Симптомы психического заболевания проявились у Михаила Воронкова через три месяца после начала службы в российской армии. Врачи сказали, что вылечить Михаила невозможно. Ольга и Игорь Воронковы пятнадцать лет в одиночку ухаживали за сыном. “Мы заботились о нем изо всех сил. Но заболевание прогрессировало, а мы старели. Миша иногда не спал несколько суток. Ему требовалось постоянное врачебное наблюдение. Пять лет назад мы решили поместить его в Царевский психоневрологический интернат. Мы часто навещали сына. Персонал интерната хорошо относился к Мише. Его многие любили – и соседи, и родственники. Брат Миши души в нем не чаял. Сын был тихим и безобидным”, – говорит Ольга Воронкова.
Летом этого года Михаила из интерната отправили в Волгоградскую областную психиатрическую больницу №1.
“Сотрудники интерната сказал, что заболевание обострилось и надо на время положить Мишу в клинику. Я приехала в больницу и увидела сына на улице. Он гулял с другими больными. С трудом узнала его: лицо опухло, на щеках ссадины. Босой, одет в какую-ту рванину. Миша вел себя тише обычного, будто чего-то боялся. Он с трудом разговаривал, поэтому, наверное, не мог нам пожаловаться. Главный врач сказал, что сын в стабильном состоянии и у нас нет поводов для переживаний. О лечении я не расспрашивала. Медики этого не любят”, – рассказывает Ольга. Она регулярно звонила в больницу, и ее уверяли, что Михаил чувствует себя нормально.
В начале октября, в день, когда Михаил должен был вернуться обратно в интернат, Ольге позвонили из Калачевской центральной районной больницы и сказали, что Михаил умер. Пояснили: Миша впал в кому, и его в срочном порядке доставили в реанимационное отделение.
У живых лиц квалифицировались бы как причинившие тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни
“Вскрытие тела проводил судмедэксперт Александр Кочергин. Он что-то объяснял мужу по телефону. А я только видела, как муж пишет на бумажке много раз слово “избит”. Потом Игорь положил трубку и сказал мне: – Судмедэксперт считает, что сына перед смертью сильно покалечили”, – говорит Ольга.
“Ушиб головного мозга, кома, множественные повреждения лица тела и конечностей” – такой диагноз поставил хирург калачевской больницы, который пытался реанимировать Михаила.
Судебно-медицинская экспертиза обнаружила на теле Михаила телесные повреждения. “Субдуральная гематома справа, которая образовалась от воздействия твердого тупого предмета незадолго до смерти. У живых лиц квалифицировались бы как причинившие тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни”, – написано в экспертизе.
“Мне нечего добавить к информации в экспертизе. А коллектив больницы, конечно, имеет право с этим не соглашаться", – сказал Кочергин Радио Свобода. Он просит привести его цитату дословно: “На протяжении моей 25-летней деятельности – это не первый случай поступления из психиатрических больниц людей, умерших от травм”.
В экспертизе написано: повреждения, которые нанесли Мише, не характерны для падения с высоты собственного роста
“На теле сына не было живого места. Вмятина на затылке, разбит глаз, – говорит Ольга Воронкова. – Мы стали требовать объяснений от врачей. Главный врач психиатрической больницы №1 Лиана Орешкина сказала, что побои Миша нанес себе сам. Она общалась с нами в неприязненной манере. Мол, сын спотыкался и падал на ровном месте. Но в экспертизе написано: повреждения не характерны для падения с высоты собственного роста. Кроме того, врачи этой больницы никогда не говорили нам, что Миша падает. Очень хочется верить, что сын умер в результате несчастного случая и болезни. Мне так было бы легче. Но факты налицо”, – говорит Ольга Воронкова.
В Волгоградской областной психиатрической больнице №1 Радио Свобода сообщили, что Лиана Орешкина находится в отпуске, на телефонные звонки не отвечает и комментарии не дает. Никто из других сотрудников больницы не стал рассказывать свою версию произошедшего.
В Царевском психоневрологическом интернате сказали: "Мама нашего Миши говорит правду, и мы ей соболезнуем".
Несмотря на установленный факт нанесения тяжких телесных повреждений, уголовное дело по статье “Убийство” не возбудили. Об этом Радио Свобода рассказал руководитель следственного отдела по Калачёвскому району Алексей Аносов:
“Михаил Воронков умер от неуточненного миокардита с развитием кардиогенного шока. Его смерть нельзя считать следствием противоправных действий с чьей-либо стороны. Но мы увидели в действиях неустановленного лица признаки преступления по статье “Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью” и передали дело в ОМВД по Калачёвскому району Волгоградской области”.
