Александр Генис: Главная бродвейского сенсация этого сезона - да и всех последних лет - мюзикл “Гамильтон”. Только что он заслужил 11 премий “Тони” (это высшая театральная награда Америки). С коммерческой точки зрения мюзикл превзошел все ожидания. Каждую неделю сборы составляют по 600 тысяч долларов. Впереди постановки в Чикаго и других городах, включая Лондон. Специалисты считают, что “Гамильтон” сможет заработать миллиард долларов, фантастическая сумма не только для театра, но и в Голливуде. Популярность мюзикла так высока, что барышники, которых в Америке называют “скальперы”, дерут по 800-900 долларов за билет.

Сегодня АЧ познакомит наших слушателей с новейшим шедевром Бродвея в пересказе и в переводе Владимира Абаринова.

Владимир Абаринов: При всем уважении к отцам-основателям американцы воспринимают их как небожителей, от которых веет школьной скукой. Пудреные парики и кафтаны, величавые позы и набившие оскомину истории о детстве Вашингтона покрыли их толстым слоем хрестоматийного глянца. А ведь они были живыми людьми – несовершенными, вспыльчивыми, сварливыми, они спорили и враждовали друг с другом.

Счастливая мысль оживить старинные портреты пришла в голову молодому рэпперу Лину-Мануэлю Миранде. Он сделал своим героем отца американской финансовой системы Александра Гамильтона, портрет которого украшает 10-долларовую купюру. Его жизнь стала для пуэрториканца Миранды воплощением американской мечты. Гамильтон родился на карибском острове Нэвис, был внебрачным ребенком, рано остался сиротой, а потом поехал в Нью-Йорк учиться на деньги, собранные плантаторами, и вдохнул полной грудью атмосферу движения за независимость.

Миранда заставил Гамильтона и других героев американской революции говорить понятным молодежи языком рэпа. Никогда еще Америка не видела своих отцов-основателей лихо отплясывающими хип-хоп. Автор почти не отступил от исторической истины, насколько это вообще возможно в мюзикле. Вот музыкальный номер, открывающий спектакль. В меру своих слабых сил я перевел его тексты на русский.

Первым поет Аарон Бэрр – главный антигерой мюзикла:

Это внебрачное дитя произвели на свет шотландец и шлюха.

Осиротевший, с голодным брюхом,

он был заброшен волей Провидения

в нищету и мерзость запустения.

Каким же образом и каким манером

этот уникум

стал героем-революционером

и умником?

Владимир Абаринов: Другие персонажи продолжают:

Десятидолларовый отец-основатель оказался малый с понятием:

в 14 лет его поставили управлять торговым предприятием!

Потом налетел ураган и случилося полное разорение.

Но на нашего парня нашло озарение.

Он покрутил карандаш у виска, завел мозга пружинку –

и начал писать бойко и шибко.

Не напрасно юнец драл свою глотку:

Его статейки пошли гулять по околотку.

Народ сказал: «Будет из парнишки толк!»

Собрали денег на учебу и списали долг.

«Будет, сынок, праздник и на твоей улице!

Езжай учиться и становись умницей!

Кстати, как тебя звать?»

Владимир Абаринов: Гамильтон отвечает:

Мое имя - Александер Гамильтон!

Еще не знаменит, но амбиций на миллион.

Клянусь, из меня будет и толк, и прок –

Дайте только срок!

Владимир Абаринов: Затем каждый из персонажей представляется – смешнее всего с забавным французским акцентом это делает маркиз де Лафайет. А потом каждый говорит о своих отношениях с Гамильтоном.

Друг Гамильтона Джон Лоренс, погибший в бою:

Я? Я умер за него!

Джордж Вашингтон:

Я? Я поверил в него.

Женщины – их у Гамильтона было три:

Я? Я любила его.

И наконец, Аарон Бэрр:

Я? Я тот проклятый болван, который застрелил его!

Так как тебя зовут, говоришь?

Владимир Абаринов: 1776 год, Нью-Йорк. Первая встреча Гамильтона с Аароном Бэрром. Бэрр в то время был генералом Континентальной армии, Гамильтон – никому не известным юношей.

Вот их диалог.

Александр Гамильтон: Прошу прощения, вы – Аарон Бэрр, сэр?

