Александр Борис де Пфеффель Джонсон, которого широкая публика знает просто как Бориса Джонсона (хотя в семье его зовут Ал), будет скоро коронован в качестве нового премьер-министра Великобритании. Это, кто с торжеством, кто с возмущением, повторяют многие британские газеты.
Имеется в виду, что избрание Джонсона лидером партии абсолютно предрешено. Без вариантов. У его соперника – нынешнего министра иностранных дел Джереми Ханта – нет ни малейших шансов победить, как не было их и у остальных видных консервативных политиков, изначально заявивших о своих претензиях на пост лидера партии (а значит, и главы правительства). Джонсон обязательно победит на выборах, потому что в этом, заключительном туре будут голосовать рядовые члены Консервативной партии, а подавляющее большинство среди них – его горячие сторонники. Их даже иронически называют членами "Общества обожателей Бориса". Мне и самому приходилось слышать, с каким придыханием говорят о нем его поклонники. Это какое-то новое, небывалое, небританское явление, сродни культу личности.
Некоторые обозреватели пишут, что Джонсон может публично совершить любой аморальный или даже противоправный акт, и всё равно восторженные почитатели простят своего кумира. Это, конечно, преувеличение, но, словно в качестве иллюстрации к распространённым в прессе и соцсетях рассуждениям на эту тему, в последние дни разразился скандал, связанный с моральным обликом будущего главы британского правительства. В ночь с пятницы на субботу из квартиры в лондонском районе Кэмбервелл, в которой Джонсон проживает со своей возлюбленной Кэрри Симондс, раздались душераздирающие крики, разбудившие соседей. Там явно происходила жуткая ссора. Девушка кричала: "Убирайся вон из моей квартиры!", а Джонсон не менее громко и злобно требовал, что его партнерша освободила его лэптоп. А потом что-то тяжёлое с грохотом куда-то летело и падало. Симондс громогласно ругала будущего национального лидера за то, что тот пролил красное вино на ее диван, кричала, что он "избалован и не знает цену деньгам". Соседи вызвали полицию. Полицейские допросили обитателей "нехорошей квартиры", убедившись, что все живы и здоровы.
На следующий день этот скандал стал главной новостью практически во всех газетах, в радио и теленовостях. Но реагировали британцы на него по-разному, в точной зависимости от политических взглядов и пристрастий. Поклонники Джонсона возмутились действиями соседей (которые вдобавок записали "обмен любезностями" и предоставили запись газете The Guardian) и нисколько не убавили своего пыла. А противники сочли, что произошедшее – типичное проявление сомнительных моральных качеств кандидата в премьер-министры, припомнив ему многочисленные романы и измены двум его женам, наличие как минимум одного внебрачного ребенка. Но обвиняют Джонсона в эти дни не только в донжуанстве и аморальности, но и в привычке ко лжи и обману, из-за которой в молодости его даже увольняли с работы. А также в болезненной мстительности и чрезвычайной вспыльчивости.
В 1990 году приятель Джонсона обратился к нему с просьбой добыть адрес журналиста, расследовавшего некие преступные или неблаговидные деяния. Предполагалось организовать нападение на этого корреспондента, чтобы помешать расследованию. Из ставшей достоянием общественности записи стало известно, что Джонсон как будто бы согласился помочь приятелю-преступнику, хотя и не осуществил своего обещания. Джонсон затем утверждал, что и не собирался ему помогать. В газетных форумах и в соцсетях критики гневно вопрошают: разве такому человеку можно доверить управление страной и ядерную кнопку? Среди тех, кто объявил Джонсона неспособным сыграть роль лидера, оказались многие его коллеги по журналистскому цеху. Среди них и известный историк Макс Хастингс, много лет работавший главным редактором газеты The Daily Telegraph, брюссельским корреспондентом которой служил Джонсон.
