Александр Генис: Этот выпуск «Американского часа» выходит в эфир, когда по всей стране уже гремят пробные взрывы потешных ракет и праздничных фейерверков. Поздравляя Америку с днем рождения, мы включили в летнюю антологию выпуск «Картинок с выставки», который расскажет об экскурсии в бастион американской мощи – ее прославленную военную академию Вест-Пойнт.

(Музыка)​

Александр Генис: По неслучайному совпадению Вест-Пойнт расположен в самом живописном уголке Америки, на одном из тех прибрежных утесов, что позволяли романтическим поэтам сравнивать Гудзон с Рейном, а нью-йоркским художникам основать «гудзоновскую школу».

С реки Академия с ее могучими зиккуратами напоминает о Вавилонской башне. Но, попав (на экскурсионном автобусе, пешком не пускают) внутрь периметра, посетитель получает уже полный комплект архитектурных впечатлений – от викторианской фривольности профессорских домиков до строгого ампира казарм и модернизма синагоги.

Мне больше всего понравился главный собор, возведенный в особом стиле «милитаристской готики». По традиции каждый выпуск дарит этой церкви по одному витражу, выполненному в стиле времени. В результате образовалась экуменическая коллекция цветных окон, которые можно рассматривать под звуки самого большого в мире горизонтального органа, занявшего весь собор – от алтаря до входа.

Александр Генис: За свою двухвековую историю Академия обзавелась не только архитектурными памятниками, но и ветхими преданиями. Как и следовало ожидать, все они рассказывают «о подвигах и славе». Кузница генералов, Вест-Пойнт гордится ими, причем – сразу всеми: и теми, кто победил, и теми, кто проиграл. В равной чести здесь и выпускник 1842 года генерал Грант, и выпускник 1829 года генерал Ли.

Интересно, заметить, что, подписав капитуляцию южан, командующий их армии Роберт Ли тихо закончил свои дни в университете имени Вашингтона, президентом которого он был до своей кончины в 1870-м году.

Самым удачным в истории Академии был класс 1915 года: из 164 выпускников 59 дослужились до генерала. Одним из них был Эйзенхауэр.

Самый знаменитый питомец Вест-Пойнта – генерал Мак-Артур. Когда он учился в Академии, его мать сняла дом напротив общежития, чтобы следить за тем, гасит ли вовремя свет ее сын, которому она готовила судьбу «американского Цезаря».

Окруженная такими легендами, Академия позволяет себе быть предельно разборчивой. Сюда могут попасть только сливки. Чтобы поступить в Вест-Пойнт, мало быть отличником и атлетом, нужно еще получить персональную рекомендацию сенатора. Четыре студенческих года наполнены беспрестанным трудом – зимой учеба, летом – полевые учения, по воскресеньям, чему я сам был свидетелем, практика: прыжки с парашютом. Только получив диплом и чин лейтенанта, выпускник может жениться, прежде, чем отправиться по распределению. Раньше это могла быть военная база в Италии, а то и на Гавайях. Сейчас – только Ирак, где сейчас так нужны умные офицеры.

Чтобы специалистов в этой войне стало больше, президент Буш (совсем недавно, в речи на выпускной церемонии этого года) объявил о реконструкции всей академической программы. Ее пополнят курсы по антитеррористической тактике и разведке, расширится кафедра арабистики, появятся профессора по исламскому праву и мусульманской культуре.

Судя по этим новшествам, Вест-Пойт готовится к долгой войне с террором.

Александр Генис: Будучи профессиональным шпаком (в моем военном билете значилось «рядовой необученный»), я осматривал все батальные достопримечательности Вест-Пойнта – зеленый плац для парадов, трофейные пушки и лучший в мире атлетический тренажер - с уважительным, но посторонним вниманием. Зато разгорелись мои глаза в изумительном музее военной истории, которым заведуют лучшие в мире специалисты. (В Академии, например, превосходно поставлено преподавание античной истории, изучать которую должен каждый кадет).

Музей Вест-Пойнта – мечта всякого мальчишки, у которых были оловянные солдатки (их здесь хватает). Но помимо наглядных диаграмм, в лицах и фигурах, рассказывающих обо всех великих сражениях, начиная с библейских и кончая битвой за Багдад, музей богат подлинными реликвиями. Среди этих редкостей - акт капитуляции Японии, перламутровый пистолет Гитлера, известный его приближенным под кличкой «Лилипут», и украшенный драгоценностями охотничьи кинжал Геринга.

Но на меня самое большое впечатление произвели экспонаты Первой мировой, наивно подражающие рыцарским доспехам: нагрудный панцирь и шлем танкиста с кольчугой. По ним видно, что, начав первую тотальную войну, мир мыслил в старых героических категориях, еще не догадываясь о разрушительной мощи современной технологии.