Ольга Воронкова уверена, что дело хотят замять.
“Мне надо знать, кто избил Мишу перед смертью. Я не верю, что побои и гибель моего ребенка не связаны между собой”, – говорит Ольга.
Родители Михаила Воронкова написали заявление в прокуратуру и будут добиваться возбуждения уголовного дела по статьям “Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью” и “Халатность”.
"Очень плохо относятся в нашей стране к психиатрическим больным и их родственникам. За людей не считают. Я виню себя, что не смогла защитить сына. Очень хочу после смерти моего ребенка восстановить справедливость", – говорит Воронкова.
Пациентов психиатрических больниц мучают во всей России. 3 марта этого года бывшего санитара Архангельской клинической психиатрической больницы Дмитрия Баллода суд приговорил к восьми годам лишения свободы за то, что он до смерти забил пациента. Больной хотел взять чужую порцию еды в столовой. В 2015 году в городе Чита возбудили уголовное дело против санитаров краевой психиатрической больницы №1 за избиение детей, которые там проходили лечение. Недавно бывший санитар Казанской психиатрической больницы специализированного типа с интенсивным наблюдением рассказал, как там издеваются над пациентами.
В октябре правозащитная организация “Агора” представила доклад “Политическая психиатрия в России”. В конце доклада эксперты делают выводы: “Российская психиатрия вертикально интегрирована, пациент, как правило, не имеет возможности лечиться у своего врача, а если находится на стационаре, то часто не имеет возможности даже с ним консультироваться. В стране полностью отсутствует негосударственная психиатрическая экспертиза, а судебная практика крайне дискриминационна в отношении пациентов”.
В федеральном законе "О психиатрической помощи" 1992 года, было предусмотрено создание служб, защищающих права пациентов психиатрических больниц и ПНИ. Работать служба должна так: сотрудник службы ведет прием в психиатрической больнице или ПНИ, помогает пациентам решать спорные вопросы и направляет жалобы больных в прокуратуру или суд. Несколько лет назад общественные организации и Минздрав начали разрабатывать закон "О службе по защите прав пациентов, находящихся в медицинских организациях, оказывающих психиатрическую помощь в стационарных условиях, и граждан, проживающих в стационарных организациях социального обслуживания для лиц, страдающих психическими расстройствами".
Законопроект прошел стадию общественного обсуждения на сайте Федерального портала проектов нормативных правовых актов. Но его так и не начали рассматривать в Государственной думе. Юрист общественной организации “Центр лечебной педагогики” Елена Заблоцкис рассказала Радио Свобода, что законопроект не внесли на рассмотрение из-за сопротивления врачей.
– В 1992 году на работу таких служб не было денег. И сейчас их нет. Поэтому создавать и финансировать службы, защищающие права пациентов, могли бы общественные организации. Но сложно достичь согласия между государством и представителями гражданского общества. Врачи боятся, что общественники будут свободно приходить в психиатрические больницы и "будоражить нездоровых людей". Мы два года пытались над этим законом работать вместе с Минздравом. Достигли взаимопонимания, но потом людей, принимающих решения, поменяли. Новые чиновники не хотят нас даже слушать. Но небольшое движение в сторону создания более прозрачной системы психиатрической помощи в России все-таки есть. В первом чтении принят закон "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях повышения гарантий реализации прав и свобод недееспособных и не полностью дееспособных граждан". Сейчас у пациентов могут отобрать мобильный телефон, запретить свободно выходить на улицу. Такое решение заведующий отделением имеет право принять без каких-либо объяснений. Новый закон обяжет извещать о причинах ограничения прав не только больного, но и службы, защищающие права пациентов.
– В чем причина жестокого отношения к пациентам в психиатрических больницах?
– В средневековом сознании многих сотрудников психиатрических учреждений. Они уверены, что человек с психическим заболеванием не способен чувствовать или осознавать, поэтому с ним можно поступить жестоко. Кроме того, персонал не учат современным подходам в работе с пациентами психиатрических клиник. "Центр лечебной педагогики" проводил обучение персонала в одном из ПНИ. После чего сотрудники, принявшие участие в этом образовательном проекте, уволились. Люди поняли, что работать по-старому не могут, а по-новому не дадут. Очень сложно менять систему, которая сама себя воспроизводит.
