Александр Генис: Во второй части АЧ - НЙ альманах, в котором мы с музыковедом и историком культуры Соломоном Волковым рассказываем о новостях культуры, какими они видятся из Нью-Йорка.

Соломон, недавно вы вернулись с концерта, который назвали «концертом века». Я хочу, чтобы вы объяснили, что это значит и почему вы решились дать ему такое определение?

Соломон Волков: Когда я говорил «концерт века», то представляется, что это концерт века за сто лет, лучший концерт. Но у нас еще не наступила и 20 годовщина XXI века. В те годы, которые прошли с начала XXI века, я, пожалуй, более интересного, увлекательного и необычного концерта не встречал.

Александр Генис: Уже интригует.

Соломон Волков: Сейчас объясню, в чем дело. Концерт состоялся в БАМе, Бруклинкой академии музыки, одном из культурных центров Нью-Йорка, как мы с вами хорошо знаем.

Александр Генис: Я бы сказал, самом элитарном. Во всяком случае именно там дают спектакли лучшие театры мира.

Соломон Волков: Официально концерт назывался концертом в честь звукозаписывающе фирмы под названием «Нонсач». Диски этой фирмы мы очень часто с вами используем, потому что фирма сыграла колоссальную роль в том, в каком направлении развивается современное музыкальное искусство в Соединенных Штатах. Но, как мы с вами хорошо знаем, нет такой вещи как издательство, есть конкретные издатели. Нет такой вещи, как конкретная звукозаписывающая фирма сама по себе, всегда идет речь о конкретных людях, которые стоят во главе того или иного культурного учреждения, и от этих людей зависит может быть 95% того, каким путем и с каким успехом данное культурное учреждение движется. Так вот и в данном случае речь идет о человеке, который 32 года возглавлял «Нонсач», его зовут Боб Хурвиц, Роберт, конечно, друзья его зовут Боб. Мне чрезвычайно повезло, что когда Боб появился в Нью-Йорке, он сам из Калифорнии, возглавил эту фирму, мы подружились. Он был фанатом Баланчина, а я как раз в это время выпустил книгу разговоров с Джорджом Баланчиным о Чайковском и окрестностях, что называется. Почти сразу же Боб мне позвонил, ему очень книга понравилась. Он меня привлек к сотрудничеству с фирмой, я написал аннотации к нескольким русским записям, которые он выпустил у себя. Мы довольно часто встречались, разговаривали на разные темы, конечно, в большинстве своем о русских делах, о русской музыке. Его на самом деле интересовало абсолютно все на свете. Вообще это абсолютно необычайная личность. И вот в честь этого человека и был устроен этот концерт.

Александр Генис: Его спросили, какими критериями пользуется его фирма для того, чтобы выбирать записи. Он долго думал, а потом сказал: какие нравятся, те и записываем. Мне это очень понравилось. Потому что, когда начинают говорить о том, что нужно маркетинг произвести, то у меня сразу закрадывается подозрение, что человек понятия не имеет, что он делает. Они записывают то, что им нравится, и рассчитывают на то, что публика полюбит то, что любят они.

Соломон Волков: Тут как раз маленькая поправочка: не им, а ему — одному человеку. Пришел другой президент фирмы, который, конечно, будет стараться вести ее в русле Боба, но насколько это удастся — мы увидим. А вот те 32 года, которые возглавлял эту фирму Боб, он действительно выпускал те диски, которые нравились лично ему.

Александр Генис: Причем это самая разная музыка.

Соломон Волков: В том-то и дело. Он в этом смысле уникальная фигура. Боб умудрился сделать совершенно невозможное, во всяком случае я с другим такого рода примером не сталкивался. Как вы совершенно справедливо сказали, выбирал вещи в самых разных областях, это могла быть современная серьезная музыка, это могло быть то, что относилось к джазу, это могло быть то, что относилось, условно говоря, к поп-музыке, фолк-музыке, самые разные области современной музыки. По большей части это оборачивалось также и коммерческим успехом.

Александр Генис: А как вы относитесь к такой всеядности?

Соломон Волков: Я ее полностью приветствую, потому что это совпадает и с моей жизненной философией. Мой принцип заключается в том, что я не позволяю себе, чтобы меня запихнули в какую-то клетку или заставили бы маршировать под знаменами какой-то одной колонны. Как вы знаете, на моей странице в Фейсбуке я регулярно вывешиваю разнообразные музыкальные произведения. И сегодня я повешу Шенберга, а завтра я могу повесить Диану Арбенину, поклонники Дианы Арбениной ничего не понимают в Шенберге, но поневоле, раз уж я повесил это, знакомятся с этим, а поклонники Шенберга приходят в ужас и возмущение от того, что Соломон Волков может повесить Диану Арбенину, им кажется, что Волкова подменили в этот момент. А мне в данный момент понравилась Арбенина, значит я ее вешаю. В этом смысле моя, если это можно назвать, установка, а у Боба это философия, которую он проводил в жизнь, заключалась в том, что он считал, что то, что понравилось ему, может понравиться и какому-то большому количеству его условных единомышленников.

