Александр Генис: Раскол в американском обществе, ставший очевидным после избрания Дональда Трампа президентом, отразился на культуре политической дискуссии. Как говорят обозреватели, ежедневная борьба сторонников и противников президента привела к радикализации оппонентов. О том, как в эти распри втянули детей, рассказывает материал ведущей “КО” АЧ Марины Ефимовой.

Марина Ефимова: Недавно заведующая школьной библиотекой в Кембридже, штат Массачусетс, отказалась принять в дар от первой леди Меланьи Трамп полное собрание стихов детского поэта Доктора Сюсса. Напомним, что Доктор Сюсс – самый популярный детский поэт англоязычного мира, американский Хармс и Чуковский в одном лице, автор стихов про Кота в Шляпе (нахального, но обаятельного сноба), про существо по имени Сэм-ай-эм (который всем навязывал странное блюдо из ветчины и зелёных яиц) и сотен других стихов в том же роде. Один пример популярности этого детского поэта:

Диктор: «В середине 1950-х годов на очередных выпускных торжествах Дартмутского университета (знаменитого своими филологическими кафедрами) вручали несколько почётных докторских степеней – в том числе журналисту Теодору Сюссу Гейзелу – за журналистскую деятельность во время войны и за детские стихи. Когда президент университета назвал псевдоним Гейзела – Доктор Сюсс - зал зашумел. А когда Гейзел вышел на сцену получать диплом, выпускники элитарного, тонного Дартмута повскакали с мест и начали скандировать: «I am Sam. Sam I am. / Do you like green eggs and ham?”. К студентам присоединились профессора. И хором они продекламировали всё стихотворение про настырного Сэма, который уговаривал полакомиться своим блюдом во всех вариантах и во всех местах: в лодке, в сковородке, за чтением книжки, в компании мышки... и так до тех пор, пока вы скрепя сердце не пробовали устрашающее блюдо и не обнаруживали, что это очень вкусно».

Марина Ефимова: Заведующая кембриджской библиотекой (по имени Лиз Соеэйро) вернула Первой леди её дар, приложив к нему довольно высокомерное открытое письмо, в котором объясняла отсталой меценатке, что стихи Доктора Сюсса – «расистская пропаганда», и что читателям Кембриджа (где находится Гарвардский университет и где растут дети всех национальностей) такие стихи читать не пристало. Теперь вопрос: каким образом бдительная библиотекарь разглядела расистские настроения у автора, среди персонажей которого нет, кажется, ни одного человека, а только «слонокоты», «ктошки» и непонятные существа вроде «Сэм-ай-эм» или зеленого Гринча, чьё «сердце на два размера меньше нормального»? Читаем в ее письме:

Диктор: «Доктор Сюсс давно стал устаревшим и выдохшимся послом детской литературы. Его стихи и рисунки – расистские издевательства, карикатуры и вредные стереотипы. Достаточно вспомнить его «Кота в шляпе», который похож на карикатурное изображение «менестрелей» (белых комедиантов начала 20-го века, изображавших чёрных певцов): перчатки, высокая шляпа, галстук бабочка. Достаточно вспомнить его стихотворение «Что я увидел на Тутовой улице»...»

Марина Ефимова: Что же именно? Маленький мальчик, увидевший на скучной Тутовой улице только тележку с возницей, легко вообразил, что это не тележка, а колесница; что впряжена в неё не лошадь, а слон, на котором сидит толстый магараджа; что везет колесница целый оркестр; что присоединяется к этой процессии китаец, который на ходу ест палочками; и что приветствует весь это бедлам сам мэр Нью-Йорка.

Мнительная библиотекарь обиделась, видимо, за китайца, хотя на иллюстрациях, сделанных самим поэтом, китаец с палочками выглядит гораздо симпатичнее, чем напыщенный мэр. (За мэра она не обиделась). Возмущение библиотекаря напоминает гнев советских самозванных критиков 1920-х годов, громивших Чуковского за воспевание Мухи Цокотухи – разносчицы заразы. Вообще, ирония и даже юмор - первые жертвы примитивного мышления. Что касается Доктора Сюсса, то чтобы увидеть в его стихах расизм, надо очень этого хотеть .