Но не менее многочисленные сторонники Джонсона дают отпор этим "нападкам", настаивая, что всё произошедшее показывает лишь, что "Борис – нормальный человек", который станет "великолепным" (а некоторые идут дальше, прибегая к эпитету "великим") премьер-министром. Джеймс Робинсон сформулировал так: "Даже если бы Джонсон вышел из квартиры своей возлюбленной с копытами и рогами на голове, его обожатели из партии тори все равно бы за него проголосовали". Респектабельная The Financial Times не склонна к столь экспрессивным метафорам, но она пишет примерно о том же, называя кампанию Джонсона unstoppable – то есть такой, какую невозможно остановить.
В чем же секрет тефлоновой неуязвимости Джонсона?
Борис Джонсон создаст прецедент, став, вероятно, самым спорным премьер-министром в истории страны
Прежде всего дело в Брекзите. Для убежденных сторонников выхода Британии из ЕС у Джонсона – безупречное резюме. Уже в конце восьмидесятых – начале девяностых годов в качестве аккредитованного в бельгийской столице газетного журналиста он обратил на себя внимание и полюбился евроскептикам. В те годы Джонсон, по мнению одних, блистательно и остроумно день от дня разоблачал бюрократическое крючкотворство и коварные замыслы Европейской комиссии, а по мнению других, рисовал злобную карикатуру, ловко смешивая полуправду с подтасовками и откровенными вымыслами. В любом случае Джонсон сыграл немалую роль в усилении недоверия к ЕС в Британии.
К моменту начала подготовки к референдуму о выходе из Евросоюза он успел побывать и главным редактором правоконсервативного журнала The Spectator, и депутатом парламента, и мэром Лондона, но именно в Брекзите увидел шанс осуществить мечту своей жизни – добраться до кресла премьер-министра. И, немного поколебавшись (сообщается, что он даже на всякий случай подготовил черновик статьи, призывающий страну остаться в ЕС), решительно вступил в пропагандистскую битву, став одним из лидеров кампании VoteLeave ("Голосуйте за уход"). Именно Джонсона британцы ассоциировали с разъезжавшими по стране автобусами с надписью огромным буквами: "Перестанем отдавать ЕС 350 миллионов фунтов в неделю, направим их в систему здравоохранения". Многие считают, что этот лозунг мог сыграть решающую роль в исходе референдума, учитывая неважное финансовое состояние британской государственной медицины. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что сумма в 350 миллионов подсчитана неверно и, главное, сомнительно, что в случае Брекзита удастся добиться существенной экономии, так что система здравоохранения, скорее всего, ничего не получит. Но, как ни странно, этот конфуз никак не сказался на популярности Джонсона.
После победы на референдуме и ухода в отставку Дэвида Кэмерона Джонсон попытался пробиться в премьеры, но, лишившись поддержки ближайших соратников, снял свою кандидатуру, после чего получил пост министра иностранных дел в правительстве Терезы Мэй. Убедившись, что согласованный ею план организованного, мягкого ухода из ЕС не наберет достаточного количества голосов в парламенте, довольно скандально ушел в отставку, громко хлопнув дверью. Тем самым он позиционировал себя как альтернативу непопулярному премьеру.
Выдвигая свою кандидатуру на пост лидера правящей партии и, соответственно, главы правительства, Джонсон сразу же ясно и решительно объявил, что, возглавив страну, выведет ее из ЕС 31 октября этого года любой ценой. Допустил, без всяких околичностей и оговорок, самую жесткую форму неорганизованного Брекзита с неизбежными в этом случае экономическими рисками. И эта формула стала, конечно, музыкой для ушей радикальных брекзитеров, явно преобладающих среди 160 тысяч рядовых членов Консервативной партии.
Недавно проведенный среди них опрос дал поразительные результаты. Большинство тори готовы идти на чрезвычайно серьезные жертвы ради того, чтобы как можно скорее порвать с Евросоюзом. Например, готовы смириться со значительным ущербом для экономики страны, мало того, даже единство Соединенного Королевства они готовы принести на алтарь победы (то есть пусть уходят Шотландия и Северная Ирландия, если Брекзит того потребует). Даже самим существованием своей партии они тоже готовы пожертвовать ради этой всепоглощающей великой цели. При этом около двух третей предпочли бы именно самый рискованный, самый жесткий вариант расставания с ЕС – без всякого регулирующего этот процесс соглашения.