Александр Генис: Главное, что так оно и получилось.

Соломон Волков: Так и получилось, и несколько раз с просто удивительным эффектом. Вот пример, один из самых колоссальных успехов Боба. Ему попалась на глаза симфония никому неизвестного в Соединенных Штатах композитора Хенрика Гурецкого.

Как раз мы-то в Советском Союзе про Гурецкого знали и довольно много, потому что это поляк, сосед. Единственный настоящий авангардно-модернистский фестиваль современной музыки, на который можно было выбраться советским музыкантам — «Варшавская осень». Регулярно друзья, коллеги мои выезжали на «Варшавскую осень», возвращались оттуда с новейшими впечатлениями. Гурецкий, который был длительное время авангардистом, вдруг перешел где-то в 1970-е годы к неопримитивизму, который страшно разочаровал моих знакомых. Они возвращались и плевались, говорили: вот, куда это он сэволюционировал, был такой замечательный авангардный композитор типа Пендерецкого, а теперь пишет страшнейший примитив.

Александр Генис: Который, как мне сейчас кажется, очень близок к Пярту.

Соломон Волков: Гурецкий, когда он почувствовал, что теряет связь с аудиторией, стал одним из самых первых, кто нащупал переход от переусложненности авангарда к простым фундаментальным музыкальным формам выражения, к средневековым напевам, то, что сейчас называется “новая простота”. Он написал в этом стиле Третью симфонию, посвященную ужасам Освенцима, в которой использовал тексты средневековых польских молитв, в частности, Плач Богоматери с польским текстом. Эта пластинка попалась на глаза Бобу Хурвицу, музыка его страшно увлекла. Но он сказал: нет, в этой записи я ее не буду публиковать. И вот Боб едет в Лондон, берет с собой никому неизвестную тоже тогда американскую певицу Дон Апшоу.

Александр Генис: Знаменитую ныне.

Соломон Волков: Которая прославилась именно после этой записи, в том-то и дело. Влезает в жуткие расходы, переписывает симфонию, причем против воли автора. Гурецкий говорил, что он не может слушать эту американскую певицу, что она ничего не понимает в его музыке, что она все делает не так. Но именно эта запись продалась неслыханным по тем временам, да и сейчас это рекорд для произведения современного никому абсолютно неизвестного композитора, она разошлась в количестве одного миллиона экземпляров, и это число все еще увеличивается. Кроме всего прочего это был колоссальный художественный прорыв и для Гурецкого, и для сопрано Дон Апшоу, и для аудитории, которая знакомилась с совершенно новым явлением. Поменялся музыкальный ландшафт, по всему миру люди слушали это. Я называю это без всякой насмешки “балдежной музыкой”, как говорят, в хорошем смысле этого слова.

Александр Генис: Я бы назвал это медитативной музыкой, но на самом деле это - одно и то же.

Соломон Волков: Люди слушали, совершенно не вникая в смысл того, о чем она, они погружались в баюкающее море звуков, находили в этой музыке утешение, спокойствие. Правильно, это была медитативная музыка в стиле нью-эйдж. Она прославила всех, и она принесла колоссальный доход фирме «Нонсач».

Мы покажем небольшой фрагмент из этой музыки. Третья симфония Хенрика Гурецкого, то, что принесло первый успех ему, и сопрано, которое исполняет эту партию, и фирме «Нонсач».

(Музыка)

Соломон Волков: Вторым успехом колоссальнейшим Боба Хурвица стал выпуск записи «Буэна Виста Сошиал Клаб», о которой мы уже много говорили. Я напомню просто в двух-трех словах, история тоже фантастическая. Американский гитарист случайно попал на Кубу, хотел там записать африканских музыкантов, которые туда не приехали. Ему нечего было делать, он зашел в какой-то кубинский кабачок, там старый музыкант наигрывал на рояли. Это понравилось этому американцу, команда его звукозаписывающая была при нем. Он быстро организовал запись этого диска, провел там неделю. Привез и тоже пошел к Бобу, который раскрутил эту запись. 10 миллионов дисков разошлось по всему свету.

Александр Генис: Я приехал в Москву как раз в это время, и во всех подземных переходах звучали эти песни. Ведь есть же и другие похожие записи, но лучше этой нет. И когда я ставлю «Буэна Виста», то мало того, что мурашки по коже, ощущаю прилив счастья от этой музыки.

Как вы считаете, это удача, это талант Хурвица? Каким образом человек может выбрать из миллиона возможностей одну?