Заведущая Кембриджской библиотеки приложила к своему письму список книг, которые она рекомендует маленьким читателям вместо стихов Д-ра Сюсса (не забудем, что речь идет о читателях в возрасте примерно «от двух до пяти»): рассказ китайско-африканско-кубинской девочки, которая смело разрушила запрет всем девочкам играть на барабане; сага о пакистанском мальчике, победившем хулигана в борьбе за воздушного змея; история гаитянской матери, посаженной в тюрьму за то, что у нее не было документов. То есть, злободневная литература «повестки дня».

Действительно, доктор Сюсс не выносил в детских стихах морализаторства, которое, по его словам, «дети чуют за версту и уворачиваются от него, как от домашнего задания. Не то, чтобы в стихах Сюсса вовсе не было морали, но это, скорей, общий моральный кодекс интеллигентного человека, который ребёнок впитывает в процессе игры или запоминает благодаря смешной шутке. Например, в стишке «Изобью 30 тигров» - в переводе Владимира Гандельсмана:

«Сегодня изобью 30 тигров! Не привыкли к битью?

Ну, пусть 29... Так. Ладно, этих, что с краю,

Ты, из оравы Отпускаю.

Самый кучерявый, Ограничимся двадцатью.

В сторону шаг! Отделаю 20 тигров!...»

Влеплю 29-ти тиграм...

И так далее, тигры всё отсеиваются, остается один: «Всыплю одному могучему тигру!»... Но и с ним расправа откладывается на «после обеда».

Почему американские дети с восторгом читают насмешливые стихи Шела Сильверстайна? Почему русские дети с восторгом читают «Вредные советы» Григория Остера? Потому что эти поэты потакают их низменным наклонностям? Или потому, что у множества детей больше душевной тонкости и чувства юмора, чем у прямолинейной завбиблиотекой Кембриджа, напичканной педагогическими банальностями?

В 1954 году, когда Гейзел был уже известным журналистом, карикатуристом и довольно популярным детским поэтом, в журнале Лайф появилась тревожная статья о безграмотности среди школьников. И вот что произошло дальше:

Диктор: «Причиной безграмотности среди младших школьников называли нежелание детей учиться по скучным текстам учебников. Один из чиновников министерства образования составил список из 350 слов, которые должен знать первоклассник. Отобрав из них 250, он заказал Гейзелу стихотворную книжку, которая должна состоять из этих слов. И через 9 месяцев была готова книжка «Кот в шляпе», произведшая такой же фурор среди малышей и их родителей, как через полвека «Гарри Поттер» среди подростков. Стихи Доктора Сюсса не стареют: в 2009 году было продано 450 тысяч экземпляров «Cat in the Hat», 540 тысяч «Green Eggs and Ham» и 400 тысяч книжек про рыбок: «One Fish, Two Fish, Red Fish, Blue Fish».

Марина Ефимова: Многие авторы пишут, что когда-то научились читать именно по этим стишкам Доктора Сюсса. Я верю в это. Моя старшая дочь научилась писать, благодаря одному стихотворению Александра Кушнера. Ей было 5 лет, она писать училась неохотно - пока однажды не увидела, как под её рукой (и под мою диктовку), буква за буквой, на мокром песке пляжа появилась строчка её любимого стихотворения:

«Прошла зима ненастная,

Растаяла, как дым.

Бегут трамваи красные

По рельсам голубым».

Она пришла в такой восторг, что в несколько дней освоила новое умение.

Теодору Гейзелу с юности нравилось заниматься, по его словам, «сводничеством слов и картинок». Одно стихотворение в картинках называется: «Говорил ли я тебе, что ты счастливчик?». Страница с этим стишком заполнена сложными и неубедительными деталями сложного и неубедительного механизма. Подпись: «Представь, что ты Чарли Агат / И разобрал на части семейный, швейно-кофейно-питейно-литейный автомат-агрегат. / Тебе никогда не собрать эти части... / Но ты – не Чарли. Какое счастье!». Свою страсть к сводничеству слов и картинок Гейзелю долго не удавалось удовлетворить. Он рассказывал в интервью 1976 года :

