32-летний Евгений Ефименко 12 лет проработал медбратом в Наро-Фоминской районной больнице. Сейчас он арестован и почти четыре месяца находится в СИЗО по обвинению в растлении двух малолетних девочек (ст. 132 УК РФ) – четырехлетней Алисы и восьмилетней Арианы. Ему "светит" от 12 до 20 лет лишения свободы. Но, несмотря на тяжесть предъявленных обвинений, практически весь подмосковный город встал на защиту не детей, а медбрата. В его поддержку сотрудники больницы и пациенты проводят пикеты, пишут письма и даже проводят концерты.

В прошлом году, по данным судебного департамента Верховного суда РФ, по "сексуальным статьям" (ст. 132–135 УК РФ) рассматривалось 7217 уголовных дел. Невменяемыми были признаны 255 человек, осуждены к различным срокам – 5286, оправданы – 16. Или 0,3%.

До августа 2013 года эту категорию уголовных дел могли рассматривать присяжные заседатели, и шансов на то, что обвиняемого признают невиновным, было гораздо больше, утверждают эксперты. Сейчас же практически любое уголовное дело по таким статьям заканчивается обвинительным приговором и длительным тюремным сроком.

По данным СКР, количество расследуемых уголовных дел за последние четыре года выросло почти в два раза: в 2012 году за насильственные действия сексуального характера в отношении несовершеннолетних было возбуждено 6495 дел, в 2016-м – уже 11 769.

"Что-то касалось губ"

Четырехлетняя Алиса лежала в Наро-Фоминской больнице вместе с мамой. У девочки была пневмония, и ей назначили несколько процедур в кабинете физиотерапии. Ее мама Юлия находилась на 30-й неделе беременности, и врачи не советовали ей попадать под воздействие УВЧ-лучей. Сама процедура длилась около пяти минут, мама, вместе с другими пациентами, ждала ребенка в коридоре. Это была уже третья по счету процедура, которую делали Алисе.

– Самый час пик, 9.30 утра, 23 января. В кабинете физиотерапии в этот момент было трое взрослых и двое детей, плюс постоянно заходил народ, чтобы что-то спросить. А еще там были я (медсестра. – РС), заведующая отделением и сам Женька (арестованный Евгений Ефименко. – РС). Девочка эта у меня все время перед глазами сидела. Аппарат, на котором проходит процедура, находится у двери, там даже шторки нет. Да если бы действительно что-то случилось, неужели никто бы не заметил, а девочка бы не закричала? – удивляется работавшая в то утро Екатерина. С Евгением Ефименко она знакома больше 10 лет.

Кабинет физиотерапии разделен на три части: в двух находятся кабинки с аппаратурой, в третьей – техническое помещение для сотрудников. В первой части кабинета постоянно присутствует заведующая, которая регистрирует пациентов. Все происходящее в коридоре фиксирует видеокамера. Когда посмотрели видео того утра, то увидели, как Алиса совершенно спокойно выходит из процедурной, малышка была в нормальном настроении.

– Я посадил девочку на стул за аппарат УВЧ, выдвинул два рычага аппарата – один пододвинул к спине, второй в область груди, проверил, нет ли на ребенке цепочки (это строго запрещено), – рассказывал Евгений Ефименко на следствии. – Потом пошел в третью комнату, взял тубус для кварца для физиотерапии женщины с мальчиком, они сидели как раз рядом с девочкой, шторки были открыты, и они все видели. Начал им делать процедуру, затем подошел к столу заведующей. Девочка не плакала, не капризничала, сидела спокойно. Через пять минут я за руку отвел ее в коридор к маме.

Через полчаса в процедурной разразился скандал.

– Когда я пришла на процедуру, дядя доктор меня отвел за шторку, посадил на стул, стал греть спинку, – следует из показаний Алисы. – Когда я сидела на стуле, дядя доктор встал передо мной, спустил с себя штаны и показал мне "писю". Когда дядя доктор показывал мне "писю", он спросил, не страшно ли мне. Потом дядя одел штаны и отвел меня к маме в коридор. Раньше я никогда не видела, чтобы дяди показывали мне "писи", и мне никто не рассказывал об этом. Дядя доктор меня не трогал и не просил, чтобы я его потрогала.