Аарон Бэрр: Это смотря кто спрашивает.

Александр Гамильтон: Ах, ну да, сэр! Я – Александр Гамильтон. Я к вашим услугам, сэр. Я искал встречи с вами...

Аарон Бэрр: Он начинает действовать мне на нервы.

Александр Гамильтон: Сэр, я слыхал ваше имя в Принстоне…

Аарон Бэрр: Позвольте предложить вам несколько советов: говорите меньше, улыбайтесь больше и никогда не показывайте, за что вы или против чего.

Александр Гамильтон: Вы шутите!

Аарон Бэрр: Дураки, которые мелют языком, плохо кончают.

Владимир Абаринов: Но Гамильтон не обескуражен холодным приемом. Он поступает в армию под начало генерала Бэрра. У него высокое самомнение. Он верит в свою счастливую звезду. Монолог Гамильтона «Я - малый не промах!»

Я малый не промах!

Даром не трачу порох!

Я просто люблю мою страну больше всего мира!

Я, молодой голодный задира!

Лезть из шкуры я буду доколе же?

Я получил стипендию в Королевском колледже.

Скажу без ложной скромности,

опуская подробности:

я всезнающий и потрясающий!

Но вот досада: во мне много мозга, но мало лоска,

я должен бежать, словно лошадь в дышле,

и кричать, чтобы меня услышали!

Но я малый не промах!

Владимир Абаринов: Война закончена. Америка стала независимым государством. Гамильтон назначен секретарем федерального Казначейства, по-нынешнему – министром финансов. Перед ним стоит сложная задача: заставить заработать американскую экономику, разоренную войной. Он предлагает федеральному правительству свой план: принять на себя ответственность по долгам всех штатов, которые вошли в состав нового государства. Некоторым штатам, не имевшим долгов, это было невыгодно: аграрная экономика Юга была вполне успешной. Члены кабинета встречают план Гамильтона в штыки. Этот острый момент нашел свое отражение в мюзикле.

Президент Вашингтон открывает заседание кабинета:

"Леди и джентльмены! Вы сегодня могли быть где угодно в мире, но вы соизволили прийти сюда, к нам, в город Нью-Йорк. Могу ли я открыть заседание кабинета? На повестке дня вопрос: план секретаря казначейства Гамильтона - взять на себя долги штатов и учредить национальный банк. Секретарь Джефферсон, ваше слово, сэр".

Владимир Абаринов: Томас Джефферсон был сам крупным плантатором-южанином и сторонником экономической независимости штатов. Для начала он напоминает о собственных заслугах:

«Жизнь, свобода и стремление к счастью».

Мы воевали за них в холод, зной и ненастье.

К тому же про эти духовные скрепы

Написал я – значит, спорить с этим нелепо.

Но Гамильтон предал наши идеалы забвенью!

Извольте задуматься хоть на мгновенье:

Кто конкретно выгадает от этой аферы?

Да сам же Гамильтон, раз он заведует этой сферой!

Ежели Нью-Йорк в долгах погряз, как в ушате,

Вирджинии за него платить с какой стати?

Владимир Абаринов: Гамильтон горячо возражает:

Томас, красноречива твоя декларация.

Но, видишь ли, мы создаем единую нацию.

Решение этого вопроса давно приспичило и поспело –

Будь с нами или сажай свой огород в Монтичелло!

Твоя унылая карта моим козырем бита:

Признаем долги – получим новые кредиты.

Для экономики это как средство мочегонное.

Или ты предпочитаешь царство сонное?

Владимир Абаринов: Монтичелло – имение Джефферсона в Вирджинии.

Владимир Абаринов: Вашингтон объявляет перерыв, чтобы успокоить страсти и переговорить с Гамильтоном. Противники плана Гамильтона обещают ему:

Будет тебе ужо облом и стресс –

Твой план не одобрит Конгресс!

Гамильтон жалуется Вашингтону:

Эти вирджинцы все одного поля ягода!

Но президент учит его уму-разуму:

Я сам вирджинец, не по делу твоя ябеда.

Победить на войне легко – править государством сложно.

Компромисс найти всегда трудно, но можно.

Такова, молодой человек, политика без прикрас.

Думай, ищи выход, убеждай их. Это приказ.