Диктор: «Когда я поступил в Оксфорд, моим куратором стал замечательный историк Карлайл. Я был удивлен, что такой старик, как он, ездил на велосипеде. Он был удивлен, что такой невежда, как я, попал в Оксфорд. Карлайл посоветовал мне поездить по Европе, взяв с собой школьные учебники истории. Но я еще какое-то время болтался на лекциях, рисуя в тетрадях летающих коров и прочих монстров. Однажды прелестная студентка Хэлен Палмер, сидевшая сзади меня на лекции по синтаксису, посмотрела через моё плечо и заметила: «Это очень хорошие летающие коровы. Вам лучше заниматься ими, чем считать краткие и долгие «и» в поэтических текстах». Я вышел прямо с середины лекции, отправился в «Американ Экспресс» и купил билет до Корсики. Сама-то Хелен доучилась и получила преподавательскую работу в Нью-Йорке. Благодаря её зарплате мы через два года смогли пожениться».

Марина Ефимова: У Теодора Гейзеля не было детей. Он говорил: «Вы детей делаете, а я их развлекаю». Он был мастером развлечений. Недаром Пулитцеровскую премию в 1984 году ему дали с формулировкой: «За полувековой взнос в образование и развлечение американских детей и их родителей». Он создавал новые слова, как новые существа. Именно лингвистическую игру он и любил больше всего, поэтому его так трудно переводить. Тем не менее, он переведен на все европейские языки плюс японский и иврит. Гейзел и в жизни был мастером того, что в Америке называют ФАН. Хранительница его архива Линда Классен рассказала:

Диктор: «Фан - веселые удовольствия, розыгрыш, озорство - были его второй натурой. Однажды он смутил друзей, когда в обувном магазине, вдруг, начал деловито переставлять ценники. Или в библиотеке гостиницы уселся за стол и с важным видом начал подписывать желающим книги популярной тогда писательницы Мэри Эдди. Он сохранил это свойство до конца дней. Когда он умирал, он в последний раз очнулся и увидел заплаканное лицо племянницы Пэгги. «Ты что плачешь? - спросил он. – Я уже умер?»

Марина Ефимова: Друзья вспоминают, что он стеснялся детей, не очень умел с ними общаться, но писал им замечательные письма (равно как и взрослым). На полдороге из Нью-Йорка в Бостон есть кафе “Food & Books” (Еда и книги), там по стенам висят портреты и автографы писателей и поэтов. Есть и письмо Доктора Сюсса, написанное от имени Кота в шляпе: «Я бы с удовольствием посетил ваше кафе, но не уверен, что вы обслуживаете котов».

Горе, трагедия не вяжутся с образом Теодора Гейзеля, но и его судьба не миновала. Его жена Хелен покончила с собой. Её подкосила долгая борьба с болезнью и муки ревности, когда у Гейзеля начался роман с женой друга – Одри Даймонд. Через год после смерти Хелен Гейзел женился на Одри и прожил с ней 22 – счастливых, судя по всему - года Но многие его стихи стали грустными. Одно такое перевел Владимир Гандельсман:

Что-то слишком рано стало поздно.

До заката ночь явилась грозно,

За год до зимы уже морозно...

Боже мой, как всё это серьёзно!

Что-то слишком рано стало поздно.

Есть особенная нелепость в том, что примитивная оценка стихов Доктора Сюсса дана заведующей детской библиотеки, да еще в городе, где живут профессора Гарварда. Как же гарвардцы не замечают, что их детей просвещает человек, лишенный вкуса к литературе? Правда, судя по неувядающей популярности поэта, большинство американцев думают о нём то же, что и президент старого Дартмута, сказавшего при вручении ему докторской степени:

.«Дорогой Доктор Сюсс, Ваши летающие слоноптицы и комары размером с человека делают Вас не подходящим на роль патриарха, комплектовавшего Ноев Ковчег, на зато Вы, как Святой Георгий, встали в одиночку перед обессиленной популяцией родителей и подняли меч на дракона скуки. И за щитом Вашего восхитительного юмора надежно хранятся интеллигентность, доброта и человечность».