Яков Кротов: В нашей студии долгожданный и редкий гость - отец Владимир Зелинский из итальянского города Брешиа. Отец Владимир уехал из России уже 27 лет назад и стал священником в Константинопольском патриархате, в Западноевропейском его экзархате. И мы сегодня будем говорить о Великом Православном соборе, который собрался на Крите. Сейчас его работа в разгаре, и в ближайшие дни она будет завершена.

Документы собора были согласованы за полгода до его собрания, они все известны, и все уже высказались. Но я избегал делать программу о подготовке к собору, исходя из того, что, пока все-таки не собрались, говорить не о чем.

Теперь очевидно, что собор состоялся. В российских СМИ в последние две недели пошла жесткая травля собора. Один из православных публицистов даже сказал, что это собрание импотентов. Были и более развернутые, грубые характеристики - что это провал, посмешище для католиков, что православие ничего не смогло предъявить миру, что документы плохо подготовлены, и так далее. Насколько оправдана такая пессимистическая оценка?

Владимир Зелинский: Это не пессимистическая, а очень ангажированная точка зрения. Я не вижу ничего такого, из-за чего можно было бы говорить, что это провал. 13 веков не было собора, и вот сейчас он собрался - не в полном составе, но это только начало. Мы веруем в единую Святую соборную апостольскую Церковь. Я лично думаю, что собор должен собираться хотя бы каждые десять, ну, тридцать лет, это нормально для соборной Церкви. А мы его столько лет ждали, что это, естественно, не могло пройти гладко.

Яков Кротов: А почему все говорят про 13 веков? Во-первых, это все-таки, скорее, XII век. В IX веке прошел последний Вселенский собор.

Владимир Зелинский: В VIII-м.

Яков Кротов: Это 787-ой год. Но было еще два собора в Константинополе в следующем столетии: один снял патриарха Фотия, другой вернул патриарха Фотия. Один, тот, который вернул, православные считают иногда восьмым Вселенским собором. В окружном послании Константинопольского патриарха 1848 года об этом соборе говорится именно как о вселенском, хотя и без номера. А другой собор, предыдущий, считают вселенским римо-католики, и они ведут свой счет соборов с учетом этого собора.

Но у меня более простой вопрос. Пусть прошло всего 12 веков, но зачем это надо? Существуют три авраамических религии; ни в исламе, ни в иудаизме нет аналогов вселенских соборов, и в этом смысле "соборная", не означает, что это церковь, которая регулярно собирается на соборы, а это все-таки что-то другое.

Владимир Зелинский: В иудаизме происходят постоянные толкования Писания и, более того, толкования толкований, толкования пятого колена, так что собор происходит постоянно. Собственно говоря, само Писание, сама Тора - это нечто, что давно ушло на дно, на небеса поднялись толкования, иудеи живут толкованиями толкований. И это очень богатая, очень древняя традиция, которая не прерывается.

Кстати, в иудаизме произошли те же процессы, что и в христианстве. Там есть реформированный иудаизм, есть консервативный, ортодоксальный, который даже выражается в одежде и так далее.

Яков Кротов: Вот мы берем книгу «Деяния апостолов», написанную евангелистом Лукой на греческом, но книга написана греком, который, несомненно, являлся иудеем по вероисповеданию. Ведь прозелитизм был, греки обращались, из их числа пришли многие христиане. С этим был связан конфликт внутри первой Церкви, которая была, в сущности, одной из многих синагог, и описаны два собрания апостолов, которые не входят в счет вселенских соборов.

Первые апостольские встречи… По-гречески это будет все равно "синод" - "собор". Эти соборы не говорили о каких-то особых канонах, они рассуждали как раз об обрядовых вопросах - обрезание, соблюдение правил диетарной чистоты (то есть чистая и нечистая еда)...

Владимир Зелинский: Обрезание является не вопросом обряда, а знаком принадлежности к этому народу. Это не обряд, а часть веры.

Яков Кротов: Но выражающаяся в обряде. Крещение - обряд?

Владимир Зелинский: Мы называем это таинством.

