Знаменитая Башня Вячеслава Иванова у Таврического сада в Петербурге была явлением в равной степени литературным, философским и художественным. В дни ее расцвета и славы (1905-1906) профессиональных рисовальщиков среди посетителей бывало временами чуть ли не больше, чем талантов поэтических.
«Кто только не сиживал у нас за столом! – вспоминала дочь хозяина Лидия Иванова. – Крупные писатели, поэты, философы, художники, актеры, музыканты, профессора, студенты, начинающие поэты, оккультисты; люди полусумасшедшие на самом деле и другие, выкидывающие что-то для оригинальности; декаденты, экзальтированные дамы».
Среди художников частыми гостями Башни были уже именитые Константин Сомов, Лев Бакст, Евгений Лансере, Сергей Судейкин. Кое-кто был известен скорее на литературном поприще, но проявлял и свой графический дар: Максимилиан Волошин, Сергей Городецкий, начинающий издатель Зиновий Гржебин. К ним присоединялись ученики художественной школы Званцевой, помещавшейся в том же доме этажом ниже, – Николай Тырса, Михаил Матюшин, Елена Гуро, Георгий Нарбут.
Молодым преподавателем званцевской школы был Мстислав Добужинский. Впервые он как ивановский гость упоминается 16 декабря 1905 года в письме хозяйки салона Лидии Зиновьевой-Аннибал: «Третьего дня была Среда <...> Присутствовали <...> Добужинский (изв<естный> карикатурист и художник)».
Творческой связи Мстислава Валерьяновича с ивановским салоном и посвящена публикация ''Puctura poema silens'' Андрея Устинова и Андрея Шишкина в англо-итало-русско-французском сборнике «Историческое и надвременное у Вячеслава Иванова», публикующем материалы Десятой международной ивановской конференции (Салерно, 2017, под редакцией Марии Плюхановой и Андрея Шишкина).
Добужинскому, главным образом, и отдана цветная 30-страничная вклейка, знакомящая с неизвестными карикатурами и шаржами художника – Башенный альбом зарисовок.
Публикация эта ценна, прежде всего, тем, что художественная иконография посетителей ивановских Сред крайне скудна. Конечно, фотографий сохранилось изрядное число, но из портретов, созданных непосредственно на Башне (и в дни Башни) известен лишь образ самого хозяина работы Константина Сомова (сомовские Блок, Е.Лансере и Кузмин возникнут позже) и недавно опубликованные портреты Иванова и Л.Д.Зиновьевой-Аннибал работы В.Холдсворта (1905). Теперь иконография прирастает дюжиной неведомых рисунков Добужинского.
С сатирической стороны Мстислав Добужинский неожиданно открылся читателю в 1998 году, когда в Москве была впервые издана его «Азбука Мира искусства». Оригинальные листы незадолго перед тем купил на лондонском аукционе дирижер Геннадий Рождественский, и издательство «Наше наследие» выпустило альбом, подготовленный искусствоведом Юрием Молоком.
Разумеется, рисунки Добужинского были хорошо известны еще со времен сатирических журналов первой русской революции («Жупела», «Адской почты» и других – и даже раньше), но «Азбука» представляла не социально-политическую музу художника, но раскрывала его сложные взаимоотношения внутри профессионального цеха. Для Юрия Молока альбом карикатур на мирискусников был настоящим творческим вызовом: здесь, комментируя и сопоставляя, можно было показать всю интеллектуально-художественную игру автора с объектами своих насмешек, представляя Серебряный век как нескончаемое пересечение многонасыщенного слова, изящной линии, тонких намеков для посвященных, слоистых символов и салонного сарказма. И Ю.Молок справился с этим tour de force блестяще.
Теперь – новая порция архивных находок. Публикаторы напоминают, что Добужинский еще в пятом классе гимназии нарисовал карикатуру на министра народного просвещения И.Д.Делянова, и в гимназии она имела большой успех. «В Петербурге ''русский англичанин'' Вильям Каррик посоветовал Добужинскому отнести шарж в ''Стрекозу'', и журнал, в котором когда-то дебютировал А.Чехов, выплатил художнику его первый гонорар. В письме к отцу от 25 февраля 1907 г. Добужинский писал: ''как рано у меня явилось чувство комизма <...> Я считаю, что карикатура есть только маленькая и мелкая разновидность Смеха, это анекдот''».
Еще в 1902 году благодаря Игорю Грабарю Добужинский был привлечен к сотрудничеству с журналом «Мир искусства». «Тогда же, – пишут Устинов и Шишкин, – Добужинский обращается к портретам и разрабатывает свою технику художественного изображения, постепенно укрепляя свою “линию” – едва ли не самое кардинальное техническое новшество мирискусников, – и сочетая наиболее выразительные особенности их портретной стилистики. Прежде всего, четкую прорисовку и внимание к деталям Лансере и “мечтательную ретроспективность Сомова, насыщенную острым, тревожно-ироническим знанием жизни и смерти”, как сформулировал основную особенность его портретных работ Сергей Маковский.
Параллельно он рисует шаржи, последовательно оттачивая “остроту” образов и сообщая своим работам “дополнительное содержание”, которое открывалось не только объекту изображения, но было понятно и его окружению: в таком тесном и коллегиальном сообществе, как “Мир искусства'', карикатуры и шаржи скорее даже не рассматривались, а “прочитывались”».
Эти рисунки, извлеченные публикаторами из трех архивов, и украшают салернский сборник: шарж на сидящего за столом Зиновия Гржебина (пародийный еще и тем, что перекликается с известным изображением Фаддея Булгарина – но зеркально: и в изобразительном, и в политическом смысле), зарисовка Александра Рославлева, почти законченный карандашный портрет Веры Шварсалон, автошарж, профильный набросок Николая Гумилева и другие.
Башня Вячеслава Иванова была пристанищем и демиургов, и простых исполнителей чужих идей. Не каждый участник высокого собрания был символистом, основателем течений или философом. Случай Добужинского именно таков: пока председательствующий Николай Бердяев вел заседания и рассуждал о духовной миссии русского религиозного опыта, помалкивавший рисовальщик набрасывал быстрые и едкие шаржи.
«Портретные зарисовки на Башне Добужинского, – отмечают Устинов и Шишкин, – необходимо связать вообще с деятельностью круга Иванова, оставивших большой след в истории искусства – Сомова, Бакста, Сапунова. ''Дополнительное содержание'' их работ, и портретов в частности, иной раз вызывало замешательство у современников и у искусствоведов ХХ в. <...> Не менее важно связать шаржи Добужинского и других участников ивановских ''симпосионов'' с высокой артистической, а иной раз философической иронией, к которой в драматических ситуациях прибегали насельники и посетители Башни».
