За последние восемь лет, по данным Минобрнауки, количество родителей, лишенных прав, уменьшилось на 45% (с 74 492 случаев в 2008 году до 41 302 в 2016-м, более свежих данных пока нет). В Дагестане эта цифра упала в 3,5 раза (с 459 случаев до 128). Ежегодно в России пропадает от 15 до 20 тысяч детей: их крадут на детских площадках и в роддомах, они сами уходят с незнакомцами или теряются в лесу.

Сестренки Малика и Милана вместе с их мамой Патимат Омаровой из Махачкалы ни в одну из этих статистик не попали, хотя по факту девочек похитили, а их маму лишили родительских прав. Больше года правоохранительные органы Дагестана ничего не делали, хотя были поданы десятки заявлений в различные структуры. Вернуть девочек домой Патимат удалось лишь в Верховном суде Дагестана – на этот момент она не видела дочерей уже больше года.

"Я везде была лишняя"

– Мама умерла, когда мне был годик. Отца тоже в живых нет, я его вообще никогда не видела. Воспитывали меня тетки: сначала я жила у одной в семье в Кизляре, потом у другой в Махачкале. Я везде была лишняя, и в итоге меня отдали в детдом, – рассказывает Патимат. – После девятого класса я ушла учиться в сельскохозяйственный техникум, жила в общаге. Потом поступила в сельхозинститут, потому что там тоже койку давали.

После выхода из детдома Патимат, как и других российских сирот, государство по закону обязано было обеспечить собственной квартирой. Но девушку в 2007 году лишь поставили в очередь на жилье, даже не обещая, когда в реальности ей его могут дать.

– Я познакомилась с парнем, начали встречаться. Потом мы с ним стали жить вместе, он снимал комнату, работал. Его мама знала о наших отношениях, отец не знал. Парень мой иногда выпивал и поднимал на меня руку... И тут выяснилось, что я беременна, УЗИ показало, что будет двойня. У друга моего сразу началась паника, он заявил, что слышать ничего о детях не хочет, он к ним не готов и чтобы я делала аборт. Я отказалась, он орал, велел забыть его номер телефона. Институт пришлось бросить, я уехала к тете в Кизляр. Там устроилась сиделкой к пожилой женщине, ухаживала за ней. Все бы ничего, но она была очень тяжелой и постоянно жаловалась на своих родственников, прямо с утра до ночи, слушать это было невыносимо.

Патимат вернулась в Махачкалу и нашла другую работу – снова сиделкой, у парализованного парня.

– Мы жили в однокомнатной квартире. Мальчишка этот в 16 лет упал с горы и сломал позвоночник, нижняя часть у него была полностью парализована. Работала у него сколько могла, потом стало совсем тяжело, сильно болел живот и поясница, иногда сама встать не могла, – вспоминает Патимат. – Когда совсем плохо стало, пошла в женскую консультацию, а меня оттуда срочно в больницу отправили, положили на сохранение. Через две недели начались преждевременные роды – девочки родились 17 декабря 2015 года, одна 2 кг, другая 2,2 кг, сначала мы в роддоме лежали, потом нас перевели в многопрофильную больницу.

Куда она с малышками пойдет после больницы, Патимат не знала – идти ей с ними было некуда.

– Я хотела договориться работать уборщицей в больнице, чтобы мы с девочками могли тут и дальше находиться, мне обещали помочь. Но потом ко мне в палату пришла Севиль и сказала, что я с малышками могу жить у нее, она мне с удовольствием поможет, – рассказывает молодая мама.

У Севиль Микаиловой подруга Патимат, с которой она жила вместе в общежитии, снимала потом комнату, девушка часто к ней приходила в гости. Севиль, по ее словам, их жалела, всегда поила чаем, называла чуть ли не дочками. У нее была собственная дочка, которая жила с родителями, других детей, по ее словам, она иметь не могла.

