После того, как стало известно, что патриарх Кирилл обратился в Росимущество с просьбой передать Русской православной церкви московский Спасо-Андроников монастырь, в музейном сообществе предложили на законодательном уровне изменить порядок возврата религиозным организациям памятников истории и архитектуры.
Ныне действующий федеральный закон о реституции угрожает самому существованию многих учреждений культуры, расположенных в храмах и монастырях. В этом ряду – случай с главным музеем страны в области искусства Древней Руси. Если Музей имени Андрея Рублева с его богатейшими коллекциями икон и других артефактов заставят покинуть стены Андроникова монастыря, эта институция зачахнет, а то и попросту исчезнет. Дело не только в том, что взамен будет трудно найти подходящие помещения. Сейчас объектами музейной жизни и музейного показа являются постройки древнего монастыря, весь его ансамбль.
В Союзе музеев России заявили, что готовы совместно с Министерством культуры разработать предложения по возможным поправкам к закону "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности". Как сообщили Радио Свобода в исполнительной дирекции Союза, ответа на запрос "о предполагаемой форме реакции" министерства музейщики пока не получили.
Тем временем директор Государственного музея древнерусской культуры имени Андрея Рублева Борис Миндлин в многочисленных интервью признается, что притязания РПЦ на Спасо-Андроников монастырь стали для него полной неожиданностью. Между тем первый звонок прозвенел еще в 2016 году. В тот момент, когда Миндлин только-только занял свой пост, Православной церкви в бессрочное пользование переходил храм Покрова в Филях. Один из лучших образцов церковной архитектуры так называемого "нарышкинского барокко", в котором сохранился подлинный интерьер 17-го века, был филиалом Музея имени Андрея Рублева начиная с 1971 года.
Руководитель Лаборатории музейного проектирования Алексей Лебедев не одобряет инициативу Союза музеев обратиться в Министерство культуры с предложением внести поправки в закон о реституции:
– Лучше его отменить, а не поправки вносить! Нужно выходить с такой законодательной инициативой. Однако проблема в том, что решение таких вопросов не в компетенции Союза музеев и не в компетенции Минкульта. Напомню, что этот закон очень активно обсуждался в обществе в конце 2000-х годов, перед его принятием. Тогда были даже митинги протеста. В них активно участвовали искусствоведы, реставраторы, ученые. А вот кого было мало среди протестующих, так это директоров музеев. По всей видимости, у них было ощущение, что удастся как-то проскочить. Но не проскочили.
Нередко религиозные организации претендуют не только на храмы, но и на такие сооружения, которые можно использовать даже не в богослужебных целях, а для монастырской жизни, для размещения паломников и так далее. Иными словами, им всякая недвижимость подходит. Согласно закону, такие объекты должны передаваться автоматически через 6 лет после подачи заявления религиозной организацией. При этом оснований для отказа нет. В реальности это приводит к гибели памятников истории и культуры, ведь они попадают в руки организации, которая не обладает навыками и, главное, не имеет цели их сохранения.
– Другими целями вы объясняете другое отношение к этим объектам?
Передать фарфор 18-го века в ресторан
– Конечно. Смысл музея состоит в том, что он изымает что-то из бытового оборота и сохраняет с целью передачи из поколения в поколение. Если же мы возвращаемся к использованию объекта по первоначальному назначению, он вскорости погибает у нас на глазах. Нельзя передать фарфор 18-го века в ресторан. Нельзя носить сапоги времен Алексея Михайловича. Нельзя отдать Царь-пушку артиллеристам и начать из нее стрелять. Это одна сторона дела. Вторая сторона дела состоит в том, что, в соответствии с тем же законом, государство или муниципалитет в случае передачи недвижимости религиозной организации обязаны предоставить выселяемой культурной институции равноценную площадь. Как правило, такой площади нет в наличии. Так что мы живем с неподъемным для государства законом. Его само государство не может исполнить. Таких примеров множество. Вспомним хотя бы, что у Государственного исторического музея отобрали Новодевичий монастырь и церковь Троицы в Никитниках. Им что предоставили?
