"Российское общество... удивительно инерционно. Можно отнимать у него деньги, унижать, валить ему на голову угрозы, законы Яровой, пингвинов на улицах, отнять Турцию, вернуть Турцию и... всегда ответ будет примерно – ну как-то ужмемся", – написал в "Фейсбуке" обозреватель "Ведомостей" Максим Трудолюбов.

"Этот потенциал не исчерпан и еще долго будет не исчерпан... О гражданах нет смысла и говорить – они получают меньше, платят больше, а все равно благодарны – не убивают же. Но я не верю, что ужимание бесконечно. Просто места еще много куда ужиматься. Собственно это пространство ужимания и есть главная надежда Кремля, основа уверенности, что еще на их век хватит, а дальше – потоп".

Российское правительство в июле согласилось на замораживание расходов бюджета – в стране введен режим экономии. Президент Владимир Путин называет главной задачей властей сохранение макроэкономической стабильности.

При этом власть, очевидно, обеспокоена. Социальные статьи бюджета, насколько можно, сохраняют, хотя урезают даже оборонные расходы. Когда над металлургической компанией "Мечел" нависла угроза банкротства, ей на помощь пришли крупные банки, хотя в свое время глава компании Игорь Зюзин подвергся публичной выволочке со стороны Путина, который пообещал "послать к нему доктора". Как утверждает агентство Reuters, "Мечел" спасли из опасения, что свыше 60 тысяч человек потеряют работу (ну и потому, что банкротство компании наносило удар по Газпромбанку).

Путин, как сообщает Bloomberg, поручил найти способы вывести из тени десятки миллионов россиян, работающих в теневой экономике. И как обычно, правительство надеется на возвращение в российскую экономику инвестиций.

Затяжной кризис станет фоном для предстоящих парламентских, а потом и президентских выборов, на которых, как написал Максим Трудолюбов в колонке для "Ведомостей", "российские политические руководители поставили перед собой удивительную задачу – провести выборы, которые дадут заданный результат, но при этом пройдут без фальсификаций".

В интервью Радио Свобода Трудолюбов говорит, что российская власть пытается нащупать черту, за которой падение уровня жизни перейдет в плохую стадию:

– Недавно Кремль явно согласился с идеей правительства заморозить расходы на три года на номинальном уровне 15,78 триллиона рублей. Будет ли эта заморозка реальной – другой вопрос, но есть ясный сигнал, что по каким-то статьям будет сокращение, причем очень сильное. Радикально – в 20 раз – будут сокращены расходы на развитие Дальнего Востока, Байкальского региона; в два раза будет урезана программа социально-экономического развития Крыма. По факту уже заморожен рост оборонных расходов. При этом социальные расходы Кремль и правительство будут стремиться сохранять, хотя это трудно. Индексация пенсий уже отстает от инфляции, и мы видим сокращение потребления. И мы видим на протяжении полутора лет падение потребительской уверенности, хотя она чуть-чуть выросла сейчас. И уровни доходов очень упали, их рост не восстановился.

Так что реальность такая, что у людей меньше денег, они меньше тратят, есть исследования о том, что люди экономят на лекарствах. Высшая школа экономики в исследовании показала, что 38 процентов респондентов столкнулись с финансовыми трудностями в последнее время: задержки оплаты коммунальных услуг, выплат по кредитам и так далее. Кремль пытается что-то c этим делать. Спасение олигархических компаний – это политика, это всегда было. Считается, что это как раз социальная политика: нужно спасать компании, чтобы сохранить рабочие места. То, что эти рабочие места приносят очень мало денег или вообще не приносят, – это уже второй вопрос. Кремлю важно всем показывать, что у него очень низкая безработица. Действительно, в России очень низкая безработица, но при этом огромная неполная занятость, когда люди формально работают, но в действительности пытаются иначе как-то пополнить свои семейные доходы. Положение семей с детьми ухудшилось. Социальная ситуация далека от катастрофической, конечно, но она ухудшается. Думаю, что Кремль пытается делать максимум того, что можно сделать, не меняя ключевых основ политики. И очевидного недовольства нет, и люди понимают, что иной надежды, кроме Кремля, у них все равно нет, поэтому я и говорю, что граждане готовы это терпеть.

​– Но если граждане готовы терпеть, зачем тогда жертвовать расходами на оборону, зачем вообще тревожиться по поводу населения, если оно безропотно готово ужиматься?