Яков Кротов: Хорошо, в "Символе веры" мы говорим: "Исповедуй едино крещение в оставление грехов". Причащение, кстати, не названо, а крещение названо. Можем мы сказать, что апостолы собирались на собор?

Владимир Зелинский: Конечно.

Яков Кротов: Но потом был интервал и между этими соборами, условно скажем – пятьдесят пятый год, и за первым Вселенским собором идут два с половиной века без соборов. И никто не плачет, не рвет волосы, церковная жизнь идет нормально. Где была соборность Церкви в эти два века раннего христианства?

Владимир Зелинский: Собор в тех условиях было очень сложно собрать, это была инициатива императора. Кроме того, собор был собран по поводу ереси Ария. По мере удаления явления Христа - прошло три века, второго пришествия нет - что мы должны думать о Христе? Это была уже чисто греческая проблема – как сформулировать наши знания о Христе. И эта проблема продолжается по сей день – какое знание мы должны выработать. И собор собирается ради этого.

Яков Кротов: Но сегодняшний собор собрался не для этого, там изначально не ставился вопрос о том, как говорить о Христе, эта проблема решена. Символ веры, Халкидонский догмат, иконопочитание – тема закрыта!

Владимир Зелинский: Тема никогда не бывает закрыта! Я считаю, что тема всегда открыта, ее всегда можно обсуждать. Кроме того, после стольких веков молчания на эту тему и хранения вот этого сокровища мы можем к нему обратиться вновь и вновь о нем подумать. Почему бы нет?

Яков Кротов: Какие века молчания, когда за последнюю тысячу лет о Христе написано больше, чем написали все святые отцы? Ведь в семинарии – магистерка, в академии – докторская… И зачем собирается собор? Тема номер один - можно ли жениться на католичках.

Владимир Зелинский: Это, с моей точки зрения, выражает глубокую склеротизацию нашего православного сознания. Если есть любовь, то можно!

Яков Кротов: Вы точно не баптист, отец Владимир? (смеются)

Владимир Зелинский: Более того, в моей практике в Италии смешанные браки - это просто наш нормальный быт. Если ко мне придет мусульманин, который хочет жениться на православной, то я скажу: "Вы любите друг друга, и вот ваш брак". А если приходят верующие католики, у них целая большая дискуссия, где они должны венчаться. Жена в этой дискуссии побеждает, и они венчаются у меня. И это происходит повсюду на Западе, и никакой собор для этого не нужен. Мы верим в единое крещение и оставление грехов; эти люди, которые удостоены святого крещения во имя Святой Троицы, достойны того, чтобы получить таинство брака в Православной церкви. Кроме того, имеется разрешение со стороны Русской Православной церкви на такие браки.

Яков Кротов: Но разрешение Русской церкви распространяется только на членов Русской церкви.

Владимир Зелинский: Наша архиепископия является частью Русской церкви.

Яков Кротов: Вот при советской жизни было два сорта колбасы – советская колбаса и колбаса, которую продавали либо на Западе, либо в Москве, но только в магазине "Березка" на валюту, и в этой колбасе было мясо. Вот православные русские, которые живут во всяких Италиях и Франциях, - это колбаса из "Березки". Вы, конечно, русские, но питаетесь мясом. А в Русской Православной церкви, которая в России, ситуация немножко другая, более постная. То есть, с одной стороны, вроде бы разрешено, а с другой стороны, никто не решится.

Владимир Зелинский: Преимущество нашей епархии заключается в том, что мы свободны от давления начальства, надзирания над нами, так же как и от зарплаты. (смеется) Нам ее не платят.

Яков Кротов: Вы сейчас повторили то, что говорил отец Андрей Кураев: что собор собрался для решения вопроса, который в Русской церкви уже решен, потому что существует разрешение на венчание браков. Но тот же отец Андрей Кураев в одном из интервью, связанном с собором, сказал, что на римо-католической улице теперь праздник! Римские паписты торжествуют, потому что православие показало себя нищим, бездарным, бездумным и бесплодным.

Вы из Италии. У вас там просто проходят радостные демонстрации католиков?

