Нью-Йоркский музей Гуггенхайма – идеальное место для ретроспектив. Его знаменитая спираль позволяет выстроить экспозицию хронологически и окинуть ее взглядом – и сверху, и снизу. Работы Альберто Джакометти, заполнившие в эти летние дни весь огромный музей, дают исчерпывающее, если такое возможно, представление об эволюции, приемах, творчестве, жизни и мыслях одного из самых главных мэтров высокого модернизма.

Я точно знаю, где я понял, что Джакометти – мой любимый скульптор. Это произошло неподалеку от Ниццы, в музее современного искусства, который основал и возглавил французский коллекционер Эме Маг. Трудно придумать место прекраснее: мягкие холмы, виноградники, средиземноморский климат, а значит – южное солнце. И вот среди этой роскоши, на голой террасе стоял бронзовый человек такой худобы, что он почти не отличался от резкой тени, которую отбрасывала на белый мрамор фигура. Казавшаяся двумерной, она была лишена тела. Вместо него мастер изобразил дух, порыв и даже ветер, который мешает идти вперед.

Конечно, это был “Шагающий человек” – одна из самых известных скульптур ХХ века. Встретив ее вновь на выставке в "Гуггенхайме", я сделал то, что раньше делать стеснялся: принял, не обращая внимания на посетителей, точно такую позу и постарался ее удержать всего одну минуту. Опытным путем мне удалось выяснить, что Джакометти изобразил человека в мучительно неудобном состоянии. Он уже шагнул вперед, но еще не сдвинулся с места. Ему мешает сильный ветер, но враждебный напор стихии помогает и устоять на ногах. Сопротивление среды – условие победы или хотя бы надежды на нее. В эту неловкую позу скульптор вложил законченную философию, и я ее узнал еще тогда, в Провансе. Конечно, это – Беккет.

Я догадался об их дружбе, ничего о ней не зная, и был прав. Они познакомились до войны, но сдружились после нее, когда оба вернулись в Париж. По ночам друзья часами гуляли по городу. Экстраверт Джакометти говорил, интроверт Беккет только слушал, но, видимо, обоим это общение было необходимо. Именно тогда в первые послевоенные годы скульптор нашел себя, а писатель сочинил главное: великую трилогию и бессмертную пьесу. На премьере “В ожидании Годо” Джакометти покоробила единственная, но очень важная декорация: сухое дерево на сцене. Оно было скручено из проволочных вешалок. Чтобы исправить ситуацию, Джакометти соорудил для пьесы новое дерево. В нем аскетический реализм соединился с магическим как раз в такой пропорции, чтобы мы поверили в волшебное явление единственного листа, который отличает второе действие от первого. В поисках подобного – минимального – сдвига Джакометти провел всю жизнь.

Выставка начинается с экспериментов. Как и другие парижские авангардисты, такие как Модильяни и Сутин, Джакометти учился в музеях. Не столько в Лувре, сколько в антропологическом. На его ранних работах видны следы всего незападного искусства: кикладская скульптура, полинезийские ритуальные объекты, фаюмские портреты. Его во всем интересовали человекообразные формы, например – ложки.

Пытаясь найти пределы упрощения, молодой художник разбирал и собирал заново человека, не желая, как это случилось с абстракционистами, от него избавиться.

Недолгая связь с сюрреалистами не увела его от причудливого, гротескного, даже пугающего, но все же правдоподобия. К этому периоду относится известная и страшная скульптура 1932 года “Женщина с перерезанным горлом”.

Экспериментируя с пространством, Джакометти лепил фигурки людей такими маленькими, как будто мы их увидели из окна. Играя с пустотой, он изобразил держащие ее, пустоту, руки. Решая проблему отношений, мастер создал двух разговаривающих людей, но, основательно подумав, убрал второго собеседника, оставив первого вести диалог с тенью.

Критики, включая такого как Жан-Поль Сартр, зачислившего его в экзистенциализм, считали, что переломным моментом для Джакометти стала война. Хотя он и провел ее в нейтральной Швейцарии, опыт пережитых Европой нечеловеческих страданий вылился в классические образы сопротивления.

Это – удлиненные до неба и изможденные до смерти фигуры, в которых сосредоточилась упрямая воля, то есть несгибаемость. Женщины у Джакометти стоят, как соляные столбы, мужчины идут наперекор обстоятельствам, детей нет вовсе.