Николай В. Кононов. Восстание: Документальный роман. – М.: Новое издательство, 2019. – (Новая история)

Помещение, много людей. Все между собою знакомы. Один из близких людей сделал какой-то проступок. Раньше или в это время – неясно. Это я хотел оттенить особо, чтобы не осталось незамеченным. Но несколько человек начали настаивать, что его нужно наказать розгами. Пробовал его защищать, отговаривать людей, но все-таки пришлось согласиться с их гомосадизмом. Это был молодой, худощавый, с розовым лицом человек. Его начали хлестать. Мне пришлось присутствовать, так уходить нельзя было. Рассчитываю удовлетворить несколько их чувства. Я буду искать момента прекратить эту экзекуцию. Но по мере разогревания чувств, увеличивался аппетит и уже кто-то крикнул: "Надо его до смерти". Я очень обеспокоился и закричал на них – так это уже переходило в садизм. Через несколько времени, видя, что они всё продолжают свое, я закричал очень громко, тем самым привлекая и других, понимавших эту обстановку, и я зашел вперед и начал их удерживать от дальнейшего продолжения истязания: их глаза уже налились кровью… Проснулся в сильном волнении: сердце билось не обычно, а усиленно, и испытывал беспокойство. Тут же подумал: "Почему я так переживаю? Похоже, что точно это всё касается меня лично, и хлещут не по телу того молодого человека, а по мне. Или душе еще больнее". Но ответа не было, лишь одно большое заполняющее все мое сознание чувство жалости овладело мною… Я не мог снова заснуть, пока не успокоился.

Вероятно, немного странно начинать заметку о романе пространной цитатой не из рецензируемой книги. Но мне очень хотелось сразу дать слово герою "Восстания". Сергей Соловьев (1916–2009) прожил невероятно долгую и богатую событиями жизнь. Николай Кононов, автор его беллетризованной биографии, поделил свою книгу на 8 глав сообразно важным вехам жизни героя.

Сергей Соловьев родился на Смоленщине, отец его был из крестьян, но с образованием, управлял помещичьими хозяйствами и заводами. После революции долгие годы жил вне семьи, случайными заработками, но дети исправно рождались: у Сергея было две сестры и два брата. После раскулачивания наш герой колхозником-крепостным быть не собирался. Он поступил в техникум, выучился на топографа, увлекся аэрофотосъемкой. В 1937 году отец был репрессирован. Когда началась война, Соловьев оказался в действующей армии военным картографом; в 1942 году попал в плен на Холмском фронте. Вступил в Русскую национальную народную армию; скорее всего, за отказ участвовать в карательных операциях был отправлен в трудовой лагерь в Вогёзах. Оттуда бежал и остался в Бельгии, репатриироваться не стал, жил и работал в Шарлеруа, познакомился и сошелся с соотечественницей Анной, которая тоже была вывезена в Европу. В 1949-м они вместе с детьми Анны вернулись в СССР; предлогом был розыск родственников Соловьева. В 1952 году он был арестован и осужден на 25 лет – служба его в РННА стала известна советским карательным органам. В Норильском лагере Соловьев создал подпольную Демократическую партию России (участвовали Лев Нетто, Андрей Старостин и др.). Для демократизации страны, по мысли вожаков партии, требовалось свергнуть советскую власть и уничтожить советскую империю: демократичными могут быть лишь локальные коммуны (как в Бельгии). Соловьев стал и одним из организаторов восстания в Норильском лагере в 1953 году (в 5-м отряде Горлага). После его подавления Соловьева отправили в лагпункт Стан-Утиный под Магаданом. Оттуда он сбежал с двумя товарищами; предполагалось, что они возглавят новое выступление, захватят оружейные склады, потом аэропорт Магадана, возможно, установят сообщение с Аляской. Но ничего не случилось – заговор раскрылся. В итоге Соловьев в 1955 году снова был осужден на 25 лет, отбыл срок почти полностью. Потом перебрался на Алтай, к старообрядцам, – еще в лагере он стал переписываться с Анастасией Шеруденко (из староверов). Вообще, Соловьев тяжело переносил "советскую свободу" и даже в 1987 (!) отсидел год за отказ оформлять паспорт.

Еще в 60-е годы ему удалось разыскать остатки растерявшейся семьи. Отец умер в лагере еще в 1939 году, мама умерла от ран во время войны осенью 1941-го, брат Владимир пропал, сестра Маргарита была репрессирована и умерла примерно в 1945 году. Уцелели сестра Ольга, которая вышла замуж, жила и работала во Львове, и брат Анатолий, инвалид войны, электротехник в Горловке, также советский заключенный. Братья и сестра нашли друг друга во второй половине 1960-х. Судя по переписке из архива Соловьева, еще в 1983 году жива была в Керчи Анна – "бельгийская" жена Соловьева.

Не все из биографического очерка нашло отражение в романе. Кононов обрывает повествование в момент побега из Стана-Утиного в 1954 году. Правда, есть маленький пролог, в котором читатель застает героя буквально перед смертью, на Алтае. Важно отметить, что Николай Кононов и не стремился создать жизнеописание Соловьева – слишком много лакун в его биографии. Подзаголовок "документальный роман" указывает на то, что перед читателем прежде всего художественное произведение, автор которого опирался на документы и исследования ученых.