В тот же день Юлия, мама девочки, написала заявление на имя главврача больницы, была проведена служебная проверка. Клинический психолог, общавшаяся с Алисой, написала в тот день, что "девочка после сна, контакту доступна, немногословна, фон настроения ровный, на вопросы отвечает адекватно; в ходе беседы о достоверности слов ребенка сделать выводы не представляется возможным".

Адвокат медбрата Ярослав Ярославцев, изучив данные видеокамеры и журнал приема, опросил всех пациентов и их родственников, кто утром 23 января был в том кабинете и коридоре. И все восемь человек заявили, что и Алиса, и Ефименко все время были у них на глазах и незаметно сделать то, о чем говорит девочка, было бы просто невозможно. Сам Ефименко предложил пройти проверку на полиграфе, но следователь ему отказала. Заведующая отделением утверждает, что ни за какую ширму Ефименко девочку не заводил, "поскольку все кабинки были заняты другими пациентами". Следствие их, кстати, до сих пор не опросило. В очных ставках между Алисой и Ефименко, а также с мамой девочки защите отказали. Сам допрос Алисы существует только в "бумажном" виде: ни аудио, ни видеофиксация не проводились. Опроса ребенка на месте преступления до сих пор нет.

– Женька очень хороший, добродушный и отзывчивый парень, всегда всем помогал, у него за годы работы десятки благодарностей от больных и их родственников, очень многие пациенты, когда узнали, в чем его обвиняют, ни единому слову не поверили и написали много писем в его поддержку, – рассказывает медсестра Екатерина. – Я сама психолог-педагог по образованию: в 4–5 лет у детей активно развивается фантазия, а формирование сознательной памяти начинается в 6–7 лет. Дети ведь тоже разные к нам приходят: одни тихие и скромные, другие очень активные, могут всякое нарассказывать-напридумывать: например, как дедушка отводит девочку в лес и бьет там ногами. А потом приходит милейший дедушка, и понятно, что все это просто детские сказки.

Радио Свобода пыталось пообщаться с мамой Алисы, но Юлия не ответила на вопросы. Их семья уже уехала из Наро-Фоминска в одно из сел Курганской области. У папы Алисы, военнослужащего, закончился контракт, и они из общежития военного городка вернулись домой.

Про восьмилетнюю Ариану на допросе рассказал сам Евгений. На вопрос, были ли на него когда-нибудь жалобы, он ответил, что была летом устная, но после проверки, где маме ребенка все показали на месте, она не стала никуда писать.

– Женя отпускал процедуру "магнито-лазерная терапия" для девочки с острым синуситом. Прибор прикладывается на придаточные пазухи носа, от него исходит ветвящийся провод. На глазах у девочки были очки. Они затемнены, но через них все видно, – рассказывает сестра медбрата Ксения. – После процедуры девочка сказала, что ей на глаза одели очки, а по губам провели чем-то "волосатым и соленым". Под воздействием прибора из придаточных пазух отходит слизь, мокрота и гной и спускается в рот. Это очень неприятное ощущение, которое, вероятно, напугало ребенка.

Следствие тут же нашло эту маму и девочку, а в уголовном деле медбрата Ефименко появился второй эпизод, в котором "волосатое и соленое, которое коснулось губ", о чем говорила восьмилетняя Ариана, превратилось в "половой член, который Ефименко умышленно ввел девочке в рот".

– Допрос Арианы, как и Алисы, тоже проводился лишь на бумаге, хотя мы настаивали на аудио- и видеофиксации, – говорит адвокат Ефименко Ярослав Ярославцев. – Но неожиданно для нас на сторону Жени стал родной папа Арианы, который много чего интересного рассказал о своей бывшей жене и заявил, что все эти показания – оговор. Выяснилось, что она дважды отдавала Ариану в Наро-Фоминский социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних "Надежда". Там девочку осматривал психолог, которая написала в своем заключении, что она очень зависима от взрослых и склонна к фантазиям. Мама Арианы живет сейчас с майором полиции, поэтому следствию ничего не стоило ее найти и оформить нужные им показания, хотя время преступления до сих пор значится как "неустановленное".

Евгений Ефименко часто присылает из СИЗО письма, в которых он рисует и благодарит всех за поддержку.

