Александр Генис: После того, как состоялась юбилейная - 75-ая - церемония раздачи “Золотых глобусов”, ситуация в предоскаровские дни накалилась и стала по-настоящему интересной.

На первые позиции выдвинулся дерзкий нарушитель голливудских канонов ирландский драматург Мартин Макдона. Его фильм с длинным названием “Три билборда на границе Эббинга, Миссури” обошел других фаворитов - антирасистский фильм ужасов “Прочь” и эпический, виртуозный по кинематографической работе “Дюнкерк”. Картина Макдоны удостоилась четырех наград: за лучший фильм, за лучшую женскую роль (ее получила потрясающая Фрэнсис Макдорманд), за лучшую мужскую роль второго плана (Сэм Рокуэлл) и - самый главный и самый заслуженный на мой взгляд приз - за лучший сценарий. Последняя награда укрепила статус Мартина Макдоны как лучшего драматурга англоязычного мира.

Своим приятным долгом я считаю напомнить нашим слушателям, что в предновогоднем Нью-Йорке ведущий нашего кинообозрения Андрей Загданский назвал только что вышедшую тогда на экраны картину “Три билборда на границе Эббинга, Миссури” лучшим фильмом года.

Правда, он же предсказал, что “Оскара” за лучшую картину шедевру Макдоны не видать.

А теперь мы поговорим о другом фильме, который хоть и не попал в номинации “Золотого глобуса”, привлек винмания зрителей в зимнем Нью-Йорке. Прошу вас, Андрей.

Андрей Загданский: Для меня фильм знаменитого финского режиссера Аки Каурисмяки «Обратная сторона надежды» стал, наверное, самым ярким впечатлением прошлогоднего Нью-Йоркского фестиваля.

Фильм начинается замечательным кинематографическим трюком еще на титрах: кран разгружает в порту корабль с углем. Низкое солнце, вечер уже, черные графические силуэты, корабль, кран, ковш, уголь высыпается, почти анимация такая. И так несколько раз. Потом все затихает, уголь замер, блестит себе черным угольным блеском. И потом начинает шевелиться. Из этой черной блестящей массы появляется человеческая голова, а потом весь человечек, полностью покрытый черной угольной пылью. Человечек встает, отряхивается и уходит. Проходит мимо охранника или дежурного на корабле вахтенного, который поглощен чем-то на экране телевизора, ни на что не обращает внимания, и уходит в город. Так наш герой, беженец из несчастной Сирии, оказывается в благополучной и счастливой Финляндии.

Весь фильм мы следим за нашим героем, его зовут Халед, и за всеми перипетиями его попытки получить политическое убежище в Финляндии, заодно узнаем многое о его прошлом, о войне в Сирии, о русских и сирийских бомбардировках, о личных потерях: вся его семья погибла, и только он и его сестра выжили и бежали из Сирии.

Второй протагонист фильма — свой родной финн, бывший продавец рубашек, бывший игрок в покер, ставший ресторатором. И оба этих человека начинают новую жизнь. Картине было суждено понравиться зрителям в Нью-Йорке, как вы понимаете отношения “аборигены — эмигранты” - материал очень близкий жителям нашего города.

Александр Генис: Особенно сейчас, когда проблема беженцев, с тех пор, как Трамп объявил священную войну беженцам, стала особенно актуальной.

Андрей Загданский: Кроме того есть еще один момент, который очень апеллирует к нью-йоркской аудитории. Аки Каурисмяки предлагает нам комедию. Там, где, скажем, Джанфранко Рози, автор документального фильма «Море в огне», о котором мы с вами говорили в позапрошлом году, видит историческую драму, личную трагедию тысяч беженцев, какое-то смутное неопределенное обещание надежды в будущем, то Каурисмяки видит в первую очередь смешное. Действительно, почему бы и нет? Столкновение двух разных культур, двух разных цивилизаций может быть и смешным и даже очень смешным.

Александр Генис: Это любимая тема всех комедий: сочетание несочетаемого. В Америке это очень популярная тема, это же - кипящий котел. Я помню замечательный вестерн 1979-го года “Фриско кид”. Там еврей, правоверный ортодокс с пейсами встречается с ковбоем, они вместе путешествуют по Дальнему Западу. это было очень смешно.

Андрей Загданский: Этот принцип драматургический восходит к классическому американскому фильму «Странная пара», когда разведенный, ушедший от жены муж оказывается с приятелем в одной квартире.

Александр Генис: Один аккуратист, а другой безалаберный холостяк.

​Андрей Загданский: И здесь нечто подобное отыгрывается, но с определенным поворотом. Два протагониста Халед и Викстрем становятся, если и не близкими друзьями, то близкими партнерами. Им очень сложно говорить друг с другом, потому что Халед, конечно, финского языка не знает, говорят они на ограниченном английском, но что-то самое главное в жизни оба понимают. Интересно, что автор подчеркивает не столько различия культур, на которых он строит комедию, сколько общую человеческую природу. При этом важно подчеркнуть, что доброжелательный и гостеприимный хозяин Аки видит глупое и смешное преимущественно у своих, у родных финнов, в то время как эмигранты, беженцы из Сирии и Ирака - тонкие, страдающие люди, которым страшно не повезло в жизни, раз они бегут из своей страны, чтобы выжить. Лишь иногда они позволяют себе реплики: «Ну ладно, пойдем в бар, выпьем что-нибудь такого, что эти неверные пьют». И в зале, конечно, радостный гомерический хохот.