Когда Севиль нашла Патимат в больнице и предложила переехать с детьми к ней в квартиру, та сразу согласилась. Она жила с девочками в одной комнате, пока не кончились деньги, отложенные ею на послеродовый период. Потом пошла искать работу рядом с домом, чтобы в любой момент можно было прибежать к малышкам. Устроилась на автомойку, делала химчистку машинам, работала с восьми утра до десяти вечера без обеда. Зато в любой момент могла сбегать домой, чтобы покорить детей и поменять им памперсы.

– Документы на девочек я не оформила, потому что незадолго до их рождения родственники рассказали, что на самом деле у меня была другая фамилия, а тетя моя из Кизляра дала мне фамилию своего мужа. В общем, на тот момент я занималась переоформлением своих документов, – вспоминает Патимат. – Весной и летом я неплохо зарабатывала, по 800–1000 рублей в день, сразу их отдавала Севиль. Она всегда говорила, что знает, где молочная кухня и продукты дешевле, поэтому отвечала за хозяйство, я ей во всем доверяла. Она сказала, что детей надо в поликлинику устроить, а без прописки этого не сделать. Поскольку она сама снимала квартиру, то предложила прописать девочек к ее родителям, мол, она обо всем договорится. Других вариантов у меня все равно не было, поэтому я согласилась. А Севиль потом сказала, что родители ее возражать начали и надо пойти к нотариусу, чтобы я написала отказную на детей, тогда ее родители их пропишут и никаких проблем не будет. Я сделала все, как она говорила. А потом, осенью уже, доходы мои упали, машины мыли редко, больше 500 рублей в день зарабатывать не получалось, Севиль была очень недовольна и постоянно на меня ворчала, говорила, что денег ни на что не хватает, а ей надо платить по кредитам. В общем, она делала все, чтобы я оттуда ушла.

Патимат сняла комнату и пришла к Севиль, чтобы забрать детей. Но та ей их не отдала.

– Я пошла в прокуратуру, полицию, органы опеки, везде написала заявления, что не могу забрать собственных детей, отказную у нотариуса я сразу отменила, конечно, – говорит Патимат. – Но шли недели, месяцы, а сдвига не было. Мне присылали какие-то отписки, которые я обжаловала, к детям Севиль меня не пускала вообще, я их просто не видела. На все мои заявления мне говорили "ждите ответа", несколько раз намекали, что, возможно, был бы другой результат, если бы я заплатила. Но платить мне было нечем.

Не получив нигде помощи, Патимат пошла в районный суд Махачкалы. Уже в судебном процессе она узнала, что Севиль давно оформила детей на себя, став многодетной матерью-одиночкой, исправно получает на них все положенные выплаты и забрала сертификат на материнский капитал. Выяснилось, что она привела в ЗАГС двух своих подруг, которые подтвердили, что девочек Севиль родила сама дома, врачей не вызывали и вот теперь их просто надо зарегистрировать. И их зарегистрировали, написав в графе мать Севиль Микаилову.

С самой Севиль Микаиловой поговорить не удалось, на вопросы Радио Свободы она не ответила. На суде она заявила, что жалела недоношенных малышек, которым нужна была помощь врачей и поэтому заботилась о них. Патимат, по ее словам, дочери были совсем не нужны, и она за ними не смотрела, пила, гуляла и мечтала их кому-нибудь продать. И районный суд, вопреки закону, который на стороне кровной матери, постановил оставить малышек у Севиль, хотя та сказала, что их не рожала, а работников ЗАГСа обманула.

– Правоохранительные органы Дагестана – это такое болото!.. Если за тобой нет отца-мужа-брата-свата или у тебя нет денег, то никто палец о палец не ударит, чтобы хоть что-то сделать, коррупция на всех уровнях,– говорит адвокат Алиахмед Багиров. – Пришла к ним одинокая беззащитная бедолага, с которой нечего взять, да кто ею будет заниматься, кому она вообще нужна?

По словам Багирова, в Махачкале в шутку улицу 29 Бакинских Комиссаров переименовали в улицу "38 московских следователей", которые работают в республике с начала года. По данным врио главы республики Владимира Васильева, за те месяцы, что следователи в Дагестане, собрано материалов на более чем 100 руководителей разного уровня. По результатам проверки комиссии Генпрокуратуры в Дагестане в отношении высших чиновников было возбуждено более 70 уголовных дел, в том числе против премьера и вице-премьеров республики.

