Многолетнее следствие с допросами и обысками, давление Следственного комитета, утомительные судебные тяжбы – все это пришлось пережить уральскому врачу Дмитрию Ладыгину из-за уголовного дела, которое против него возбудили десять лет назад. Врач судился с государством и сумел в итоге доказать свою невиновность. Для СКР и прокуратуры такое событие как оплеуха – ведомства умолчали об исходе этой скандальной истории. Но народная молва сделала свое дело – о "герое нашего времени", как уже врача окрестили в медицинском сообществе, все равно стало известно. Врачу к тому же удалось добиться возмещения нанесенного ему морального вреда.

В 2006 году Ладыгин работал в должности заместителя главного врача городской клинической больницы №20 в Екатеринбурге, руководил амбулаторной службой, был на хорошем счету. И вдруг появилась жалоба председателя профсоюзной организации работников больницы на факты якобы лечения "мертвых душ". Прокуратура стала разбираться. Выяснилось, что в реестр посещений поликлиники заносилась информация с талонов амбулаторного приема (ТАП) людей, которые на самом деле учреждение не посещали. А от числа этих талонов зависело, сколько денег Фонд обязательного медицинского страхования (ФОМС) перечислит больнице.

Оказалось, что таких приписок было около 700. Прокуратура возбудила дело по двум статьям – "Мошенничество" и "Злоупотребление служебным положением". Обвинение по 12 эпизодам преступной деятельности почему-то предъявили Ладыгину, хотя в его полномочия проверка талонов не входила – он изучал лишь амбулаторные карты.

Тем не менее, следствие посчитало, что через выплаченную заработную плату часть вырученных от махинаций с талонами средств получил именно заместитель главврача. Один из главных свидетелей обвинения – сотрудница, ведущая компьютерный реестр пациентов. Она заявила, что это Ладыгин дал устное указание фабриковать данные по "мертвым душам". Ущерба насчитали на 161 тысячу рублей.

Сам Дмитрий Ладыгин позже рассказывал, что следствие оказывало на него давление, надеясь, что медик возьмет всю вину на себя. Пытались даже отстранить от работы. Одновременно рьяно проводились обыски – по месту жительства и работы подозреваемого. Но ничего достойного внимания найдено не было. Материалы уголовного дела составили почти три десятка томов. Через год с начала следствия их передали в суд.

– Дмитрий Александрович, что было установлено в ходе судебного процесса?

– Подтвердили факт приписок, впрочем, это признавалось обеими сторонами. Но то, что именно я был инициатором махинаций, – нет. Установили, что вписанные в реестр граждане на самом деле обращались к другим врачам, а если и приходили в 20-ю больницу, то в то время, когда я там еще не работал. И ни одного ТАПа я не подписал. Нужно отдать должное судье – установила истину.

– Что стало переломным моментом на суде?

– Наверное, это допрос той самой женщины-оператора, которая была ключевым свидетелем. Она оказалась любовницей сотрудника ОБЭП (отдел по борьбе с экономическими преступлениями. – РС), который принимал участие в следствии: проводил обыски у меня и вел допросы свидетелей. Опер сам привез ее как-то на машине в суд – к нашему большому удивлению.

– И чем обернулся допрос ключевого свидетеля?

– Судья намекнула женщине на лживость ее показаний, дав понять, что свидетельница, по сути, соучастница преступления, а может быть, даже организатор махинаций. И та разрыдалась, выдала себя, когда ее прижали к стенке правдой. После этого эпизода у судьи не осталось сомнений в том, что я невиновен. В итоге суд, проведя 57 заседаний, принял решение направить уголовное дело на доследование, оставив мне прежнюю подписку о невыезде.

– Почему выбрали такую меру пресечения?

– Суд просто автоматически продлил подписку: ведь началось доследование и судья надеялась, что следствие в скором времени закончит дело. Но так не получилось. В течение долгого времени я не мог оформить ни заграничный паспорт, ни работать с определенными медицинскими препаратами.

А как-то, спустя уже несколько лет, я вообще выяснил, что нахожусь в федеральном розыске. Хотя ни от кого не скрывался – исправно платил налоги, оформлял машину, только вынужденно перевелся работать в область – в город Богданович, став руководителем терапевтического отделения местной поликлиники.

– По месту жительства вы не получали никаких уведомлений о розыске?

– Ничего такого не было. Хотя всем – и СК, и прокуратуре, было известно, где я живу. Начал писать жалобы прокурору, требуя пояснить, какой у меня статус. Но в следствии и в прокуратуре лишь сухо отвечали – "дело расследуется".

По словам врача, фактически дело сдвинулось с мертвой точки только после подачи иска в суд, в котором он указал на неразумно длительный период следствия.

Только в апреле 2015 года прокуратура прекратила дело, не найдя в действиях обвиняемого состава преступления. Настоящего же преступника установить не удалось – время было упущено, той документации, что была в деле, оказалось недостаточно. А получить другие материалы и доказательства было уже невозможно.

В итоге врач обратился в районный суд с иском о компенсации морального вреда за незаконное уголовное преследование, потребовав взыскать с государства 1 миллион рублей. "Прокуратура иск признала, но просила уменьшить размер компенсации до 2 тысяч рублей. В результате в пользу заявителя с Министерства финансов России взыскали 150 тысяч рублей. Решение суда не устроило обе стороны. Истец требовал большей суммы, прокурор – сокращения выплат. Но апелляционная инстанция Свердловского облсуда в конце марта этого года оставила вердикт первой инстанции в силе", – сообщили в пресс-службе областного суда.

Ладыгин говорит, что сумма компенсации для него была не принципиальной:

– Был бы рад и рублю. Но я пошел на принцип, можно и так сказать, так как ни прокуратура, ни СКР, ни полиция не принесли мне элементарных извинений за то, что считали почти десять лет преступником. Между тем, четверть жизни я провел не так, как хотелось. Многое потерял и в профессиональном, и в человеческом плане, – сетует врач.

С другой стороны, остаются вопросы к следствию. Логичнее было бы обвинить в подтасовке сведений в реестре больницы технического оператора. Но ее, как предполагает Ладыгин, "вели" и правоохранители, и прокуроры.

– Скорее всего, ее готовили к допросам, поясняли, как себя вести, что отвечать. Оператор в качестве обвиняемого был не нужен – следствию требовалась птица более высокого полета. Видимо, свидетельнице сразу сказали: ты дай нужные показания, и мы тебя свидетелем выведем. А прокурор, наверное, даже не читал дело, но подписал обвинительное заключение, – отмечает медик.

После же отправки дела на доследование, по всей видимости, его просто "футболили" от одного следователя к другому. Может быть, ждали истечения сроков давности. Но активная позиция врача не позволила СКР выйти сухим из воды.

Еще один примечательный факт – те талоны амбулаторного приема, что были в материалах дела, как говорит Ладыгин, до сих пор хранятся у следствия, их никто не вернул. Таким образом, ГКБ №20 недополучила средств из Фонда обязательного медицинского страхования, а потому может считать себя потерпевшей стороной.

Останавливаться на достигнутом Дмитрий Ладыгин не собирается. После получения решения областного суда он намерен подать иск о возмещении материальных затрат. Услуги адвокатов ему дорого обошлись, кроме того, пришлось потратиться и на поездки. Врач уверен, что за "сфабрикованное" дело государство должно ответить.