Смотри также

Любовь в аду: архивы узницы ГУЛАГа Тамары Петкевич

Биография Соловьева на редкость драматична, и автор постарался подчеркнуть это эстетским стилем, прибегая к эффектным сравнениям и символам. Советские крестьяне похожи на пауков, красноармеец – на животное, которое носит палку и матерится. Обстоятельства – угрюмы; зимние воды – это линзы льда; лагерь – бессолнечное чистилище; а Сергей и Анна – точно как две склеенные продуктовые карточки. Затопление сонного Калязина водохранилищем – символ исчезновения бывшей жизни – Атлантиды. В канун большого террора герой романа с ужасом наблюдает полевые работы: Косцы косили не все подряд, а выбирая: то пару цветков, то кусок поля. Нескошенные травы не распрямлялись, как бы опасаясь посмотреть в их сторону. Война нацизма с большевизмом напоминает "встречный пожар", который устраивают для взаимного уничтожения огненных потоков. Фронтовых помощников картографа Соловьева зовут Костей и Полуектом (почти как Диоскуров). Несчетная стая черных скворцов, управляемая немногими вожаками, – это символ органов советской госбезопасности.

Эпический размах повествования и фигура главного героя – советского интеллигента делают неизбежным сопоставление "Восстания" с эпопеей В. Гроссмана, а оборванное последнее предложение романа Кононова напомнит финал "Дня восьмого" Т. Уайлдера. Кононов основательно изучил историю ГУЛАГа, русских формирований вермахта, трудовых лагерей и лагерей военнопленных, остарбайтеров. Разумеется, бурная жизнь Соловьева документирована фрагментарно. Но существует его небольшой архивный фонд ("Международный Мемориал"), с которым автор также работал.

В фонде есть письма сестры и брата, земляков, солагерников. Много и черновых набросков писем Соловьева своему товарищу по бегству 1954 года – Василию Ковалеву, которого он называет Васильком и Милым незабвенным соратником. Соловьев был инженером, изобретателем и крайне любознательным человеком. Он составил нечто напоминающее личную энциклопедию: тематические выписки из книг и журналов по истории, преимущественно, России и русской революции; естественно-научные исследования, технические схемы (ремонт и изготовление часов, бижутерии). Встречаются и диковинные заметки, к примеру, "Возвышение и падение ДДТ".

Но самый поразительный документ в архиве Соловьева – это "Запись сновидений с целью установления возможной их связи с жизнью во время бодрствования или, наоборот, влияние жизни активной на характер сновидений. Начата 25 сентября 1964 года. Окончена 3 января 1980 года" (280 стр.). Очевидно, что перед читателем "Сонника" – тайная и сюрреалистическая автобиография; редкий труд, сравнимый со "Священными речами" оратора Второй софистики Элия Аристида, да с многолетними записями снов больших искусников – Владимира Набокова и Грэма Грина. С одного из сновидений Соловьева я и начал заметку. Автор "Восстания" инкорпорировал в текст романа 10 снов героя (они выделены курсивом в книге), который называет их картинами несостоявшегося, фильмом о том, как бы моя судьба развивалась, если бы я выбирал действовать так, а не иначе. Следует отметить, что порой Кононов стремится передать не только букву, но и дух оригинала:

Смотри также

Гестапо + НКВД: совместные предприятия чекистов и нацистов

​Ровное, как бы каменистое плато. Спускаюсь не по очень крутому спуску в не широкое ущелье [ущелье не широкое]. За мной идет лошадь, тоже спускается в ущелье. В дороге лошадь теряется из виду. В ущелье через некоторое время начинаю подниматься [подыматься] из него по противоположной стороне почти против спуска наверх, по не но по очень крутой, обрывистой стене, цепляясь за выступы. После подъема иду дальше от края. Стоит домик. Нас в нем несколько беглецов [человек]. Прячемся [от кого-то]. Появятся преследователи и вдруг оказывается, что это не охрана лагеря, не эсэс, а чека, и они ловят нас [Как будто появляется ЧК и ловит]. Мы вдвоем с неизвестным уходим на тот скальный край, где поднялись [подымались]. Появляется [Было] желание спуститься вниз. Не спускаемся [спустились]: очень опасно и мало шансов остаться целыми. Спрятались у камня недалеко от края пропасти [Устраиваемся на камнях от края]. Как будто улеглись спать. А дальше из ущелья поднялся туман.

(Выделенные полужирным шрифтом слова есть только в тексте романа, а текст подлинника – в квадратных скобках.)

В романе Кононова несколько раз возникает мотив "недостоверных двойников". Соловьев в плену видит на улице в Орше молодую женщину, которую позже – в Бельгии – встречает как будущую жену Анну. Но она, хотя и из Орши родом, опровергает его слова. Ее тогда уже не было в городе. В ряды РННА призывают преподобного Гермогена – за внешнее сходство с последним Романовым. Наконец, помешавшийся от горя житель Шарлеруа возит в детской коляске куклу, уверяя себя и окружающих, что это его дочь.

Позволительно задаться и вопросом, насколько романный Соловьев соответствует реальному. Увлекательное сочинение Н. Кононова предлагает лишь версию. Попал ли Соловьев в плен или перешел на другую сторону? Почему любознательный исследователь "масонского заговора против России" (см. его выписки) вернулся в СССР в 1949 году – в разгар "борьбы с космополитизмом"? Только ли для розыска родных? Или он перебрался через "железный занавес" подобно старому князю Долгорукову или молодому герою набоковского "Подвига"? Когда была составлена (на французском языке!) программа Демократической партии России – в 1952 году в ГУЛАГе, или тогда она была только записана? Сергей Соловьев не был "душа нараспашку"!

Надеюсь, что появление романа Кононова возбудит интерес к фигуре Соловьева. В конце концов, именно он и подобные ему люди были деятельной альтернативой сталинским головорезам. Выше я вспоминал роман Уайлдера "День восьмой". Его название восходит к новогоднему тосту одного из персонажей. Этот идеалист мечтал о наступлении восьмого дня божественного творения, в который на Земле появятся более достойные и совершенные представители человеческого вида. Безусловно, Сергея Соловьева можно причислить к достойным представителям "человека Советского".