха Хадид начинала как страстный поклонник Казимира Малевича. Первые годы она делала такие вариации на тему Малевича. Блистательно – в смысле чувства цвета, композиции, понимания движения и так далее. Строить это было невозможно, и это не предназначалось для строительства. Но постепенно надо было как-то оправдывать звание архитектора, она начала строить. Сначала строить в стиле Малевича, потом она ушла в какие-то космические формы.

Россия

В России Хадид построила два объекта. Один – это дача для Найоми Кэмпбелл, которую заказал Доронин. Потом Доронин, по слухам, расстался с Кэмпбелл, дача стоит пустая, никому она не нужна. Второе – это офисное здание на Шарикоподшипниковской улице, очень неинтересное снаружи, но, судя по фотографиям, я внутри не был, очень интересное внутри. Здесь опять нарушается один из главных принципов архитектуры, который исповедуют многие современные и старые архитекторы: здание должно начинаться изнутри, а изнутри – это значит, с людей с их потребностями, с их функциями, с их системами взаимодействия.

Скульптура

Та же самая претензия к Дисней-холлу Фрэнка Гэри в Лос-Анджелесе. Потрясающе красивая аудитория внутри, зал, где исполняют музыку, отделан деревом, с феноменальной акустикой, для создания которой они нашли знаменитого японского инженера. Вокруг этого зала наворочена удивительная титановая скульптура таких форм, которые ничего не несут, а являются просто потрясающе красивой скульптурой. Я привожу туда людей, они ахают и говорят: боже мой, мы ничего более фантастического, необычного, сенсационного никогда не видели. Но это здание не растет изнутри, как требует логика архитектуры. Потому что архитектура отличается от скульптуры тем, что она что-то делает для людей, а здесь пространство, где можно слушать музыку, – это один объем, а вокруг него создан второй объем, очень красивый, не имеющий никакой функции. Лично мне это здание очень нравится, я с удовольствием там бываю и на концертах, и хожу мимо него. Но как человек, размышляющий об архитектуре, я вижу серьезную проблему.

Манифест

Никто из известных архитекторов этого направления никогда не решился сказать: мне плевать на вашу функцию, я создаю прекрасное. Ближе всех к этому подошел Фрэнк Гэри. Заха Хадид таких радикальных заявлений вроде бы не делала, во всяком случае, мне о них неизвестно. Но Фрэнк Гэри бывает иногда очень груб на пресс-конференциях, когда ему задают вопрос: а почему такая-то функция нарушена? Он говорит: отстаньте, мы работаем и создаем красивое, а вы задаете идиотские вопросы. В принципе, все они говорят: нет, конечно, мы учитываем функцию, но только функция не должна быть примитивно понятой, как она была понята у функционалистов, где надо считать количество шагов от раковины до кухни. Мы не функционалисты, функция должна включать в себя культурную функцию, эмоциональную функцию, эстетическую функцию, функции многообразны, и мы учитываем их все. Мы просто расширяем понятие функции – вот обычный ответ.

Техника

Мне приходилось интервьюировать Гэри, Колхаса и многих других, но с Захой Хадид я не встречался, поэтому не знаю подробно, как она работает. Во-первых, после АА какой-то уровень технического знания у нее, безусловно, есть. Кроме того, я уверен, что ей самой не нужно нажимать кнопки на компьютере. Гэри, например, не знает, как включается компьютер, и ему это не нужно: он знает, чего он хочет, он руководит людьми, которые занимаются программами. Гэри, например, не рисует, он лепит из пластилина, из смятой бумаги, он сразу начинает с трехмерных идей. Заха рисует, и рисует мастерски. Я просто не знаю, проходит ли она стадию трехмерного эскизирования, которая очень важна для Гэри. На самом деле это не имеет большого значения, потому что она все-таки архитектор, а не художник, если она рисует, она сразу же видит эту форму в пространстве.