160 лет назад, 21 октября 1858 года, в Париже состоялась премьера оперетты Жака Оффенбаха "Орфей в аду". Иронически переосмыслив древний миф и наполнив свое произведение прозрачными политическими намеками, автор положил начало неувядающему жанру и навлек на себя гнев власть имущих.
"У артиста нет в Европе отечества, кроме Парижа". Написавший эту фразу Фридрих Ницше, еще студентом мечтавший побывать во французской столице, но так ни разу и не побывавший, считал даже воздух Парижа особенным, способствующим расцвету таланта. Мечта "покорить Париж" издавна влекла в этот город всякого, кто ощущал в себе дар авантюриста или художника. Или и того и другого вместе.
14-летнего еврейского подростка из Кельна, выучившегося бойко играть на виолончели, Париж должен был ослепить. Оффенбах год проучился в Парижской консерватории (на большее не хватило средств), поступил в оркестр Opéra-Comique, но не расставался с мечтой если не о славе, то о кассовом успехе. Виртуоза звали в салоны, там ставили его первые безделицы вроде вокального цикла по басням Лафонтена (рецензент саркастически писал, что автор забыл включить в него историю о том, как гора родила мышь). Чтобы жениться на дочери испанского генерала-эмигранта Эрмини д'Алькен, Оффенбах принял католицизм. Чтобы заработать денег на семейную жизнь, поехал на гастроли в Англию и там произвел фурор. В июне 1844 года он выступил в Виндзорском замке. Illustrated London News сообщила: "Герр Жак Оффенбах, изумительный виолончелист, выступил в четверг вечером в Виндзоре перед императором России, королем Саксонии, королевой Викторией и принцем Альбертом с огромным успехом".
В 1847 году он получил место дирижера в Comédie-Française. А в 1848-м в Париже грянула революция, и Оффенбах увез жену и только что родившуюся дочь подальше от треволнений, в Кельн. Вернулись они в другую страну.
Режим Второй империи мог бы стать образцом и примером для нынешнего российского, если бы не закончился так бесславно – проигранной войной и пленением императора. Племянник Наполеона всеобщим голосованием был в 1848 году избран президентом республики, но спустя три года учинил государственный переворот, распустил парламент и посредством плебисцита превратился в императора. Он обеспечил французам стабильность и процветание, а они охотно согласились не вмешиваться в политику. Немногочисленная оппозиция, которую не удавалось подкупить или запугать, выдавливалась в эмиграцию или на обочину общественной жизни. Наполеон III выиграл в составе коалиции Крымскую войну, отвоевал у Австрии Ниццу и Савойю, потом начались заморские экспедиции: Китай, Аннам, Сирия... Патриотическая фанаберия французов давно не знала столько поводов для ликования.
В столице монарх затеял "османизацию": назначив барона Османа префектом департамента Сена, он поручил ему перестроить Париж. Барон проложил сквозь средневековый лабиринт кривых улочек широкие авеню и бульвары, разбил парки, усовершенствовал инфраструктуру. Город приобрел облик, существующий и поныне. Париж утопал в роскоши и предавался бездумному веселью. Правда, веселье было несколько истерическим – им заглушали великую скуку.
Одним из главных развлечений был театр, прежде всего – комедия, водевиль и злободневная комедия нравов. На сцене царили Эжен Лабиш с его "Соломенной шляпкой", полузабытые ныне Викторьен Сарду и Эмиль Ожье и Александр Дюма-сын, после феноменального успеха "Дамы с камелиями" сочинявший одну за другой драмы о дамах полусвета (именно ему и принадлежит это выражение). Даже единоутробный брат императора герцог де Морни сочинял водевили. Однако на театральных подмостках было тесно, и Оффенбах никак не мог пробиться в первые ряды.
В окопах Крымской войны еще гибли французские солдаты, а на Елисейских полях в мае 1855 года открылась Всемирная выставка – вторая после лондонской. В Париж съехался весь европейский бомонд, включая коронованных особ. Парижские улицы заполнились богатыми иностранцами, жаждавшими развлечений. Именно тогда Париж превратился в космополитическую столицу мира, без устали поглощавшую лучшие произведения французской высокой кухни и веселившуюся сутки напролет.