– Патимат повезло, потому что в конце концов ей помогли порядочные люди, возмущенные всей этой историей. В Верховном суде республики ее поддержала Умма Мусаева из органов опеки, об этом деле узнали в аппарате уполномоченного по правам ребенка Дагестана, – говорит адвокат Багиров. – К тому же Патимат к этому времени вышла замуж и новый муж захотел удочерить ее девочек, а его семья поддержала такое решение.

Когда Верховный суд Дагестана постановил вернуть Малику и Милану родной матери, та не видела их уже больше года. Добиться того, чтобы против сотрудников правоохранительных органов, которые все это время ничего не делали, провели хотя бы проверку, как и против судьи, который вынес противозаконное решение, не удалось до сих пор.

– У нас было несколько историй в Дагестане, и все по одной схеме: всем сиротам намекали, что надо бы заплатить, если что-то хочешь получить, ничего просто так по закону там не бывает. Или дай сейчас, а мы тебе с квартирой поможем, или дадим квартиру, ты ее продашь и нам заплатишь, – говорит Алексей Головань из БЦ "Соучастие в судьбе". – Цифры по всей стране на самом деле ужасные: больше 166 тысяч детей-сирот по закону имеют право на жилье, но не могут его получить, в последние два года из-за кризиса число выделяемых помещений уменьшилось. Ежегодно больше 30,5 тысячи исполнительных листов находится на исполнении у судебных приставов – что это за закон такой, если за его выполнением приходится обращаться в суд? Я часто хожу с сиротами в суды, иногда по восемь раз в неделю, и вижу как над ребятами там просто издеваются, не хотят ни во что вникать, выносят решения не в пользу сирот, а в пользу государства.

По словам Голованя, после принятия "закона Димы Яковлева", когда американцам запретили усыновлять российских сирот, на всех уровнях говорили, что "мы встали с колен и сами позаботимся о своих сиротах", но стало только хуже, поскольку "система вообще теперь не работает в их защиту".

– С одним парнишкой-сиротой из Ивановской области мы дошли до Верховного суда РФ, выиграли там, а ему дали такое жилье, что хоть рыдай – в совершенно убитой бывшей общаге, – рассказывает Головань. – Был случай, когда парня поселили в жилье, сделанном из железнодорожных шпал. А недавно с девушкой-сиротой, мамой двоих маленьких детей, поехали смотреть выделенную ей квартиру, а там просто смрад – предыдущий жилец умер летом, его несколько недель никто не искал, трупным запахом пропахло буквально все, находиться там просто невозможно. С той же Патимат из Махачкалы этой истории бы не было, если бы ей вовремя выделили положенную по закону квартиру. Ей не пришлось бы ютиться у чужого человека, которая в итоге забрала у нее детей.

Антон Рубин, руководитель региональной общественной организации волонтеров Самарской области "Домик детства", говорит, что сироты ждут квартиры по 8–10 лет, получая их порой лишь в 30 лет.

– Они бомжуют, скитаются по подвалам, подсаживаются на наркотики и алкоголь, начинают воровать, попадая в итоге за решетку, их часто обманывают – таких случаев тысячи, можно сказать, что каждый второй, – поясняет Рубин. – Далеко не во всех регионах есть организации, которые помогают сиротам, а многие выпускники о такой помощи не знают, потому что общественников даже не пускают в детдома – якобы там и так все хорошо, и никакой помощи организаций со стороны им не требуется.

27-летняя Патимат Омарова говорит, что счастлива, потому что теперь ее девочки с ней. Они живут своей семьей, им помогают родственники мужа. А совсем недавно она получила однокомнатную квартиру на окраине Махачкалы, положенную ей как сироте от государства, холодную, без обоев и мебели. После выпуска из детдома к этому моменту прошло уже 10 лет.