Владимир Зелинский: Мне интересно посмотреть на эту демонстрацию! Где он видел таких папистов? Все паписты, которых я встречал до сих пор, за 25 лет своей жизни в Италии, в разной степени влюблены в православие. Они все меня просят: "Расскажите, как у вас хорошо, какая у вас благодать, какие иконы, как у вас глубоко молятся, какая у вас свобода. Вот у нас папа, а у вас свобода!" И когда они видят то, о чем говорит Кураев, они очень расстраиваются, а не празднуют с гармошкой.

Яков Кротов: А какой смысл разрешения венчать православных и католиков, если при этом тот, кто венчает, считает католиков папистами? Термин глубоко оскорбительный, уничижительный…

Владимир Зелинский: Я не употребляю таких слов. И не только в отношении папистов, а в отношении вообще всех людей. Я называю их теми терминами, которыми они сами себя обозначают. В XIX веке был такой термин – "латинянин". Но они говорят, что "мы – католики", причем сейчас они говорят: "Мы - римские католики". Это одна из конфессий, а конфессий много.

Более того, могу процитировать вам постановление Второго Ватиканского собора, что Римо-Католической является Церковь, в которой выразилось, существует христианство. Так же оно может существовать и в других церквах. Это официальная точка зрения! С другой стороны, у нас большая полнота, мы имеем все источники благодати, говорится, что христиане все, которые себя так исповедуют. И там есть некоторая градация: римские католики, православные и даже протестанты со снижением по количеству благодати.

Яков Кротов: До язычников…

Отец Владимир, вы регулярно бываете в России. Среди той пропаганды, которая развернулась против собора на Крите, - навязчивый термин, причем не сверху, а как раз снизу: что это «предательство православия». Имеется в виду первая резолюция собора об отношении к инославным, потому что "у нас полнота, но и у других»...

Владимир Зелинский: У других полнота чуть-чуть ущемленная. Полнота есть Христос, а Христос есть у всех!

Яков Кротов: В России в основном действует другой принцип: либо полнота с ущербом – это просто сатанизм, либо Христос есть в православии, и тогда все должны прийти в православие. Либо Христос есть у католиков, как вы сказали, но тогда и мы должны идти к католикам. Тогда почему разделение?

Владимир Зелинский: Вы мне устраиваете некий экзамен по язычеству. Есть всякие верования, есть всякие безумия, есть фундаментализм… Ну, это детская болезнь: когда мы вернулись освобожденными от коммунизма…

Яков Кротов: Владыка Иустин Попович, сербский теолог, умерший в глубокой старости в середине ХХ столетия, - при чем тут советская власть, при чем тут детство?

Владимир Зелинский: Кстати говоря, именно он является единственным серьезным антиэкуменическим богословом из тех, кого я читал. Все остальное построено на спонтанной ненависти, даже, скорее, наигранной, идеологической ненависти. Он смотрит в корень и критикует именно гуманизм западного христианства - что наша вера построена на том, чтобы человек стал Богом, а их вера построена на том, чтобы служить человеку. В этой критике гуманизма он выбрал совершенно правильную мишень, но он не идет достаточно глубоко в этом плане гуманизма. И он является тем богословом, с которым было бы интересно спорить. Он скончался, но оставил много книг, и из них я знаю его точку зрения – она очень жесткая, и она по делу.

Яков Кротов: Среди новаций, которые ввел Второй Ватиканский собор, было не только разрешение венчать с инославными, но и совместно делать дела милосердия, потому что о делах милосердия Господь сказал – накормите, напоите… Но если мы возьмем XIX век, расцвет христианской филантропической деятельности, когда еще не было современных систем социального обеспечения, то тогда каждая конфессия строила свою богадельню.

Владимир Зелинский: А разве сейчас не так? Я это так понимаю: будем делать вместе добрые дела, вы нам присылайте гуманитарную помощь, а как она распространяется – это не ваше дело.

Яков Кротов: Тогда получается, что главная разница между католичеством и православием - что католики богатые, а православные бедные?

Владимир Зелинский: В России сейчас наоборот. Когда я сюда приезжаю, я повсюду вижу ужасающее богатство, которого нет на Западе. Все церкви сияют чистотой, отремонтированы, отреставрированы. Для меня совершенно загадочен и непонятен источник финансирования это красоты. На Западе стоят большие соборы, которые по 70 лет собираются реставрировать, потому что очень сложно собрать деньги.