Фильм немногословен и наполнен яркими комедийными характерами. Опять же подчеркну, все эти комедийные характеры преимущественно финны, которые и нелепые, и туповатые, и ленивые, и пьющие, но добрые, бескорыстные и, главное, способные сострадать и сочувствовать чужим, причем без рефлексии и философских построений, а так - на импульсе добра.

Александр Генис: Этот прием тоже старинный - своего рода «Персидские письма» Монтескье. Автор вводит иностранца, чтобы увидеть свою страну, свою культуру чужими глазами, ибо от этого взгляда она становится отстраненной. Собственно говоря, это важный принцип любого познания, но особенно - в кино. Мне, например, приходит в голову Никита Михалков, у него во всех фильмах есть иностранец. Причем, что этот иностранец делает в кино, не совсем понятно, но его присутствие - гвоздь среди магнитных опилок - так или иначе влияет на сюжет.

Андрей Загданский: Ну не во всех фильмах, во многих — да. В знаменитом его фильме «Утомленные солнцем», который получил «Оскара», нет иностранца.

Александр Генис: А вот в фильме «Очи черные» есть, играет, и его играет Мастрояни — лучшее, что было в этом фильме.

Андрей Загданский: Стоп, вспомнил, в “Утомленном солнце” есть иностранец, там есть энкэвэдист-предатель.

Александр Генис: Но он эмигрант.

Андрей Загданский: Но и возвращенец.

Александр Генис: То есть он почти иностранец.

Андрей Загданский: Он возвращенец на манер Сергея Эфрона, есть определенная аллюзия, которая мне кажется особенно неприятной.

Александр Генис: Вот поэтому и вернемся к финнам.

Андрей Загданский: Итак, что происходит в фильме. Этот нравственный импульс - чувствовать, понимать, и делать добро - может быть самое интересное и самое артистически ценное в этом фильме. Добрый поступок не нуждается в объяснении, в нем нет мотивировки, он происходит сам по себе, скачком, раз — и происходит.

Александр Генис: Интересно, что в рецензии «Нью-Йорк Таймс» было написано о том, что герои этого фильма не задумываются о проблеме беженцев, о том, что будет делать Европа, перенаселенная беженцами, они просто рефлектируют самым естественным образом. Вот есть чужой человек, надо ему помочь. То есть речь идет об одном беженце, речь идет об индивидуальном случае, никто не пытается из этого сделать универсальную проблему.

Андрей Загданский: Именно этим искусство отличается от статистики и политики. Герои поступают “вдруг”. Приходит этот ресторатор в свой ресторан и вдруг видит, что его сотрудники что-то от него прячут. Что они прячут? Собаку. Онив ужасе: в ресторане на кухне собака. Но у него нет намерения выкинуть эту собаку на улицу. Совершенно понятно, что в тот момент, когда он увидел собаку, собака остается в ресторане.

Александр Генис: Нет такого фильма, в котором можно было бы безнаказанно выкинуть собаку. Это должен быть такой злодей, которого экран просто не выдержит.

Андрей Загданский: Но здесь есть и обратная сторона. Дело в том, что Аки по определению не может поставить эмигрантов, бежавших из Сирии, из Ирака, на ту же комедийную доску, на которой стоят его финские персонажи.

Александр Генис: То есть смеяться над финнами можно, а над чужими нельзя.

Андрей Загданский: Политическая корректность его и сдерживает. Вот эта реплика «Ну пойдем выпьем то, что пьют эти неверные» еще работает, но делать их такими же смешными, нелепыми, придурковатыми в хорошем смысле этого слова у него не поворачивается рука. И в этом, с моей точки зрения, лежит определенное жанровое ограничение, он не может расправляться и с теми, и с другими по одинаковому жанровому правилу комедии.

Александр Генис: Я понимаю: коромысло накренилось в одну сторону.

Андрей Загданский: Он вынужден их щадить, и это приводит к жанровой неопределенности в финале. Финская линия заканчивается понятной цивилизованной европейской недосказанностью. Может, что-то будет лучше, а может быть что-то будет хуже, может быть что-то получится, а может быть нет. Мы привыкли и совершенно нормально живем в таких финалах.

Но драматическая сирийская линия требует разрешения. И это разрешение доброжелательное, но сказочное. Этот жанровый дисбаланс оставил у меня сомнения по поводу фильма. Хотя картина, подчеркиваю, в Нью-Йорке всем очень понравилась, ситуация “беженцы — не беженцы” коренным жителям нью-йоркцам чрезвычайно близка. Кроме того фильм получил Серебряного медведя на Берлинском фестивале, значит он понравился не только зрителям, но и членам жюри.

Александр Генис: И из этого следует, что в Америке его ждет совсем неплохая судьба.

Андрей Загданский: Да, думаю, неплохая.