– Ровным счетом ничего.
– В свое время была иллюзия, что в случае, если государство не может содержать какой-то памятник истории и культуры, то при передаче его Церкви часть финансовых забот будет переложена на плечи этой религиозной организации. Но ничего подобного не происходит! Наоборот, принята поправка уже к 73-ФЗ, в соответствии с которой государство продолжает содержать памятники. Тот же Новодевичий монастырь по-прежнему реставрируют за деньги бюджета. Единственное "новшество", которое там произошло, когда его передали, – горела колокольня. Сейчас ее реставрируют за наши налоги.
– Не раз в разговорах с музейщиками, которые оказались под угрозой реституции, мне приходилось слышать похожие высказывания. Что с Церковью они занимаются "соработничеством". Что соседствуют друг с другом вполне гармонично: одни проводят в музейных храмах службы, другие тут же занимаются историко-просветительским делом. Что все совершенно замечательно! Впервые такие слова я услышала уже много лет назад от сотрудников Исторического музея, которые работали непосредственно в Новодевичьем монастыре. Было это примерно за полгода до того, как музей выдворили из монастыря. Сейчас директор Музея имени Андрея Рублева говорит примерно то же самое. Михаил Миндлин ссылается на то, что новая концепция развития музея разрабатывалась при участии церковнослужителей. Более того, даже заявляет о готовности пойти на некоторые уступки – передать РПЦ некоторые здания, лишь бы музейная жизнь сохранилась на территории Андроникова монастыря. Может ли такая стратегия привести к какому-нибудь консенсусу?
Придут и силой отберут
– На эти грабли уже один раз наступали. До 2010 года была практика "совместного использования" памятников. Причем инициаторами часто выступали музеи. С принятием закона под номером 327 многие из этих памятников махом были переданы РПЦ. Уступки могут привести к консенсусу, когда речь идет о двух равных сторонах, которые договариваются по какому-то вопросу. А если одна сторона пытается договориться, а другая хочет отнять имущество с позиции силы, то какой может быть консенсус? Если изменить закон или вовсе отменить федеральный закон №327, то тогда это будет диалог равных партнеров.
До 2010 года каждый музей был вправе разрешить, а вправе не разрешить, вправе отдать, а вправе не отдавать какую-то площадку. При таком раскладе был предмет для диалога. Но о чем сегодня разговаривать, когда исход предрешен? Придут и силой отберут.
– На это вам могут возразить, что так и должно быть. Что не за чужим пришли – за своим. Сейчас все чаще и громче слышны голоса мирян, которые парируют: "Почему вы возмущаетесь? Иконы писались не для того, чтобы быть в музеях. Церкви строились не для того, чтобы здесь ходили туристы".
– Ну конечно! И "Сикстинская мадонна" писалась не для Дрезденской галереи. И Царь-пушка делалась для того, чтобы из нее стрелять. Иными словами, речь идет о логике возврата предмета к первоначальному назначению. Общество, пройдя долгий исторический путь, в конце концов, пришло к определенным решениям. Оно постепенно выработало такой взгляд: есть некоторые предметы и объекты, которые необходимо перестать использовать по своему первоначальному назначению. Их надо сохранять и передавать из поколения в поколение. Для этого обществом бы создан специальный социокультурный институт, именуемый музеем. В идеале музей работает как клапан: то, что туда попало, уже не может вернуться обратно, к первоначальному использованию. Если же возврат происходит, то это говорит об опасных социальных тенденциях, о нездоровье общества. Вообще, чем больше круг объектов, которые оцениваются как вещи, которые необходимо сохранять с целью передачи из поколения в поколение, тем выше культура общества. Если же появляются объекты, которые демузеефицируют, значит, общество деградирует в культурном отношении. И то, что вы сейчас описали, тот самый текст, который вы сейчас воспроизвели, – это классика культурной деградации. Это означает, что мы движемся назад по пути истории.