Яков Кротов: От всего того гламура веет нефтью. И потом, русский человек приезжает на Запад и видит неотремонтированный собор, но зато на каждой улице непременно едут хотя бы один-два колясочника. В Москве вы не видите колясочников, потому что человек не может никуда выехать.

Владимир Зелинский: Вот это та самая "гуманная цивилизация", по выражению Блока, с которым спорил отец Иустин. Там христианство действительно впиталось в поры общества, в законы и так далее. В любом магазине есть специальная лестница именно для колясочников, в любом поезде есть для них место. Я думаю, что это только начало, и все идет в сторону ухаживания за бедным человеком, которому надо принести какое-то добро.

Яков Кротов: У этого процесса было огромное количество противников, которые говорили, что жизнь должна быть организована совсем по-другому, не должно быть такой государственной поддержки, пусть помогает каждый приход. Современное государство в Западной Европе, да и в Штатах тоже мало рассчитывает на Церковь, люди объединяются в рамках государства, а не Церкви. В России сейчас Православная церковь во многом осталась почти единственным институтом, которому разрешено организованно заниматься филантропией, и то под довольно жестким контролем. В результате колясочники сидят по домам, нищие сидят по домам, улицы зачищены от бедняков, и вы приезжаете и видите полный гламур!

Владимир Зелинский: Я не думаю, что Церковь могла бы решить эту проблему. На Западе и государство заботится, и церковь заботится, и они никак не связаны друг с другом, их пути не пересекаются. У государства есть другие дела. Всегда остается что-то на полях, чем надо заниматься Церкви. Кроме того, Церковь влияет. Сейчас вот на Западе обострилась проблема беженцев, и государство против, ему не нужны беженцы, они даже опасны. Церковь – за. Оказывается определенное давление, и довольно сильное.

Яков Кротов: Но на Западе государство не запрещает, а в России запрещает заниматься благотворительностью всем, кроме тех, кого оно избрало.

Вернемся к собору, тем более что к нашей программе подключилась Наталья Василевич из Белоруссии; сейчас она находится на Крите и освещает заседания собора, и мы можем из первых рук узнать, что там происходит. Мы с отцом Владимиром успели поговорить о первом пункте собора – об отношениях с инославным миром. По этой теме достигнуто какое-то согласие? Насколько успешно прошел собор? В России почти единодушно говорят о том, что собор провалился, витрина православия оказалась пустой, и лучше было бы не собираться.

Наталья Василевич: Вопрос об отношениях Православной церкви с другим христианским миром – это самый последний вопрос, потому что этот документ вызвал больше всего конфликтных моментов и дискуссий. Некоторые поместные церкви без особого энтузиазма воспринимают этот документ, несмотря на то, что он уже был подписан предстоятелями православных церквей.

Тем не менее, само слово "экуменизм" или даже употребление слова "церковь" по отношению к Католической церкви для некоторых церковных контекстов звучит… Они не очень хотели бы таких встреч и экуменического диалога. Например, в Церкви Греции есть очень большое крыло фундаменталистов, которые выступают против экуменических связей.

На данный момент подписано два документа – о диаспоре и об автономии. Сегодня уже начинается подписание документов о миссии Православной церкви в современном мире и о браке и препятствии ему. У представителей поместных православных церквей очень солидарная позиция. И даже когда журналисты пытаются поднять какие-то конфликтные вопросы (например, греческие журналисты - с Церковью Греции Константинопольского патриархата по вопросу о новых территориях, Северной Греции), и представитель Церкви Греции, и представитель Константинопольского патриархата призывают их не провоцировать конфликты. Так что позиция абсолютно солидарная, взаимопонимание между этими двумя церквами есть. Таким же образом себя ведут и представители Румынской и Сербской церквей, они говорят: да, есть некоторые проблемы, но мы выступаем одним голосом.

Поэтому я думаю, что собор не провалился, он, напротив, проходит очень удачно. И те церкви, которые присутствуют, на данный момент действительно смогли стать солидарными и даже перед лицом журналистов быть голосом одной Церкви.