– Никто не знает, насколько безропотно население. Ведь в России практически нет свободных СМИ и других каналов обратной связи. Да, Кремль делает секретные опросы, рисует себе какую-то картину, но когда нет независимых организаций и медиа, все равно картина будет искаженной. Они это прекрасно понимают, я уверен. В России у граждан нет легитимного способа выразить свое недовольство – нельзя переизбрать кого-нибудь или выйти на демонстрацию. Выйдешь на демонстрацию – попадешь в тюрьму. Поэтому я думаю, что Кремль, на самом деле, ведет умную политику, потому что понимает, что сильно давить на граждан нельзя. Действительно, всякие военные приключения очень интересны людям, люди любят это смотреть, но Кремль себя сдерживает здесь вполне осознанно, потому что понимает, что заиграться нельзя. Мне кажется, они пытаются нащупать черту, за которой падение уровня жизни перейдет в плохую стадию.

​– Какую модель строят нынешние российские власти? Кажется, что они склонны к рыночной экономике, говорят о помощи бизнесу, но все время наталкиваются на то, что рыночная экономика требует свободных выборов, независимой судебной системы и так далее?

– Сегодня большой вопрос и для Кремля, и для общества – это раскрепощение частной инициативы. Сюда входит и предпринимательство, и инициативы в обществе, помощь, благотворительность, организации, вплоть до организаций досуга, но самостоятельного, снизу. Социальное развитие такого рода Кремль не переносит на дух, боится. Это неконтролируемая стихия, поэтому ее давят. И совершенно очевидно, что в этой системе, в которой сейчас Россия находится, они будут это давить всегда. Я не верю ни одной секунды в по-настоящему серьезное улучшение инвестиционного климата, потому что улучшение инвестиционного климата, осмысленное, включает в себя такие вещи, как независимая судебная система и предсказуемое правоприменение. Климат определяется еще и такими вещами, которых нет в Конституции и ни в одном законе: фактическим высоким давлением со стороны правоохранительных органов и спецслужб, которые сами ведут бизнес и считают весь бизнес в России своим. Вот эту ситуацию нужно просто убрать, ликвидировать полностью. Но нет ни одного признака, что сегодняшний Кремль желает и может этим заниматься. Правда жизни состоит в том, что давление на частную инициативу огромное, и оно растет. Я не вижу ни одного признака, который говорил бы, что сейчас они проведут выборы и отпустят ситуацию. Выборы пройдут, и потом сразу же начнется цикл президентских выборов и нервозность Кремля по этому поводу. 1917 год получается предвыборный, год перед выборами, он еще и символический – 100 лет революции. Так что я думаю, что никакого ослабления давления на частную инициативу не будет, а будет только усиление давления и попытка все сделать управляемым.

​– Вот Путин дает указание вывести людей из тени. На крупных форумах обсуждают, как сделать привлекательным инвестиционный климат. Вы думаете, это они просто наигрывают, переговариваясь между собой, что, мол, это глупость, или это форма самообмана, двоемыслия?

– В правительственных ведомствах, отвечающих за экономику, есть очень профессиональные люди, многие из них могли бы работать в любом правительстве мира и были бы на высоте. Они прекрасно понимают, как улучшить бизнес-климат в России. Но они работают в очень узком коридоре возможностей, который определяют не они. У Минэкономики есть четкая дорожная карта по улучшению положения России в рейтинге Doing business, например, и многие вещи делаются. Россия даже карабкается вверх по шкале этого рейтинга, и очень хорошо. Но беда в том, что никакое Министерство экономики не может предсказать, что в какой-то момент выйдет, скажем, Михаил Прохоров и скажет: "Я буду продавать свои активы, потому что я больше не могу". Одно это сообщение весит для людей, принимающих реальные инвестиционные решения, в десять раз больше любых медленных, пусть и верных, грамотных попыток улучшать инвестиционный климат на уровне административных процедур и на уровне налогообложения. Уровень налогообложения в России хороший, уж для физических лиц он вообще прекрасен.

Но климат определяется не только номинальными цифрами, и те люди, которые в правительстве отвечают за регулирование, за экономику, за банки, не имеют никакого отношения к реальным процессам, которые происходят на более высоком уровне, к отношениям между Кремлем и олигархами. Не говоря уже о том, что они, конечно, не имеют никакого отношения к таким решениям, как, допустим, аннексия Крыма или операция в Украине, которые идут для инвестиционного климата в гигантский минус, становятся причиной санкций, просто портят отношение к России, создают огромные трудности зарубежным инвесторам. То есть, с одной стороны, есть грамотное правительство, которое работает в общем и целом на благо российской экономики, а с другой стороны, есть большая политика, которая рождается в головах очень ограниченного круга лиц, и мы не знаем даже, кто эти люди. Но именно большая политика в итоге бьет любые отдельные грамотные инициативы.