Как ни странно, в самом Вест-Пойнте, готовящем элиту самой сильной армии во всей истории, тоже есть некий анахронизм. Эта крепость на Гудзоне лелеет каждую деталь своего прошлого. Напоследок я спросил экскурсовода о предназначении легкомысленного сооружения с элегантными ампирными колоннами.

- В этом старинном дворце, - степенно объяснили мне, - кадеты вальсируют с дамами на выпускном балу. Со дня основания в Вест-Пойнте преподают танцы.

Александр Генис: Наш особый, приуроченный ко Дню Независимости выпуск «Американского часа» продолжит Соломон Волков.

Соломон, отмечая день рождения Америки, мне кажется уместным поговорить о ее патриотической музыке.

Но, прежде чем уступить вам микрофон, я хотел вам задать такой вопрос. Патриотическое искусство, в целом, всегда очень сомнительно, очень фальшиво. Но в музыке патриотическая тема довольно часто решается замечательно - бывают патриотические оперы, патриотические марши. То есть, музыке свойственен пафос державной любви, не так ли?

Соломон Волков: С американской музыкой дело обстоит не совсем так. Мне казалось, что я без труда найду какие-то патриотические музыкальные фрагменты для нашего разговора. Но когда я стал слушать музыку, посвященную Америке, у современных американских композиторов (в разных жанрах, причем), то вдруг я увидел, что у них такой патриотизм, я бы сказал, стыдливый. Это абсолютно не пафосная музыка. Есть какие-то традиционные гимны, но современный композитор, если он хочет объясниться в любви Америке, делает это чрезвычайно косвенно…

Александр Генис: Застенчиво.

Соломон Волков: Очень застенчиво. И типичным образцом, в этом смысле, является песня под таким многозначительным названием «Америка» Пола Саймона, певца, который прославился в 1960-е годы. И, конечно, задним числом, я понимаю, что в 60-е годы такой лобовой патриотизм был, наверное, совершенно невозможен. И эта его песня, написанная в конце 60-х годов, подходит к теме описания Америки, но это сделано через разговор влюбленной пары, которая едет в автобусе в поисках своей собственной Америки, в поисках своей собственной страны. Все это сделано в свойственной Полу Саймону ненавязчивой, скромной, лирической, проникновенной манере.

Соломон Волков: А вот другой опус. Вы знаете, конечно, об огромной эпической пьесе Тони Кушнера «Ангелы в Америке».

Александр Генис: Да, я видел ее в театре.

Соломон Волков: А вот я посмотрел фильм Майка Николса, снятый по этой пьесе, и он меня, честно скажу, поразил.

А музыка к этому фильму по-своему тоже очень примечательна. Она принадлежит перу композитора Томаса Ньюмана. Она тоже сочетает это и ироническое, и гротескное отношение к Америке, с одной стороны, но, все-таки, «Ангелы в Америке» подразумевает некоторую полетность. И вот это сочетание я слышу в главной теме из этого фильма.

​Александр Генис: Соломон, разрешите мне предложить третью тему для нашего сегодняшнего выпуска «Картинок с выставки», самую патриотическую, на мой взгляд, музыку в Америке, которую сочинил не американский, а русский композитор – Чайковский. Я рассказывал про экскурсию в Вест-Пойнт и говорил, что там много трофейных пушек, которые, конечно же, не стреляют. Но одна из них, все-таки, стреляет. И она стреляет каждый раз, когда исполняют увертюру "1812 год".

Соломон Волков: Американцы с этой увертюрой поступили замечательным образом. Они ее спасли для русской музыки, если угодно. Мне было даже любопытно, я заглянул в наиболее авторитетную советскую биографию Чайковского, и автор в ней предъявляет Петру Ильичу массу претензий именно в связи с этим сочинением. Во-первых, там звучит гимн «Боже, царя храни». Это было со стороны Чайковского, согласно советскому исследованию, большой политической ошибкой. Но еще большей политической ошибкой, и он это ставит в претензию Петру Ильичу, было то, что там «Марсельеза» исполняется и звучит в качестве негативного, отрицательного символа. Это символ врага.

Александр Генис: Действительно, Наполеон…

Соломон Волков: А этого не может быть, потому что «Марсельеза» -это символ свободолюбия, революции. Тут Чайковский был совершенно виноват во всех отношениях, и в Советском Союзе композитор Шебалин проделал такую виртуозную операцию по вырезке. Там вырезали тему царского гимна, вместо нее вставили другую музыку, и, в этом качестве, много лет исполняли. Она звучала в изуродованном виде. А в Америке, в это время, она стала национальным сочинением, к которому американцы обращаются именно в поисках недостающего в собственной музыке пафоса.

Александр Генис: И, чаще всего, именно 4 июля.

Соломон Волков: Да. И когда они эту музыку играют, то американцы радуются, как дети, тому, что они могут в русской музыке, наконец-то, дать волю своему патриотизму, который они так скрывают в своей музыке. А Чайковский им эту возможность предоставляет. И предоставляет возможность пострелять из пушки.

(Музыка)