Это был случай, какого нельзя упустить. Молодой амбициозный музыкант прознал, что рядом с главным павильоном выставки, Дворцом промышленности, сдается маленький деревянный театрик на триста мест, который уместнее было бы назвать балаганом. Прежде в нем давал представления иллюзионист Лаказ.
Бойкое место практически гарантировало удачу. Оффенбах подал прошение и побежал по высокопоставленным знакомым за поддержкой. Благодаря покровительству таких персон, как герцог де Морни и принц Жером (младший брат Наполеона I), он получил привилегию на содержание театральной антрепризы, выиграв конкуренцию у 20 других претендентов.
Театру дозволялось ставить пантомимы и музыкальные номера не более чем с тремя действующими лицами. Для финансирования проекта было учреждено товарищество на вере – полные товарищи отвечали по обязательствам компании всем своим имуществом. Оффенбах, ставший директором театра, проявил феноменальный антрепренерский дар. За 20 дней он собрал труппу, нашел авторов и заказал им пьесы, позаботился о декорациях и костюмах, а в промежутках сочинял музыку для своей премьеры.
Театр "Буфф-Паризьен" открылся 5 июля 1855 года. Премьерный спектакль состоял из одноактной пьески-пролога, одноактной комической оперы "Бессонная ночь", пантомимы "Арлекин-цирюльник" на музыку Россини и музыкальной буффонады "Двое слепых" о двух мошенниках-нищих. Успех был невероятный. Утлый театрик ломился от публики. Табличка COMPLET ("Все билеты проданы") вывешивалась в окошке кассы из вечера в вечер. "Двое слепых" стали гвоздем сезона. В феврале следующего года Наполеон III пригласил театр исполнить этот фарс во дворце Тюильри перед участниками Парижского конгресса, положившего конец Крымской войне.
Следующим хитом Оффенбаха стала музыкальная комедия из "китайской" жизни "Ба-та-клан". Вот финал этой уморительно смешной тарабарщины в исполнении Камерного оркестра Жана Франсуа Пайяра (дирижер Доминик Дебар) и вокального ансамбля Филиппа Кайяра. Запись 1968 года.
Парижане усмотрели в оперетте сатиру на двор Наполеона III. "Это была игра, но игра с огнем", – замечает по этому поводу Зигфрид Кракауэр, написавший книгу об Оффенбахе и его времени.
В последующие годы Оффенбах неутомимо трудился, упрочивая свой успех. Он сделался душой парижского общества (иногда кажется, что он избегал и боялся одиночества). Его театр стал для иностранцев тем, что сегодня называют must see – обязательным для посещения местом. Весной 1857 года в Париж приехал 29-летний Лев Толстой. "Пошел в Bouffes Parisiens, – гласит запись в дневнике от 6 марта. – Истинно французское дело. Смешно. Комизм до того добродушный и без рефлексии, что ему все позволительно". Россини назвал Оффенбаха "Моцартом Елисейских Полей". И это еще до того, как он создал свои главные шедевры.
Первым из них стал "Орфей в аду". Идея пародии на миф витала в воздухе. Ироническое отношение к греческим богам и героям вошло у французов в привычку со времен Рамо, написавшего комическую оперу "Платея", и Парни, автора поэмы "Война богов". Оффенбах и авторы либретто Людовик Галеви и Гектор Кремье довели прием до логического завершения, "приземлили" богов.
На Олимпе царят скука и трезвость. Измученные нектаром боги учиняют революцию против диктатуры Юпитера. В грозном хоре "К оружью, бог иль полубог!" явственно звучит мотив "Марсельезы".
На Олимп является Орфей. Он бы и рад избавиться от надоевшей жены, которую похитил Плутон, но строгая дама по имени Общественное мнение заставляет его требовать от Юпитера возвращения супруги. Юпитер решает лично посетить Ад и разобраться в ситуации на месте. Идея увлекает богов. Они снова славят мудрость Юпитера. Всем пантеоном они отправляются в Ад за Эвридикой.
Прощай, нектар и синь небес!
Что с вами жить в тоске, что без.
В Аду возможен лишь прогресс!
Увидев миловидную Эвридику, Юпитер по своему обыкновению решает соблазнить ее. Папе в этой затее помогает его хулиганистый сынок Купидон.