Яков Кротов: В российской прессе единственная реальная информация о соборе – это то, что Греческое информационное агентство покинуло Крит и заявило, что настолько тяжелые условия для работы журналистов, настолько закрытые заседания собора, что присутствие журналистов совершенно бессмысленно. Как вы оцениваете степень открытости собора? И насколько вам как журналистке это интересно и комфортно?

Наталья Василевич: Конечно, условия самого собора очень скромные в том плане, что здесь деревня, все живут в деревне, в том числе и патриархи более мелких поместных церквей, и епископы. Но мне кажется, в этом как раз и большой плюс собора - что нет вот этой помпы, пышности, золотых куполов. Все очень скромно, и все иерархи открыты, журналисты спокойно приходят в гостиницу, где живут иерархи, общаются в неформальной обстановке. Можно через пресс-офис договориться об интервью с конкретным человеком, есть секретариат собора.

Я лично не вижу никакой закрытости. Здесь присутствуют журналисты нескольких российских изданий – это РИА "Новости", "Царьград ТВ" и "Russia Today ". Отмечу, что "ЦарьградТВ" и РИА "Новости" очень корректно себя ведут, задают вопросы, а вот журналистка "Russia Today", наверное, потому что она вещает из "горячих точек", всегда прямо рвется в бой, и остальные журналисты иногда с непониманием относятся к такому поведению.

Некоторые греческие журналисты тоже ведут себя не совсем спокойно. Например, последние три дня примерно на 40% всех пресс-конференций греческие журналисты задают один и тот же вопрос – об отношениях Церкви Греции и Константинопольского патриархата, чем раздражают всех присутствующих, в том числе и самих представителей церквей. Этот вопрос повторяется сотни раз, как и ответ на него, но их это не удовлетворяет. Они хотят конфликта, иначе, наверное, их издания не получают зрительского внимания.

Яков Кротов: Среди критики, которая звучала в России в адрес собора, был такой аргумент, что если уж собрался собор в первый раз за 12 или 13 веков, то он должен был бы начать с пересмотр всего комплекса канонического права, как это сделали католики, потому что каноны противоречивы, неисполнимы, как, например, канон, запрещающий лечиться у врача-еврея. Многие каноны двусмысленны. Канон, который сейчас очень актуален в России: если мой епископ помолится с еретиком, то я должен уйти от епископа, и если мой епископ помолится рядом с католиком, то я обязан бросить епископа. Недавно Наталья Василевич прислала нам фотографию, как на Крите молятся участники собора, а рядом молятся католические епископы. И что, запретить им молиться?

Отец Владимир, вас удовлетворяет программа собора?

Владимир Зелинский: Мне не хотелось бы обсуждать этот вопрос, потому что речь явно идет о нецерковном, асоциальном явлении, о некотором одержимом антизападничестве, которым переболеют, и пройдет. Это не имеет никакого отношения ни к богословию, ни к Евангелию.

Яков Кротов: А если переболеют, и умрет духовно?

Владимир Зелинский: Похороним… (смеются)

Яков Кротов: Наталья, а это была совместная молитва или молитва бок о бок? Как реально выстраиваются отношения с инославными на соборе? Ведь важны не только бумаги, практика часто говорит больше.

Наталья Василевич: К сожалению, наблюдатели не присутствуют на закрытых сессиях, они могут присутствовать только на церемонии открытия и закрытия собора, поэтому я не вижу непосредственных контактов. Однако молитва, которая была в воскресенье, в том числе вечерняя, Святого Духа, с коленопреклонными молитвами, это было очень мощное свидетельство для меня лично. Пришли помолиться наши братья из разных церквей: Армянской, Коптской, Англиканской, Старокатолической, Римско-Католической… И вот все они встали на колени, когда читали коленопреклонные молитвы, у них был английский текст, и они тоже с нами молились. Это было очень сильное свидетельство того, что они хотят, чтобы этот собор был во славу Божию, был с присутствием Святого Духа, и они очень серьезно к этому отнеслись.

