Четыре года назад заключенные Копейской колонии №6 в Челябинской области забрались на вышку в промзоне и на крышу одного из корпусов, отчаянно взывая о помощи – тогда, в конце ноября 2012 года за их судьбой следила практически вся страна. Спустя некоторое время об этой истории все позабыли, и теперь о помощи просят те из обитателей "шестерки", кого обвиняют в "организации беспорядков" и судят вот уже полтора года.

Заключенные Копейской колонии жаловались на пытки, издевательства и поборы со стороны администрации. Впрочем, их протест не вызвал такого же общественного резонанса, как нынешнее дело гражданского активиста Ильдара Дадина, отбывающего срок за неоднократное нарушение правил проведения митингов и пикетов в Сегежской колонии №7 в Карелии. Дадин обвинил администрацию в пытках, его показания подтвердили правозащитники, но опровергли представители Федеральной службы исполнения наказаний. При этом другие заключенные колонии, отбывавшие наказание в Сегежской колонии, также говорят о пытках, ставших там регулярными.

Разбирательство дела Дадина еще не закончено, а в Челябинской области, где местное управление ФСИН также опровергало применения насилия к заключенным, идет судебный процесс над людьми, которые названы "организаторами бунта". Однако даже само участие в тех беспорядках некоторых из подсудимых легко опровергается фактами. В их число попали и заключенные, наиболее активно жаловавшиеся в установленном законом порядке на произвол администрации.

​

День закрытых дверей

Подсудимый Евгений Терехин должен был выйти на свободу как раз в июне 2015 года, когда стартовал процесс по делу организаторов и участников "массовых беспорядков" в копейской колонии №6. Домой его не отпустили, оставили за решеткой – возможно, из-за стандартного опасения, что обвиняемый станет давить на свидетелей. Здесь стоит добавить, что свой девятилетний срок он отбыл за преступление, не связанное ни с насилием, ни посягательством на чью-то жизнь, здоровье или имущество. И все же его не выпустили из СИЗО, даже когда пришла весть, что серьезно больны родители. Не сжалился суд и когда их обоих не стало – сына не отпустили даже попрощаться. Во время беспорядков в колонии Евгений Терехин находился в ШИЗО.

Из письма Евгения Терехина:

"Я гражданин РФ, бывший осужденный, но до сих пор не освобожденный. И в настоящее время подсудимый по 212 статье УК РФ… неоднократно подвергался пыткам, избиениям и унижениям со стороны сотрудников ГУФСИН Челябинской области на протяжении 10 лет… Разумеется, жаловался и надеялся на правосудие. Сейчас я разуверился в силе президента, которому был передан доклад о пытках в ИК 6. В силе правозащитников Совета по правам человека при президенте РФ, которые собрали неоспоримые доказательства пыток. Все они никто для судей и прокуроров, да и для власти тоже. Зачем брать себе советников, если советов не слушаешь?..."​

​

В том, что рано или поздно в шестой копейской колонии оглушительно рванет, челябинские правозащитники не сомневались: на пытки и вымогательства здесь жаловались массово и бесперебойно. Члены местной ОНК предупреждали региональный ГУФСИН, что начальник колонии Механов и его подчиненные давно перешли все границы, но их не услышали.

Узнав, что в ИК-6 творится что-то неладное, в ночь на 25 ноября 2012 года у ее стен собралась довольно большая группа людей – взволнованные родственники заключенных, которых не пустили на плановые свидания, быстро распространили информацию. Помимо них здесь были бывшие осужденные и местные зеваки. Все они видели и слышали, как с вышки на промзоне и с крыши одного из зданий внутри колонии ее обитатели, развернув плакаты и транспаранты, отчаянными криками просят помощи. Толпа была взбудоражена слухами, что там, за железными воротами, происходит нечто ужасное – дескать, уже есть несколько трупов. Не то убитых, не то "вскрывшихся" (вскрывшие себе вены. – РС).