​Владимир Абаринов: Гамильтон в конце концов убедил своих оппонентов и получил поддержку в Конгрессе. Результат превзошел все ожидания. Благодаря введению внешнеторговых тарифов денег в казне для обслуживания долгов оказалось более чем достаточно. Государственные ценные бумаги США пользовались спросом в Европе. Страна получила самый высокий кредитный рейтинг. Инвестиции потекли рекой. Американская экономика окрепла.

Джефферсон из противника превратился в союзника Гамильтона. Гамильтон и сам стал авторитетной фигурой. На президентских выборах 1800 года Аарон Бэрр и Томас Джефферсон набрали одинаковое число выборщиков. В таких случаях судьбу президентского кресла решает нижняя палата Конгресса. Ей это удалось лишь в 36-м туре - благодаря Гамильтону, который призвал своих сторонников поддержать Джефферсона. Бэрр по тогдашней Конституции стал вице-президентом. Он смертельно обиделся на своего протеже. Бэрр был умным и талантливым политиком, но слишком обидчивым, а Гамильтон изводил его своими памфлетами. Когда в 1804 году Бэрр проиграл выборы на пост губернатора штата Нью-Йорк, он решил, что в этом виноват Гамильтон, и вызвал его на дуэль.

В сцене из мюзикла, которая называется «Ваш покорный слуга», Бэрр и Гамильтон обмениваются письмами. Начинает Аарон Бэрр:

Аарон Бэрр: Этот наглый иммигрант, сын шлюхи, сирота без роду и племени поддержал Джефферсона – своего врага, человека, которого он на дух не выносил – только для того, что не дать мне выиграть! Хотел бы я быть в одной комнате с ними, когда они сговаривались!

Дорогой Александр!

Меня не так-то просто разозлить,

но я, окончивши с отличием юрфак,

умею понапрасну не юлить

и осознать могу упрямый факт.

Вот каково, изволишь видеть, положенье:

Виной моих всех бед твое неуваженье.

Знай в злобной брани берега!

Итак, довольно полумер –

Я твой покорнейший слуга.

Эй – точка – Бэрр.

Владимир Абаринов: Ответное послание Гамильтона:

Александр Гамильтон: Господин вице-президент!

Не Гамильтон причина всех напастей,

По самолюбию ударов и несчастий,

Что вас терзают так неистово и гложут.

Да и каким таким манером может

Вас оскорбить его прямой и честный нрав?

Я просто знаю точно, что я прав.

Не вижу повода для извиненья

И остаюсь со всем моим почтеньем

Just who I am –

Эй – точка – Хэм.

Владимир Абаринов: Детали поединка не вполне ясны. У Гамильтона было право первого выстрела. Неизвестно, стрелял ли он в воздух, как утверждает его секундант, или промахнулся, как утверждает секундант Бэрра. Аарон Бэрр промаха не дал. Вот его отчет о дуэли.

Мой секундант Вильям Ван Несс и я прибыли в карете,

переправились на другой берег Гудзона на рассвете.

Гамильтон приплыл со свои секундантом и врачом.

Я не мог ни говорить, ни думать ни о чем.

Я наблюдал, как Гамильтон осматривает рельеф местности.

Человек, отравивший мне жизнь своей показною честностью!

Гамильтон держался так, будто исполняет важную миссию.

Доктор озирался вокруг – мол, что за досадная комиссия!

Гамильтон, отличаясь завидным душевным здоровьем,

Осматривал пистолет с придирчивым хладнокровьем.

Что Гамильтон не хотел убивать – это все сказки.

Он нацепил очки – значит, жаждал кровавой развязки!

Он или я – мир для нас обоих стал слишком тесным.

Он или я - этот выход будет единственно честным.

Смотри ему в глаза, целься твердо, мягко нажми курок.

Кровь в висках отсчитывает последний срок:

один, два, три...

Владимир Абаринов: Гамильтон был смертельно ранен и скончался на следующий день.

Мюзикл Лина-Мануэля Миранды – он играет в спектакле роль Гамильтона – вызвал небывалый ажиотаж публики. Но, наверно, самый главный успех заключается в том, что он пробудил в американских подростках интересах к истории Америки: они не думали, что она так захватывающе интересна.