В 30-х годах, когда была предсоборная встреча в Ватопеде, один из представителей Церкви сказал, что очень насущной проблемой является ревизия канонов. Нам нужно взять все каноны, которые у нас были, пересмотреть, найти те, которые совершенно потеряли смысл, и создать новые книги правил, включить туда каноны, связанные с современной жизнью. И тогда многие другие епископы говорят: да, конечно, это очень важно, каноны нужно пересмотреть, но мы не можем употреблять слово "ревизия", потому что это страшное слово, нас никто не поймет, поэтому давайте назовем это «модификация канонов».

Если мы все считаем, что нужно что-то менять, то давайте менять, а не называть это какими-то красивыми словами. Фундаменталисты боятся, что сейчас заключат какую-то унию с Римско-Католической церковью, а все это представят в совершенно другом свете. Люди не доверяют, если с ними не говорить открыто, если им пытаться подсунуть что-то, чего они не понимают. Открытость и честность перед всем миром, прозрачность нашей повестки дня – это очень важный момент.

Владимир Зелинский: Помимо тех хрестоматийных примеров, которые вы дали, есть жизненный пример. Скажем, в Италии присутствуют семь канонических патриархатов, плюс есть неканонические церкви, хотя каноны говорят, что в одном народе должен быть один епископ и одна Церковь, Церковь Божия в Коринфе, как писал апостол Павел. У нас же есть церковь Румынская, Русская, Константинопольская, Болгарская, Грузинская, Сербская, плюс еще какие-то неканонические, которые никто не признает. И все просят храмы и получают их.

Я знаю один православный храм, в котором служат католики, потому что у них нет своего храма. У нас больше 300 католических храмов, в которых служат православные разных юрисдикций, и они с удовольствием это делают и не берут за это денег. Так они выражают свою любовь к другим христианам, не только к православным, но к православным - в первую очередь.

Яков Кротов: Есть симметричные примеры. В Пруссии Русская Православная церковь взяла себе все запустевшие римо-католические костелы и имеет их…

Владимир Зелинский: У нас никак не могут разобраться со старообрядцами, которые жалуются, что у них нет в Италии своих храмов. Это понятно, потому что РПЦ никогда не жила при режиме, при котором она находилась бы в диалоге. Она не пришла и на этот собор – понятно, почему.

Яков Кротов: А вот почему? Если обобщить то, что пишут в российской прессе разные руководящие деятели Московской патриархии, то объяснение одно: «собор проводится плохо, документы подготовлены плохо, Русскую церковь не уважают, поэтому нас нет». Вы согласны с этими тремя пунктами?

Владимир Зелинский: Нет, потому что собор готовится уже с середины 60-х годов.

Яков Кротов: Вот и говорят, что «в 60-х было 120 вопросов, а осталось шесть, были хорошие документы, а теперь написали плохие, и что мы туда поедем»?

Владимир Зелинский: Чтобы сказать, что они плохие, поучаствовать. Но в защиту Русской церкви могу сказать, что атмосфера и дух Русской церкви, русской культуры как таковой наиболее открыт другим реальностям, даже другим верам. По сравнению, скажем, с другими православными нациями – греками…

Яков Кротов: Да, атмосфера открытости в русской культуре, в русском православии, в принципе, есть, но как реально поехать и поговорить…

Владимир Зелинский: Тем не менее, только Русская церковь служит на разных языках. Немыслимо представить себе, чтобы Греческая церковь служила по-итальянски и так далее. Впрочем, может быть, я ошибаюсь…

Яков Кротов: Буквально на днях видный греческий богослов Христос Янарес выпустил письмо, в котором вообще предложил собору ликвидировать все новые патриархаты, все национальные церкви, оставить Константинополь, Александрию, Иерусалим, Антиохию, древние пять патриархатов, а эти все ликвидировать, именно для того, чтобы была атмосфера соборности, не растасканной по национальным квартирам. Как вам такая идея?

Владимир Зелинский: Ввиду полной ее неосуществимости не имеет смысла даже говорить о ней. Понимаете, это принцип гетто, которым живет православие, - чтобы ненавидеть другое гетто, других христиан и так далее. Вот мы сталкиваемся с этим абсурдом на Западе, где происходит массовая православная эмиграция, особенно в Италии. Из всех европейских стран Италия - самая православная страна.