Вскоре к колонии подъехал ОМОН и перекрыл дорогу для машин, из-за чего к людям, собравшимся у ИК-6, стали присоединяться вынужденно остановившиеся водители со своими пассажирами. В какой-то момент напряжение между полицией и "гражданскими" достигло крайней точки – омоновцы быстро и угрожающе двинулись в сторону толпы, пытаясь ее оттеснить, народ в панике повалил прочь. Что именно произошло в той темноте и неразберихе, теперь должен выяснить суд. Полицейские утверждают, что в них что-то бросали. Однако в интернете сохранились кадры, на которых мужчины с окровавленными лицами, стоя на фоне разбитых машин, рассказывают, что их ни за что ни про что избили люди в форме.

Одним из тех, кто пострадал в той заварухе, был Дмитрий Коломейцев. Он утверждает, что его избили до потери сознания, а машину разбили "в хлам". Именно эту версию он озвучил правозащитникам на следующий день после акции, еще до своего задержания. Теперь Дмитрий сидит на скамье подсудимых. Он один из пяти, кому вменяют участие в массовых беспорядках – все пятеро были за стенами ИК. Остальные 12 человек проходят по делу зачинщиками – они находились внутри колонии. Из 17 обвиняемых лишь Коломейцев и Полещук находятся под подпиской о невыезде, другие ждут приговора в СИЗО.

– Мне позвонил приятель, у него там отец отбывает, – рассказывает Дмитрий. – Позвонил, говорит, мамка поехала на День открытых дверей – он бывает раз в год. Дескать, что-то там происходит, какие-то неполадки. Мы поехали туда посмотреть. В общем, исколотили машину, исколотили меня так, что я дважды терял сознание. Машину разбили всю в хлам, ни одного целого элемента. Они же говорят, что якобы я на них наехал и пытался их задавить, омоновцев. Потом якобы я вылез и сам исколотил свою машину. Хотя там следы от резиновых палок, от берц, есть документы.

"Шевельнешься, правозащитница, вообще у***"

Те морозные ноябрьские дни правозащитница Оксана Труфанова, в числе первых примчавшаяся к колонии, запомнила на всю жизнь – и по-зимнему промозглый ветер, от которого совершенно некуда было прятаться, и то, как, убегая вместе с толпой от ОМОНа, получила вскользь дубинкой по голове, упала и повредила колено.

– Я упала коленом на лед, оборачиваюсь, а на меня какой-то рыжий омоновец, очевидно забывший в суматохе опустить "забрало", замахивается дубинкой. Я ему показываю удостоверение, кричу, кто я, а он мне: "Шевельнешься, правозащитница, вообще у***". Потом их по рации отозвали назад, и они ушли.

– Вы были у колонии, заходили внутрь, общались с администрацией, сотрудниками ФСИН и прокуратуры. Через несколько дней вместе с членами СПЧ вас пустили к заключенным. Какой вывод вы сделали? Что там было?

– Внутри колонии была акция протеста, но стихийная и вряд ли кем-то организованная. Потому что там не было телефонов даже у активистов, у так называемых "красных" (заключенные, сотрудничающие с администрацией. – РС). То, что говорят про плакаты – мол, их заранее подготовили, это ложь. Я была с самого начала суматохи, с утра, никаких плакатов еще не было, была кучка людей на промвышке, потом уже спустя часы появились плакаты "Нас пытают, люди, помогите". То есть идея возникла стихийно. Мы знали, что когда-нибудь такая акция произойдет, и предупреждали с Николаем Щуром за месяц или за две недели, что, если фсиновцы не угомонятся, будет плохо всем. Что заключенные уже после очередного трупа и очередного парализованного не смогут терпеть. Так и случилось. Только мы думали, будет хуже, а заключенные оказались умнее. Не ожидали, что они все так цивилизованно сделают. За провокацию массовых беспорядков необходимо было судить сотрудников, естественно. Почему они не проходят по этому делу, для меня загадка.

– Но тем не менее следствие считает организаторами конкретных заключенных…

– Когда следователи пришли в колонию, Механов еще не был отстранен от управления, и они сказали: ребята, составьте нам список тех, кто, по вашему мнению, организовал эту акцию и участвовал в ней. И доблестные сотрудники ФСИН взяли список жалобщиков и подали его следователям. К счастью, обвиняемыми стали не все 200 человек, а только, видимо, самые активные жалобщики. Терехин оказался среди них, им было все равно, что во время акции он сидел в ШИЗО и даже не знал, что происходит. Когда он услышал шум, то подумал, что сотрудники идут его бить, и порезал себе руки.

