Александр Генис: Покушение на Скрипаля и его дочь в Солсбери, которое в свободном мире рассматривают как террористический акт путинского режима, направленный против Англии, поставил много острых вопросов. Среди них такой: что бы сделал на месте Терезы Мэй Уинстон Черчилль? Отчасти на этот отвечает фильм, который мы обсуждаем в новом выпуске “Кинообозрение с Андреем Загданским”.
Прежде чем говорить о фильме, я думаю, надо сказать, почему мы к нему вернулись. Фильм этот уже не новый, он получил немало премий и отличился на "Оскаре" – был номинирован на лучший фильм, а актер, играющий Черчилля, Гэри Олдман получил "Оскара" за лучшую мужскую роль.
Андрей Загданский: Это был очень ожидаемый "Оскар".
Александр Генис: Совершенно верно, это был самый бесспорный "Оскар" во всей церемонии. Но сейчас, как это часто бывает с искусством, фильм вдруг оказался необычайно актуальным. Таким его сделали новости. У Борхеса есть соображение об анахронизме искусства, он сказал: "Кем бы был Марло, если бы не было Шекспира?". Скандал с покушением на убийство бывшего советского агента Скрипаля, вся история с атакой на Англию превратила этот фильм в жгуче актуальное зрелище. Характерное совпадение: на недавней "оскаровской" церемонии, которая еще всем памятна, было два фильма на одну и ту же тему – это “Дюнкерк”, и “Темные времена”, фильм, посвященный Черчиллю, причем действие в обеих картинах происходит буквально в один и тот же короткий период. Два патриотических фильма, очень, я бы сказал, пафосных фильма, но только сейчас стало понятно, что сегодняшние события сделали их заслуживающими разговора.
Андрей Загданский: У истории есть страшное свойство: она уходит в прошлое, а потом вдруг возвращается и актуализируется событиями сегодняшнего дня. Мне кажется, все происходящее во времена, ведущие ко Второй мировой войне, исключительно актуально и сейчас. Противостояние привело к формированию другого мира. В 1939 году силы были расставлены определенным образом, через пять лет эти силы были совершенно другими, мир изменился. Так и сейчас (дай бог, нет войны, хотя многие со мной не согласятся и скажут, что в действительности война идет) мы находимся в таком же состоянии изменяющегося мира. Расстановка сил через год-два будет не такой, как сейчас.
Александр Генис: Любопытно, что в центре этой ситуации находится Англия, причем, Англия того, 1940 года, событиям которого посвящен фильм. Именно в это время Англия оказалась героической одиночкой. Об этом не все любят говорить, но в 1940 году Гитлер и Сталин были союзниками. Есть карикатура Кукрыниксов, которую тщательно прячут, а она тем не менее постоянно всплывает в Сети. На ней советский и фашистский летчик пожимают друг другу руки, а на заднем фоне немецкий самолет бомбит Лондон.
Андрей Загданский: А вы уверены, что это аутентичная карикатура? Я читал очень разные соображения по этому поводу.
Александр Генис: Я не берусь ничего утверждать, но есть и снимок совместного парада советских и гитлеровских войск в Бресте. Содружество Гитлера и Сталина – бесспорный исторический факт. И Англия была единственной страной, которая противостояла тоталитарным режимам. Это был звездный час демократии, самый яркий за всю ее историю, разве что война греков с персами, Марафонская битва – подходящая аналогия.
Фильм посвящен действительно самому мрачному, самому темному времени. Я его смотрел с огромным интересом, потому что люблю Черчилля и люблю Англию этого периода. Сами англичане гордятся этим до сих пор. Я не раз бывал в Лондоне в музеях, связанных с войной, где воспоминания об одиноком противостоянии Гитлеру – священные страницы британской истории.
Андрей Загданский: Вы назвали два фильма – "Дюнкерк" и этот. Когда в эфире был наш материал о фильме "Дюнкерк", появился целый ряд негативных комментариев. Многие радиослушатели в России хотели подчеркнуть незначительность английского участия в войне. Это просто наваждение. Я помню, мой отец говорил с некоторой снисходительностью: "Ну конечно, они тянули со вторым фронтом так долго, открыли тогда, когда боялись, что мы освободим всю Европу". Я с ужасом вспоминаю слова собственного отца по этому поводу. Дело в том, что Черчилль безумно боялся открытия второго фронта. У Черчилля его военная карьера, как мы знаем, до Второй мировой войны была отнюдь не блестящая, был целый ряд страшных провалов и катастроф во время Первой мировой войны. Морская высадка – его кошмар, которого он боялся больше всего в жизни. И тщательнее всего американцы и англичане готовились именно к высадке. После несчастий Первой мировой войны, после Дюнкерка они понимали, что шанс на успех у них есть только один и сделать это нужно безупречно.
Александр Генис: Раз уж говорить об истории, надо вспомнить другое. Весь фильм посвящен тому, что Англии надо заключить мир с Гитлером. Ведь он хотел оставить Англии Британскую империю с тем, чтобы Англия не вмешивалась в европейские дела, развязав ему руки для войны с Советским Союзом.
Андрей Загданский: Но ему нужно было право передвижения в океане. Ему нужно было разделить с Англией контроль за Мировым океаном.