Чтоб мышку выманить из ее норки,
где она мордочку прячет свою,
сыра кусочки и хлебные корки
нужно рассыпать норы на краю.
Слух женский – точно нюх у мыши:
хоть запри ее на засов,
к тебе прорвется, лишь услышит
любовью исполненный зов!
В каком бы обличье предстать перед Эвридикой? Купидон преподносит Юпитеру сюрприз: он превращает его в муху. Операция соблазнения проходит блестяще.
Между тем боги дорвались до алкоголя. Они самозабвенно пируют и предаются плотским утехам.
Хвала вину, хвала вину! Да здравствует Плутон,
нас допустивший в свой притон!
Сей чудо-агрегат –
спиртовозгонный аппарат – ты построил в Аду!
Эвридика присоединяется к ним и поет гимн Вакху. Она вовсе не хочет покидать гостеприимный Ад.
Спектакль заканчивается "адским галопом". В этом искрометном финале Оффенбах впервые вывел канкан из сомнительных заведений на театральные подмостки.
Как это часто бывает с произведениями, открывающими новый жанр, "Орфей" поначалу не произвел сенсации, несмотря на впечатляющие сценические эффекты и костюмы по эскизам Гюстава Доре. Но через полтора месяца после премьеры "Буфф-Паризьен" удостоил своим посещением мэтр французской театральной критики, великий и ужасный Жюль Жанен. На страницах влиятельнейшей Journal des Débats он разнес спектакль в пух и прах, назвав творение Оффенбаха "профанацией священной и славной античности".
Эффект был ровно обратным тому, на какой рассчитывал Жанен. Публика повалила на профанацию валом. Каждое представление проходило с аншлагом. Оффенбах послал в Figaro ехидное благодарственное письмо: "Браво, Жанен! Спасибо, Жанен! Добрый Жанен, превосходный Жанен, Жанен – лучший из друзей, Жанен – величайший из критиков!.. Ура Жанену! Осанна Жанену!... Ваши злобные еженедельные заметки приносят плоды: вот уже 150 представлений этого отвратительного "Орфея", и каждое дает более 2000 франков выручки!"
То же самое произошло спустя десятилетие и в России. В петербургском театре "Буфф" шла оперетта "Великая герцогиня Герольштейнская". В заглавной роли блистала любимая артистка Оффенбаха Гортензия Шнейдер. В спектакле усматривали сатиру на Екатерину II.
Публика рыдала от восторга, и только мрачный охранитель князь Мещерский твердил, что Оффенбах хуже революции, что "публично канканирующую проститутку" Шнейдер надо выслать из России, а театр немедленно закрыть – тогда, может быть, еще можно спасти империю:
Ежедневно в столице Русского государства, между Аничковым дворцом и памятником Екатерины II, дается в театре Буфф пьеса, осмеивающая чувства преданности к государю, осмеивающая военную честь, осмеивающая патриотизм и безнравственностью не имеющая себе подобной в анналах мира. За эту пьесу, приведшую в восторг целое общество, актрисе парижского театра благодарный Петербург всенародно подносит золотой скипетр!.. Шесть месяцев мы жили под страхом нечаевского дела; вот уж сколько лет, что мы толкуем о нигилизме и нигилистах!.. Общество, подносящее скипетры г-же Шнейдер, сто раз, тысячу раз преступнее – и перед правительством, и перед государством, и перед Церковью – всяких Нечаевых!
Но публика только смеялась над угрюмым обскурантом.
Оффенбах был порождением Второй империи, но он же выставил ее на всеобщее посмешище. Он терпеть не мог пафоса, морализаторства и чванства. А Ницше, мурлыкая под нос куплеты из "Герцогини",писал, что Оффенбах, "самый остроумный и злой сатир", исполненный "духа вольтерьянства", быть может, имеет больше оснований претендовать на титул гения, чем "тяжелый" и "неповоротливый" Вагнер.
13 ноября 2015 года в Париже была совершена серия терактов, которую назвали "французским 11 сентября". Один из них – в театре, где террористы захватили в заложники около ста человек. Театр называется "Батаклан" – в честь одной из первых оперетт Оффенбаха. Может быть, это и случайность. Но не случайна ненависть террористов к радующимся людям, ко всему тому, что так любил и так щедро дарил Оффенбах.