Фактически сегодняшние тори отказались от главных традиционных ценностей своей партии и вообще идеологии консерватизма, который всегда отличался экономическим благоразумием и осторожностью, отвращением к потрясениям, трепетной приверженностью к территориальной целостности своего государства и заботой о будущем свой партии. Анализируя эти неожиданные результаты, некоторые обозреватели приходят к выводу, что Консервативной партии в прежнем понимании больше не существует, потому что она превратилась в революционное правопопулистское движение.
Но еще один немаловажный фактор успеха Бориса Джонсона – личное обаяние. Он сильный (хотя, возможно, излишне самоуверенный) оратор, способный весьма вольно обращаться с фактами. Он хорошо образован, начитан, окончил престижный колледж в Итоне, а затем и Оксфордский университет, давший стране непропорционально большое число и премьеров, и министров, и депутатов, и капитанов большого бизнеса. У Джонсона, что называется, есть перо, он автор множества книг, некоторые из которых стали бестселлерами. А еще он знаменит замечательным чувством абсурдного юмора и явным талантом стендап-комика, умеющего рассмешить и расположить к себе аудиторию. Может быть, это тоже часть всемирной тенденции, задаются вопросом некоторые. Вон и в Италии нынешняя коалиция пришла к власти в значительной мере благодаря популярности комика. В Украине президент – комический артист.
Джонсона неизбежно сравнивают и с американским президентом. Прежде всего отмечают их внешнее сходство, особенно в том, что касается цвета волос и экзотичности прически. В ходе своего недавнего визита в Британию Дональд Трамп откровенно объявил, что хотел бы видеть именно Джонсона преемником Терезы Мэй, не побоявшись, что его обвинят во вмешательстве в чужие внутренние дела. Кое-кто даже прозвал уже Джонсона "Трампом-лайт".
Впрочем, у Джонсона, в отличие от американского президента, нет почти никакой политической платформы. Он объявил, что снизит налоги наиболее обеспеченной части населения страны, что, конечно, очень понравилось избирателям. Но потом отыграл назад, сказав, что это лишь планы, требующие уточнения, и пообещал (правда, очень смутно) позаботиться и о малоимущих. Многие полагают, что по природе своей Джонсон импровизатор, а потому предугадать, какой будет его политика, совершенно невозможно.
Джонсон любит подчеркивать, что по мужской линии он – потомок знаменитого турецкого политика и публициста Али Кемаля, которого сторонники Ататюрка линчевали как предателя за то, что он заступался за гонимых армян. Но течет в его жилах и кровь российского эмигранта-еврея Элиаса Леви, ставшего знаменитым палеографом. Родители Джонсона интересовались Россией и даже дали ему имя Борис в честь русского эмигранта. Что не может не подтолкнуть к вопросу: а что будет происходить с российско-британскими отношениями при премьере Джонсоне? В соцсетях достаточно часто можно увидеть мнение, что Владимир Путин заинтересован в приходе Бориса к власти, хотя бы потому, что резкий, жесткий Брекзит ослабит ЕС, да и считающуюся в Москве врагом России Британию тоже. Связи Джонсона с Трампом и его бывшим советником Стивеном Бэнноном, симпатизирующим русским националистам, тоже могут внушать Кремлю некоторый оптимизм. Но, с другой стороны, в бытность министром иностранных дел Джонсон чрезвычайно резко критиковал политику Москвы. Изменится ли эта риторика после его прихода к власти? Возможно, даже и сам кандидат в премьеры этого пока не знает.
Очевидно одно: Борис Джонсон создаст прецедент, став, вероятно, самым спорным премьер-министром в истории страны. Он олицетворяет жестокий раскол, произошедший в британском обществе из-за Брекзита. Его яростно ненавидят одни и безоглядно обожают другие. И пропасть между ними будет, судя по всему, только расти.
Андрей Остальский – лондонский политический комментатор
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