Александр Генис: Верно, но главное, он не хотел завоевывать Англию. Главная его цель была разгром Советского Союза. И в каком-то смысле Англия спасла Советский Союз от войны, которая могла начаться гораздо раньше. Так что свою роль Черчилль в победе советского оружия так или иначе сыграл. Но "Темные времена" посвящены другой теме. Это фильм о том, как героическая личность способна изменить историю. В этом смысле картина удалась, потому что мы Черчиллю верим. Гэри Олдман целый год изучал речи Черчилля, изучал его жесты, мимику. Все эти материалы доступны каждому. Я много видел документальных фильмов о Черчилле, слушал, а не только читал его речи, их надо слушать, а не читать, потому что он был великим актером. В фильме все выглядит очень правдоподобно, вплоть до голоса, вплоть до его манер, вплоть до того, как он заводит сам себя. Интересно, что его риторика кардинально отличается от риторики Гитлера или Ленина. Черчилль обращался к маленькому человеку, это не героические речи. Да, он говорит: мы – герои, но мы – маленькие люди. И эти маленькие люди для этого потомка одного из самых прославленных родов Англии – были главными. И когда во время блица эти маленькие люди в Лондоне выдержали весь напор люфтваффе, то именно Черчилль их подготовил к этому подвигу.
Андрей Загданский: Штука, мне кажется, заключается в том, что Черчилль не был героическим человеком – это время его выбрало. Он, будучи политическим и военным неудачником, оказался на своем месте в свое историческое время. Это был его звездный час.
Александр Генис: Когда мы смотрим этот фильм, мы понимаем, что логика, разум находятся на стороне его врагов, которые хотят заключить мир, чтобы не рисковать Англией. Только Черчилль не согласен. Его останавливает простое соображение: по его словам, “с Гитлером нельзя договориться, как нельзя договориться с тигром, держа голову у его пасти”. Я не могу, вспоминая захват Крыма и Будапештский меморандум, не сравнить Черчилля с нынешней ситуацией, потому что договороспособность – главное, что есть в политических отношениях. Если политический деятель не способен договариваться, как это было с Гитлером, то весь смысл переговоров теряет смысл. Собственно, об этом фильм.
Черчиллю повезло, Дюнкерк спасло чудо. Ему повезло, потому что Англия оказалась способна выдержать блиц. Ему повезло, потому что Япония напала на Америку и США пришли на помощь. Много было такого, что сделало возможным победу. Но в тот момент, в этот самый “темный час”, он ничего этого не знал. И то, как он своей знаменитой речью сумел убедить Англию воевать до победы, – лучший эпизод фильма.
Андрей Загданский: Когда Тереза Мэй обращалась к английскому парламенту с трибуны, за ней стоял другой премьер-министр, когда она обвинила Владимира Путина и его окружение в отравлении агента Скрипаля, призрак Черчилля витал над ней.
Александр Генис: Иначе и быть не может. Это тот же самый парламент, в Англии же ничего не меняется. Она стояла на том же месте, где стоял Черчилль, и говорила примерно то же он, что и он.
Однако вернемся к фильму. Там есть сцены, которые на меня произвели такое тяжелое впечатление, что я уж было решил отказаться от этой беседы, но потом передумал.
Андрей Загданский: Я знаю, что вам не понравилось. В фильме есть несколько ключевых сцен. Одна мне страшно нравится: сцена, когда король Георг приходит к Черчиллю, и оба они как бы отверженные. Мы понимаем, что сейчас они заключат союз. Георг чувствует себя в некотором одиночестве, поскольку он и король, и не совсем король.
Александр Генис: Мы же все смотрели фильм "Король говорит", который несколько лет назад получил "Оскара".
Андрей Загданский: Мы обсуждали эту картину, и мы знаем, как ему трудно было говорить – он заикался.
Александр Генис: Ему трудно было быть королем.
Андрей Загданский: Это было вроде бы не для него. Он и Черчилль – два диаметрально противоположных характера, два разных мира. Но выясняется, что они в союзе. Там есть несколько кадров, которые мне кажутся совершенно поразительными: ты понимаешь, как человеческий контакт между двумя персонами окажет решающее воздействие на судьбу мира. Все зависит от того, как эти двое выслушают друг друга и найдут общий язык, даже не в словах, а в интуитивном ощущении того, что нужно делать. Эта сцена и есть украшение картины.
Другая сцена, которая мне кажется кинематографически позорной, – та, где Черчилль спускается в метро и решает пообщаться с народом. Она мне напоминает все фильмы о Сталине или Ленине, когда они выходит к простому народу.
Александр Генис: Картина Валентина Серова “Ходоки к Ленину”.
Андрей Загданский: Мы видим, как Черчилль слушает своих попутчиков, чтобы зарядится народной мудростью. Он все поймет, поступит мудро и правильно. Ужасно.
Александр Генис: Я ежился, когда смотрел на экран. Но меня заставило примириться с этой сценой ее правдоподобие. Дело в том, что Черчилль время от времени исчезал из своего военного кабинета. (Кстати, там тоже сейчас музей в Лондоне, каждый может зайти и посмотреть, очень похоже на то, как это показано в фильме, наверное, там и снимали). Черчилль периодически сбегал от своих телохранителей, его можно было найти в восточном Лондоне, где живут бедные люди. И он действительно общался с народом. Это факт биографии Черчилля. В метро, может быть, он и не ездил, но верно то, что он действительно хотел понять, что думают простые люди, – правда. Как бы ни ужасно это выглядело на экране. Я думаю, что мы с вами испорчены советским кино, нам настолько этот популизм омерзителен, что мы не можем его переносить.
Андрей Загданский: Правдоподобие – это еще не есть правда.
Александр Генис: Художественная правда не имеет отношения к любой другой. Я согласен с вами, что это непростительный промах фильма.
Андрей Загданский: И музыка.
Александр Генис: Это опять-таки связано с пафосом всего фильма. Но тем не менее, именно в нынешней ситуации я считаю, что этот фильм заслуживает внимания. Фильм показывали в России в январе, до того, как произошел этот кризис. Интересно, какими глазами сейчас его смотрят в России.
Андрей Загданский: Не знаю, и вы не знаете. Я думаю, что Россия открыла новую страницу собственной истории, и нам пока трудно понять, что на ней написано.