Соломон Волков: Это интуиция, и это то, что я ценю больше всего в людях. Потому что все остальное — умение, расчет, на самом деле ерунда. Основное в творчестве — интуиция. Этим качеством Боб обладает, конечно, в высшей степени. Он собрал невероятное количество звезд у себя, и все они участвовали в этом концерте. Очень многие исполнители и композиторы, которые приняли участие в концерте, сами по себе могли бы собрать огромный зал, хоть и Карнеги-Холл. Вступительное слово держал Джон Адамс, один из ведущих современных американских композиторов.

Александр Генис: Наш любимец, мы чаще всего о нем говорим.

Соломон Волков: Там было полтора десятка пьес, которые записывающиеся на «Нонсач» композиторы сочинили в качестве такого оммажа Бобу Хурвицу.

Боб страшно увлекающийся человек, его интересует все на свете. Он фанат бейсбола, например, но на эти темы мы с ним никогда не говорили. Зато однажды мы с ним ехали в машине и час разговаривали о Достоевском, в другой раз говорили о «Войне и мире» Толстого. Его все это интересует. Кроме других достоинств, он пианист-любитель и каждый день у себя дома играет.

Александр Генис: Кто-то из счастливцев, бывших у него на вечеринке во время Нового года, рассказал, что Хурвиц подошел к роялю и сыграл опус Сати — не самый очевидный выбор.

Соломон Волков: Потому что это было в его возможностях, Сати ведь играть довольно просто. Его не просто играть хорошо, но чисто по нотам его может сыграть и любитель. Джон Адамс обзвонил всех композиторов, которые записывались на «Нонсач», и они написали каждый по фортепианной пьесе, которую бы сам Боб мог бы сыграть.

Александр Генис: Это очень трогательно.

Соломон Волков: Замечательно. Выходили авторы, выходил замечательный исполнитель и тоже композитор Тим Андрес, который прекрасно исполнил эти пьесы. Среди авторов там были все, там был Адамс, там был Стив Райх, там был Филип Гласс, то есть ведущие композиторы современной американской серьезной музыки. Стив Райх и сам пришел на этот концерт, Гласс, к сожалению, не мог присутствовать. Адамс тоже был там, участвовало невероятное количество звезд исполнительских, и тоже каждый мог бы собрать огромный зал. Там была Лори Андерсон, даже не знаю, как обозначить ее жанр, потому что это не поп-музыка, это такие арт-песенки, чрезвычайно тонкие, изящные, остроумные, печальные, какие угодно. Там пела знаменитая канадская певица Кей Ди Ланг. Весь вечер у ковра был квартет «Кронос».

Александр Генис: Без которого не обходится почти ни одна наша передача.

Соломон Волков: Там был знаменитый джазовый пианист Брэд Мелдау. Ам был знаменитый гитарист Пат Мэтини. Я прохожу мимо театра «Бикон», где выступают лучшие исполнители в разных жанрах, альтернативная такая музыка, висит табло — концерт Пата Мэтини. Все билеты распроданы. Он там опять-таки был весь вечер у ковра. Если начать перечислять всех знаменитостей, которые там выступили, это будет очень длинный список.

Но главное - там выступал мой кумир, у меня дома все его записи, наверное, 10 дисков, я знаю отлично как он поет, но я никогда его не слышал и не видел живьем — Каэтано Велосо, бразильский певец и композитор, жанр которого очень трудно определить. Бразильский бард, соединение Высоцкого и Боба Дилана, с потрясающим тенором, который может изобразить абсолютно все на свете. Я подошел к Каэтано, сказал, что я являюсь его многолетним фаном. Мы заговорили. Мои книги выходили в издательстве «Кнопф», и Каэтано выпустил там свою книгу. Редакторша издательства сказала мне, что вышедшая у них книга мою «Культурная история Санкт-Петербурга» в Бразилии была напечатана по-португальски, ее прочел Каэтано и говорил ей, что она ему очень понравилась. Я ему сказал: вы может быть помните? Он закричал: «Да, да, помню, она мне очень понравилась». Получилось приятное знакомство.

Александр Генис: То есть для вас этот вечер был сделан?

Соломон Волков: Во многих отношениях. Я там переговорил со всеми любимцами моими, которых я знаю.

​Александр Генис: Я видел вашу фотографию на Фейсбуке, где вы сидите с Джоном Адамсом в нью-йоркском сабвее.

Соломон Волков: Мы возвращались с концерта, оказалось, что едем в одном направлении.

Александр Генис: О чем вы говорили?