"По непонятным причинам, устная жалоба на ощущения, полученные в момент прохождения процедуры, волшебным образом превратилась в сексуальные действия в отношении девочки, сама процедура в уголовном деле даже не упоминается, а случай этот приобщили как второй эпизод. Вот так я стал "педофилом", – написал он родным. – Я чист перед детьми, которых взрослые решили сделать пострадавшими, я чист перед их родителями, я чист перед Богом, такого греха не совершал. Мне нечего стыдится, скрывать свое лицо и имя, ибо я не делал того, что мне инкриминируют".

Ищи кому выгодно

Судебный психиатр, медицинский сексолог Анатолий Кривошеев говорит, что последние полтора-два года идет вал расследований преступлений против несовершеннолетних на сексуальной почве.

– Все они штампуются по одной схеме: допрос потерпевшей, потом психологическая экспертиза потерпевшей, где ставится вопрос, склонна она к фантазиям или нет (ответ всегда "нет"), и дело уходит в суд, а следователь получает поощрение за раскрытие тяжкого преступления, – поясняет Кривошеев. – Первый допрос потерпевшей должен проводиться под видеокамеру, чтобы потом эксперты могли увидеть, как все проходило, какие вопросы задавали ребенку, не помогали ли ему взрослые "правильно" отвечать. Потому что в протоколе все уже записывается в "переработанном" виде. Ведь на самом деле ребенок мог говорить совсем другое, но дети достаточно внушаемые и легко повторяют то, что им скажут, заучивая показания слово в слово.

Адвокат Михаил Тер-Саркисов принимал участие в расследовании многих уголовных дел по "педофильским" статьям.

– Ситуация с качественным расследованием таких категорий уголовных дел стала стремительно ухудшаться после того, как их рассмотрение в суде забрали у присяжных. Такие дела из городских судов спустились в районные, а у судей, о чем они мне сами говорили, есть установка "давать педофилу по максимуму", а если будут явные нарушения прав обвиняемых, то приговор чуть "скостят" во второй инстанции, – говорит Тер-Саркисов. – В итоге человек может получить 12 лет строгого режима на основании показаний потерпевшей, которая в суд может и не явиться, первоначального видеодопроса вообще нет, а в качестве доказательств принимаются показания родственников, например, матери и отца ребенка, которые сами ничего не видели и знают о случившемся лишь с чужих слов. Между тем опыт показывает, что в большинстве таких "педофильских" историй всегда есть какой-то мотив и несколько версий случившегося: либо это сведение давних семейных счетов, либо какого-то человека хотят лишить должности или положения, либо что-то еще. Но следствие, как правило, отрабатывает лишь одну удобную им "педофильскую" версию. В последнее время, кстати, обвиняемые по этим статьям сильно "помолодели" – у них появилась возможность общаться с несовершеннолетними в чатах и форумах и даже не встречаться лично.

Отец арестованного медбрата Александр Ефименко говорит, что в детстве у сына было сильное воспалительное заболевание и развился сепсис, под коленом появились свищи. Заметили это поздно, в итоге Женя перенес несколько сложнейших операций по выправлению искривления берцовой кости. Из-за этого у него развился сколиоз, в армию его не взяли, чтобы накачать спину, он стал заниматься спортом.

– Жене нравилось работать в больнице, хотя практически все его друзья уезжают на заработки в Москву и получают больше. Но он учился на курсах повышения квалификации, получил диплом психолога, работу свою любил, потому что мог облегчить людям жизнь – он прекрасно помнит, сколько врачи с ним возились, когда он сам болел, – рассказывает Александр Ефименко. – Поначалу мы не придали значения этим обвинениям, никто во всю эту нелепицу просто не верил, а зря: их оказалось достаточно, чтобы его посадили.

Ни коллеги Ефименко, ни пациенты районной больницы не сомневаются, что он не совершал преступления против детей. В соцсетях созданы группы его поддержки, а в городе проводятся концерты в помощь Жене. Этим летом он со своей девушкой собирались сыграть свадьбу. В итоге решили, что все равно поженятся, хоть и за решеткой. Врачи Наро-Фоминской больницы говорят, что детей на процедуры, как и на осмотры, берут теперь только вместе с родителями: "Врач абсолютно беззащитен перед пациентом – так очернят, что не отмоешься".