Яков Кротов: Наталья последнее время стажируется в Германии, и может, наверное, что-то сказать о православии в этой стране.

Но в целом, если говорить о соборе на Крите, насколько отсутствие на нем РПЦ болезненно, насколько о нем сожалеют или равнодушны к нему? И насколько вы согласны с тем, что русское православие более открыто, чем прочие?

Наталья Василевич: Первым был подписан документ о диаспоре, он действует с 2009 года. И в соответствии с ним были приняты правила по поводу того, как организованы епископские ассамблеи. Я могу сказать только о Германии, поскольку для меня эта церковная реальность наиболее понятна и близка: там епископская ассамблея действует, реализует очень много совместных проектов, в том числе - по православному образованию в школах, они готовят учебник. Очень часто встречаются епископы – представители всех юрисдикций, и они обсуждают вопросы в рамках епископской ассамблеи.

Что касается богослужебного языка… Я сама хожу в греческий приход. Он принадлежит Константинопольскому патриархату, у него на вывеске написано "Греческий", и в этом приходе очень много болгар, румын, богослужения происходят на разных языках. С прошлой субботы приглашается болгарский священник, чтобы регулярно служить литургию для местных болгар.

Почти в каждом городе Германии, где несколько православных храмов, один, два или три раза в год проводится День православия, когда все идут в один храм, вместе молятся, вместе празднуют, делают шашлыки, конкурсы, лотереи, культурные представления… Происходит много общих православных литургий. Недавно была вечерня в Кельнском соборе; в Трире, в базилике Константина была большая литургия, где участвовали все канонические православные епископы Германии. И я вижу, что это как раз связано с реализацией документа о диаспоре, который был принят вчера на соборе.

В этот документ были внесены изменения, связанные с тем, что теперь при рукоположении, поставлении нового епископа в диаспору ему не будут давать титул уже существующих епископов, чтобы избежать ситуации, когда есть несколько епископов с одним титулом. Это чтобы обойти правило: один город – один епископ. Такая хитрость. Но при этом признается, что эта неканоническая ситуация - временная, то есть епископские ассамблеи носят временный характер, пока не будет возможности по-другому организовать поместную церковь и жизнь в диаспоре.

Что касается РПЦ, я думаю, в самой Русской церкви есть люди, которые страдают по поводу того, что в последний момент пришлось принять решение не ехать на собор. Причины неясны, но РПЦ в последние годы активно участвовала в процессе подготовки собора, все документы собора были подписаны Русской церковью, митрополитом Илларионом или патриархом Кириллом, и сейчас очень странно говорить о том, что они плохо подготовлены. Вы же сами участвовали в подготовке этих документов, подписывали их, Синодальная библейская богословская комиссия активно принимала участие в обсуждении этих вопросов, вносила много предложений по поправкам в эти документы.

Сейчас как раз вышел 13-й номер по встрече в октябре 2012 года, и там митрополит Илларион очень активно предлагает поправки в документы. Так что РПЦ присутствует – в этих документах, в этих поправках. Как бы скептически мы ни относились к церковным оппозиционерам, я думаю, многие из них собирались ехать и хотели бы участвовать. Их и братья, епископы, чувствуют здесь отсутствие Русской церкви, но, к сожалению, ничего не могут поделать. Выбор был сделан, и сейчас мы будем иметь последствия этого выбора. Хотя рецепция решений собора, рецепция документов будет продолжаться, и Русская церковь, конечно, может поучаствовать в том, чтобы эти документы были претворены в жизнь.

Яков Кротов: Можно ли все же говорить о том, что собор покажет Христа? Вера-то – в явлении Бога в Сыне Божьем! Мы не скажем, что 13 веков не было пришествия Духа Христова. Что тогда собор для православного человека?

Владимир Зелинский: Мне сказал один протестантский богослов: "Мы все ждем вашего собора, и того, что он скажет нам, другим христианам, и вообще миру". Вот мы узнаем, что он скажет миру, и будем ожидать, что он явит Христа. Ведь люди всякий раз ждут какого-то явления, открытия, нового откровения Христа в Духе Святом. И действительно, главная задача собора, епископов - вновь явить Христа в православии.