Соломон Волков: Я спросил его, над чем он сейчас работает. Он сказал, что пишет оперу о золотой лихорадке в Калифорнии. Когда я ему сказал, что на эту тему написал в свое время в Голливуде сценарий Эйзенштейн, который не был поставлен, то это его страшно заинтересовало. Мы стали обсуждать историю эйзенштейновских мытарств в Голливуде. Джон Адамс - тоже человек, которого интересует все. Не зря он оказался главным организатором всего этого концерта, всего этого действа потрясающего. И в заключение - удача: час, которые занимала езда с ним из Бруклина до Манхеттена, мы вышли на одной остановке, он пошел в общежитие Джульерда, где он остановился, (он живет в Калифорнии), а оттуда он собирался лететь в Гамбург на представление своей оперы в новейшем концертном зале фантастическом, который там построили.

Вот почему для меня этот концерт явился «концертом века». Я уверен, что все, кто там были, именно так этот концерт и восприняли и будут помнить о нем долгое-долгое время. А я в заключении хочу показать фрагмент из записи Каэтано Велосо, моего любимого исполнителя, он поет песню Кола Портера «Я так влюблен».

(Музыка)

​Александр Генис: А теперь пришла пора отметить юбилей, чрезвычайно важный для русской культуры и для вас лично, Соломон, - 60-летие Юрия Шевчука, которого мы с вами так высоко ценим.

Соломон Волков: Для меня он - одна из самых значительных фигур в музыкальном ландшафте российском. Это в продолжение нашего разговора о том же самом Бобе Хурвице, который мог увлечься и продвинуть Гурецкого с одной стороны, потом неведомых миру кубинских музыкантов с другой, скажем, певицу типа Одри Макдоналд, исполнительницу мюзиклов, с третьей, и все это неожиданно очень смешивалось. Опять-таки для меня, я могу обожать музыку Пярта, или Гии Канчелии, или Тиграна Мансуряна, или Шнитке покойного, и увлекаться творчеством наших рок-музыкантов, из которых мне Шевчук, конечно же, представляется одной из самых значительных фигур.

Александр Генис: Вы часто говорили о том, что Шевчук продолжает традиции Высоцкого. Почему?

Соломон Волков: Это совершенно очевидно и в текстах его песен, и главное, в манере его исполнения. Если угодно, это - реинкарнация Высоцкого просто в другой ситуации, в другое время, на другой эстетической платформе. Я лично считаю, что в плане музыкальном Шевчук более значительное явление для меня, чем Высоцкий. Музыка Высоцкого совершенно неинтересная, в Высоцком главное напор, энергетика и тексты, конечно. А у Шевчука очень часто именно музыкальная ткань очень важна. Я в этом смысле считаю его наследником таких композиторов, как Мусоргский или Свиридов, потому что русское национальное начало, русский мелос в его творчестве очень силен. Это яркое оригинальное музыкальное творчество, которое очень органично сочетается с сильным поэтическим текстом.

Александр Генис: Юбилей: 60 лет Шевчуку. Он уже давным-давно является лицом русского рока.

Соломон Волков: А теперь стал его классиком.

Александр Генис: Скажите, с каким сочинением Шевчука у вас интимная связь, что для вас является его самой яркой песней?

Соломон Волков: Когда я думаю о Шевчуке, а думаю я о нем часто, то первое его произведение, которое приходит мне на ум — это песня «Черный пес Петербург». Я считаю ее величайшим музыкальным произведением о Петербурге за все триста с лишним лет существования этого города. У меня на стене в моей квартирке на Бродвее висит полный текст этого «Петербурга» на нескольких больших картонках, написанный рукой самого Шевчука, мне подаренный. Он ездил, у него была гастрольная большая поездка, он в этой поездке рисовал мне этот текст, когда появился в Нью-Йорке, подарил мне, я повесил на стенку. Это первое, что я вижу, когда встаю с кровати, эти слова у себя на стене и, конечно же, тут же вспоминаю музыку. Это грандиозное сочинение, которое, мне кажется, необычно, и в то же время глубоко и точно передает душу этого города.

Александр Генис: Какую литературную параллель вы могли бы привести?

Соломон Волков: Я назову «Медный всадник» Пушкина в литературе. Я понимаю, что это заявление может звучать как провокационное, и что на меня за это могут какие-от люди ополчиться, но я буду на этом настаивать. Литература, посвященная Петербургу, колоссальная, там будет и Гоголь, и Достоевский, и это кроме Пушкина, но там другие совершенно критерии. Что касается музыки, то не так много произведений, которые были бы посвящены исключительно Петербургу. Может быть назвать «Пиковую даму» Чайковского. Но в области песенной я могу это сопоставить только с циклом Глинки о Петербурге. Я считаю, в этом сопоставлении песня Шевчука не уступит Глинке. В этом смогут убедиться все, кто сейчас вместе с нами прослушает «Черный пес Петербург» в исполнении Шевчука и поздравят его с днем рождения.

Всего тебе хорошего, Юра!

(Музыка)