– И почему же его обвинили в организации?

– Он жаловался на пытки. Когда пытали других, он молчал, когда начали пытать его, он стал активно жаловаться адвокатам. Адвокат видел побои, побои видели члены ОНК – Дина Латыпова, Щуры, Приходкина. Они все снимали на видео, в Youtube это есть. Он никогда не молчал, рассказывал и показывал, какие у него синяки. За это получал еще больше. Но не останавливался. Жаловался, в частности, на сотрудника Щеголя, это бывший заместитель начальника колонии – что он избивал его пластиковыми бутылками с водой. Его на растяжку ставили в ШИЗО, подвешивали раздетым к потолку. Ни за что! Это система пыток, и она до сих пор существует по всей стране. Что было в Копейске, сейчас один в один рассказывает Дадин. Терехина запомнили, потому что он поддерживал активный контакт с нами, с правозащитниками. И один из немногих, кто от жалоб своих не отказывался.

Жалобщику – новый срок

Подсудимый Олег Локтионов во время бунта находился в закрытом блоке медсанчасти после попытки суицида – обратное пока не доказано. Однако в уголовном деле все же оказался среди зачинщиков. У администрации колонии №6 до поры до времени он был на хорошем счету – о том свидетельствуют разрешения на дополнительные свидания, передачи и даже объявленные благодарности. Однако его личная характеристика резко испортилась в 2012 году, когда он стал свидетелем по делу о гибели заключенного Коровкина и заявил, что тот погиб в результате побоев. Затем были многочисленные жалобы на незаконные действия администрации, после чего он перешел в разряд злостных нарушителей режима, был многократно бит сотрудниками колонии и стал завсегдатаем штрафного изолятора.

За годы заключения Олег неплохо изучил российские законы и теперь, находясь в СИЗО, пытается привлечь внимание общественности и правозащитников к нарушениям, допущенным, по его мнению, следствием и судом. Он сетует, в частности, на то, что следователь не допросил ни одного свидетеля по его ходатайству, не провел очных ставок с теми, кто давал против него показания, а суд не дает обвиняемым задавать вопросы свидетелям обвинения, отклоняет их ходатайства, не предоставляет возможности конфиденциального общения с адвокатами. Впрочем, адвокаты, по мнению подсудимых, играют в этом процессе роль исключительно номинальную. Будучи "бесплатными", то есть назначенными государством, они часто меняются, не проявляют на суде ни малейшей активности, тянут время, занимаясь другой работой, но исправно получают за каждый день присутствия или изучения документов чуть менее полутора тысяч рублей.

​

С июня прошлого года судом допрошено лишь 10 потерпевших из 14, а из 250 свидетелей – только 14. В ответ на письменную просьбу Локтионова ускорить рассмотрение дела председатель Челябинского областного суда вынес постановление об отказе и уточнил, что перерывы в процессе не зависели от суда, а "продолжительность судебного разбирательства обусловлена правовой и фактической сложностью уголовного дела, а также поведением участников уголовного судопроизводства".

За процессом наблюдает Европейская сеть защиты прав заключенных. Ее эксперты, как и их коллеги из Международной федерации за права человека, обеспокоены тем, что российские следователи не рассмотрели вопрос о пытках как о причине акции протеста.

– Мы считаем, что само по себе обвинение и уголовное преследование заключенных неоправданно, поскольку они протестовали, чтобы защитить свои права, чтобы защититься от пыток и вымогательств, и делали это мирно, – говорит российский эксперт Европейской сети Алексей Лаптев. – Эти факты установлены, они, в принципе, не оспариваются. Существуют два приговора, вынесенных судами и вступивших в законную силу, в отношении начальника колонии Дениса Механова, также эти факты зафиксированы в докладе Совета по правам человека и развитию гражданского общества при президенте России.

Подсудимым, которым вменяют организацию беспорядков, грозит до 10 лет, и на минимальный срок они не рассчитывают: преступление, совершенное в момент отбывания наказания, считается отягчающим обстоятельством. Бывший начальник колонии Механов после ЧП в ИК был дважды условно осужден за превышение полномочий, а затем амнистирован. Никого из его подчиненных, на чьи издевательства жаловались заключенные, к уголовной ответственности так и не привлекли.