Мы привыкли мыслить серийно, этому нас научила эволюция ради повышения наших шансов выжить. По объеденной листве мы опознавали присутствие дичи, по шороху в кустах – хищника и т. д. С тех пор этот метод, в логике именуемый индукцией, сослужил нам неплохую службу – на нем, в частности, базируются все естественные науки.
Беда, однако в том, что в обществе и в истории этот метод перестает действовать, несмотря на все попытки Карла Маркса уловить закономерность. С нашей эволюционной позиции история представляется хаотичной: может быть, и есть какие-то законы, но пока что слишком для нас сложные, не по зубам социологам. Тем не менее во всем происходящем мы всегда пытаемся опознать нечто уже случившееся с нами или с нашими предками. Так, например во время выборов 1996 многие боялись (или надеялись), что опять будет коммунизм, а в период закручивания гаек некоторые поговаривают о наступлении фашизма. Иными словами, мы подгоняем новую ситуацию под известную, с которой у нас худо-бедно уже придуманы какие-то способы бороться. Со времен аннексии Крыма и российской агрессии в Донбассе в прессе по обе стороны бывшего "железного занавеса" замелькали упоминания о новой холодной войне.
На самом деле поезд истории с тех пор ушел далеко, и пейзаж за окнами совершенно другой, а в пейзаже как раз все и дело. Возьмем, к примеру, нынешний конфликт Соединенного Королевства с Россией. Шпион Сергей Скрипаль, поселившийся в Великобритании после традиционного обмена агентами, пал жертвой акта террора, в котором премьер Тереза Мэй, выступая перед полным составом парламента, то есть в максимально официальной обстановке, обвинила Россию и потребовала от нее объяснений. По ее словам, можно утверждать с очень высокой вероятностью, что распоряжение о теракте исходило из Кремля. Эта "высокая вероятность" стала камнем преткновения для российских комментаторов по всему политическому спектру, неспособных понять, что на языке разведки это – максимальная степень уверенности.
Прежде всего, это вопиющее нарушение негласного протокола времен той же холодной войны: шпион, подвергнутый обмену, переставал быть мишенью. Фактически Мэй обвинила Россию в агрессивных действиях на территории Великобритании и покушении на жизнь ее жителей – в переводе на бытовой язык это попытка развязать войну. Никто, конечно, не ожидал от Уайтхолла прямых военных действий, но мера, объявленная в ответ на издевательскую реакцию российского МИД, изгнание из страны 23 российских дипломатов и отказ королевской семьи от посещения чемпионата мира по футболу, вызвала насмешки на одном фланге и разочарование на другом.
Но самое главное – это изменившийся пейзаж. Вполне возможно, что эта мера со стороны Лондона не будет последней, на что Мэй, собственно, и намекнула. Но все дальнейшие будут в огромной степени зависеть от поддержки союзников, а она совершенно не гарантирована. В то время, как сама Великобритания ослаблена Брекзитом, Европа погружена в затяжной кризис – тут и катастрофические результаты выборов в Италии, и неохотная правительственная коалиция в Германии, и многое другое. Госсекретарь США Рекс Тиллерсон едва успел поддержать Лондон, как тут же был позорно уволен президентом Дональдом Трампом через посредство Twitter (хотя, скорее всего, не по этому поводу), и его преемнику придется формулировать политику заново. А в отсутствие солидарности любые дальнейшие меры Великобритании могут обернуться только самоувечьем.
Главная особенность сегодняшней тактики Владимира Путина – риск не по средствам, умело рассчитанный на разброд в лагере западных союзников
Иными словами, в данный момент довольно трудно говорить о каком бы то ни было сплоченном западном союзе, противостоящем России. Но и сама Россия, утратившая роль главы соцлагеря, уже совершенно не та. Прежде всего, она заметно слабее экономически: в то время как в период холодной войны СССР был на втором месте после США по национальному доходу, сегодня российский ВВП составляет лишь 40 процентов британского, а военный бюджет, несмотря на форсированную модернизацию вооруженных сил, – примерно седьмую часть американского. В то время как во главе СССР стояли инстинктивно осторожные люди, хотя и оступившиеся в Афганистане, правительство Владимира Путина, судя по всему, считает любую осторожность позором, о чем свидетельствует не только агрессивная политика в отношении сопредельных и несопредельных стран, но и многочисленные теракты на чужой территории, в том числе в западных странах, иногда не преследующие никакой стратегической цели, кроме мести и устрашения, и даже оставляющие, как это возможно в случае Скрипаля, намеренно издевательский след. Главная особенность сегодняшней тактики Владимира Путина – риск не по средствам, умело рассчитанный на разброд в лагере западных союзников.
К этому следует добавить глубокий кризис дипломатии как в США, так и в России, в то время как в годы холодной войны дипломатия играла исключительно важную роль. В США сегодня практически любой госсекретарь, а не только Тиллерсон (худший, по многим оценкам, чуть ли не за всю историю страны), не в состоянии преследовать устойчивую международную стратегию, потому что она рискует быть немедленно подорванной чрезмерно лабильным президентом в утреннем твите. Российский же МИД, чей глава иногда не брезгует матом в общении с коллегами, выставил в качестве своего представителя очевидную клоунессу – прецедент, который нелегко раскопать в анналах истории.
И последнее. Политика ядерного сдерживания, сослужившая неоценимую службу в годы холодной войны, фактически парализована. Во-первых, возможность цифровой агрессии, скрывающей адрес агрессора и в то же время способной нанести противнику огромный урон, создает неопределенность в спектре адекватных ответов и сдерживающих факторов. То же самое можно сказать и о методе асимметричной атаки, вроде покушения на Скрипаля. Во-вторых, концентрация российских вооруженных сил на границах Балтии намного превышает ресурсы НАТО в этом регионе, что делает ядерный ответ чуть ли не единственным вариантом – крайне маловероятным в условиях нынешнего разброда, и это явно не ускользнуло от внимания Владимира Путина. И конечно, в колоде теперь есть непредсказуемый джокер в лице Ким Чен Ына.
Если подвести итоги, становится очевидно, что расстановка сил в мире резко отличается от той, которая имела место в разгар холодной войны, и любые параллели способны лишь вводить в заблуждение. Тогда имело место бинарное противостояние двух сильных и осторожных противников, способных в критических случаях найти общий выход из тупика. Сегодня силы раздроблены и асимметричны, и как минимум одного из противников в осторожности не упрекнешь. Есть поговорка, что генералы всегда ведут прошлую войну. Сегодня это не в меньшей мере относится к большинству комментаторов.
Уж если ломать шаблон, то надо идти до конца. Более прозорливые комментаторы отмечают, что Россия из солидного оппонента превращается в нечто больше похожее на так называемые государства-изгои. Но и это не так, термин устарел и пришел в негодность. В эпоху Путина во внешней политике появился новый элемент, для которого раньше не было слова: троллинг. Теперь это государство-тролль, ближе скорее к нынешней Северной Корее, чем к Ирану или Ираку времен Саддама Хусейна. Против троллей военная наука пока не имеет эффективного средства: в реальности, в отличие от социальных сетей, на них не наложишь бан.
Алексей Цветков – нью-йоркский публицист и политический комментатор
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