– Тем не менее подобные настроения приходится учитывать. Эта атмосфера все более и более сгущается. Каков ваш прогноз? Какой будет судьба Музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева?
Заповедник нельзя выселить из заповедника
– Это будет очередное противостояние. Думаю, здесь все зависит от позиции общественности. Если москвичи последуют примеру питерцев и встанут на защиту Музея Рублева также, как питерцы встали на защиту Исаакия, то тогда могут произойти позитивные сдвиги. Если нет, то вряд ли. Заберут – не сразу, так по частям.
– Что при таком исходе потеряет национальная культура?
– Хочу обратить внимание на важное обстоятельство. Памятниками истории и культуры являются не только иконы, хранящиеся в Музее Рублева, но и сам ансамбль Андроникова монастыря, где сохранились, например, фрагменты фресок Рублева. Заповедник нельзя выселить из заповедника! Собственно говоря, в данном случае происходит вывод этого комплекса из культурного оборота.
– Действительно, после того, что произошло с Донским монастырем и с Новодевичьим монастырем, поводов для оптимизма не много.
– Конечно! Попробуйте посетить Донской монастырь, чтобы погулять по его некрополю. Да кто же вас пустит? Между тем это один из старых московских некрополей, в котором похоронены наши знаменитые земляки, где есть много прекрасных скульптурных памятников. В реальности все это уже выпало из культурного оборота. Закроют ворота на замок, и до свидания, – говорит Алексей Лебедев.
Не нужно использовать в качестве коммерческой лавки то, что Рублев создал
Как сообщает издание "Федерал-пресс", член комитета Государственной думы по развитию гражданского общества, вопросам общественных и религиозных объединений Виталий Милонов призвал не препятствовать передаче Русской православной церкви зданий Спасо-Андроникова монастыря. По его словам, и предыдущее, и нынешнее руководство музея (Геннадий Попов и Борис Миндлин) нещадно эксплуатировало ансамбль монастыря. Там "открывали чуть ли не питейные, кабацкие заведения".
Также депутат Милонов высказался по поводу музейной коллекции, и его не смутило, что это собрание является частью единого и неделимого Государственного фонда: "Нужно понимать, что это не просто музейные экспонаты, но еще и священные иконы. Не нужно использовать в качестве коммерческой лавки то, что Рублев создал".
Позицию Виталия Милонова разделяют православные активисты, среди которых громче других слышен голос близкого к РПЦ председателя общественного Движения за возрождение Спасо-Андроникова монастыря Сергея Карнаухова. Как следует из аккаунта Карнаухова в Фейсбуке, он работал в МВД России, а затем занимал должность заместителя председателя правительства Кировской области. В 2013 году Карнаухов был одним из героев публикации Радио Свобода, посвященной делу "Кировлеса". На днях Карнаухов оставил в своей ленте эмоциональную запись, посвященную Спасо-Андроникову монастырю:
- Прав один невероятно талантливый священник. Голосуйте уже против церкви ногами. Откажитесь от крещения детей, напишите завещание, чтобы отпевали вас в музеях чтением антигосударственных манифестов под музыку Pussy Riot, поминайте бабушек и дедушек выпиванием стакана смузи. Заберите церкви и погосты, раз так они ненавистны. Сделайте в них бары и отели... А мы, "сектанты проклятые", найдем, где молиться и славить нашего Бога.
Прежнее и нынешнее руководство Музея древнерусской культуры неоднократно высказывалось по поводу упреков в нецелевом использовании заповедных площадей монастыря, который является памятником культуры федерального значения. В частности, Борис Миндлин сообщил, что на этой территории работает только обычное музейное кафе, что никакой ресторан и концертный зал строить здесь не планируется. Помимо прочего, делать это не позволяет охранный статус памятника.
