Тема политических заключенных после московского протестного лета перестала быть маргинальной, актуальной только для правозащитников. Лозунги "Свободу политическим заключенным!" и пикеты с такими же плакатами стали настоящим хитом сезона. 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, правозащитный центр "Мемориал" обнародовал новые цифры: по данным организации, в России 305 политзаключенных. Каждый раз, когда правозащитники приводят подобные данные, они обязательно добавляют, что их списки не полны и что политических заключенных в России может быть гораздо больше.
В Советском Союзе было легко распознавать политических заключенных и признавать или не признавать того или иного сидельца таковым: достаточно было, чтобы он был осужден по "политической" статье. Для определения политических заключенных в России группой правозащитников из стран Восточной Европы (в том числе и из правозащитного центра "Мемориал") была разработана целая система критериев. Политическим заключенным может быть признан человек, лишённый свободы, если имеет место хотя бы один из следующих факторов:
- лишение свободы было применено исключительно из-за политических, религиозных или иных убеждений, а также в связи с ненасильственным осуществлением свободы мысли, совести и религии, свободы выражения мнений и информации, свободы мирных собраний и ассоциаций, иных прав и свобод, гарантированных Международным пактом о гражданских и политических правах или Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод;
- лишение свободы было применено исключительно из-за ненасильственной деятельности, направленной на защиту прав человека и основных свобод;
- лишение свободы применено исключительно по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, национального, этнического, социального или родового происхождения, рождения, гражданства, сексуальной ориентации и гендерной идентичности, имущественного положения или иным признакам либо исходя из наличия устойчивой связи с сообществами, объединенными такими признаками.
Излишне говорить, что у правозащитников не было сомнений, включать или нет в актуальный список арестованных или осужденных из-за протестных акций: все они без вопросов подходили по критериям отбора. Больших вопросов не вызвали кандидатуры ученых Владимира Лапыгина и Виктора Кудрявцева, осужденных за государственную измену.
Но вот, например, Александр Шестун, бывший глава Серпуховского района Московской области, который больше года сидит под стражей и уже в третий раз объявляет голодовку, протестуя против несправедливого, по его мнению, ареста. Кто он – жертва "разборок", как многие мэры, губернаторы, высокопоставленные чиновники, или всё-таки политический заключенный? Чем он, например, отличается от бывшего министра Алексея Улюкаева или бывшего губернатора Никиты Белых? Ведь их правозащитники не заносят в списки "политических".
Ответ на это непростой вопрос дает книга самого Александра Шестуна "Непокорный арестант", которую он написал в московских тюрьмах. В самом начале книги Шестун публикует стенограммы своих пяти разговоров, в которых, кроме него самого, участвуют генерал ФСБ, начальник управления "К" Иван Ткачёв, начальник управления президента России по внутренней политике Андрей Ярин, руководитель администрации подмосковного губернатора Михаил Кузнецов. "Хочешь ты или не хочешь, ты не будешь главой Серпуховского района, Саш", – говорит генерал Ткачёв. Он объясняет Шестуну, что у него нет никаких других вариантов: либо согласие подать в отставку, либо судьба уже обвиненных во взятках и арестованных глав регионов вроде Удмуртии и Мари-Эл. "Я вижу, кого "переедет" через месяц, кого через два, кого через три, кого сменят, кто боится", – пугает генерал Шестуна.
Глава Серпуховского района не послушал Ткачёва. Ткачёва и Шестуна ранее связывали вполне "рабочие" отношения: они вместе разоблачали "подмосковных прокуроров" по делу о подпольных казино. Но, когда Шестун стал слишком самостоятелен, пошёл против губернатора Московской области Андрея Воробьева, да ещё вознамерился организовать митинг против размещения в Серпуховском районе мусорного полигона, с ним случилось именно то, что обещал генерал ФСБ. А генерал обещал: Шестуна посадят, предъявят ему обвинения, обвинят в воровстве, будут пытаться конфисковать, дом, квартиры родственников, наложат аресты на банковские счета и прочее. Всё это происходит с Шестуном и его семьей сейчас.
Так устроено в сегодняшней России: вот ты чиновник, дружишь с генералами, общаешься с губернаторами, тягаешься с самим генеральным прокурором, а вот уже завтра ты никто
Самое страшное в его книге – описание московских тюрем "Лефортово", которую автор книги называет "тюрьмой генерала Ивана Ивановича Ткачёва", и "Кремлёвского централа" (СИЗО 99/1), где врач грозится забрать у Шестуна тонометр, глюкометр и таблетки, если он не прекратит голодовку. Вот о "Лефортове": "Даже когда я иду по её длинным коридорам, мне кажется, что дух Ткачёва здесь витает. Очень многие из известных арестантов посажены именно этим высокопоставленным генералом ФСБ – все губернаторы, находящиеся здесь... Здесь сидят не только жертвы Ивана Ткачёва, но и друзья, помогавшие сажать в тюрьму других людей по его просьбам".
Впервые Шестун решился на самый отчаянный тип тюремного сопротивления, голодовку, 30 июля 2018 года, за несколько дней до окончания регистрации кандидатов на выборах главы Серпуховского района. Шестун всё еще надеялся, что его кандидатуру зарегистрируют. Отказали. "Голодовка – это повод, чтобы напомнить максимальному числу граждан России, что творят эти высокопоставленные чиновники по отношению ко мне, – пишет Шестун. – Ко всему прочему, попадающих в "Лефортово" по одному преступному эпизоду в 90% случаев "загружают" дополнительными, чтобы добить наверняка. Следователи в первый же день допросов, совершенно не стесняясь, сказали мне, что добавят ещё десяток эпизодов: "Как скажут сверху, так и сто прилепим".
Во второй раз Шестун объявил голодовку в "Кремлёвском централе" 6 февраля 2019 года. Он выставил целый набор требований, я специально их цитирую, потому что из их перечисления становится понятно, что произошло с высокопоставленным чиновником из провинциальной элиты за восемь месяцев уголовного преследования. Итак, заключённый требует: обследования и лечения в центре сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева; расследования уголовных преступлений и незаконного обогащения сыновей-миллиардеров генерального прокурора России Артема и Игоря Чайки; завершения расследования и передачи в суд "дела игорных прокуроров", по которому Шестун проходил заявителем, как и отставки генерального прокурора Юрия Чайки; расследования угроз генерала ФСБ Ивана Ткачёва, начальника управления президента России по внутренней политике Андрея Ярина, губернатора Московской области Андрея Воробьева; "прекращения третирования моих малолетних детей со штурмом нашего дома через окна, вырыванием телевизоров на глазах у детей, лишением моей многодетной семьи единственного жилья по иску Генпрокуратуры"; "расследования избиения меня двадцатью сотрудниками СИЗО-1 ФСИН России 12 февраля 2019 года и перевода в любой другой изолятор, кроме СИЗО- 1 ("Лефортово") и СИЗО-2 ("Кремлёвский централ") ФСИН России".
Сейчас Александр Шестун проводит голодовку в третий раз. Единственное, чего он добился, – перевода в больницу СИЗО "Матросская тишина". Так устроено в сегодняшней России: вот ты чиновник, дружишь с генералами (Шестун пишет: "Я искренне верил в "контору", десять лет работал с ФСБ, не жалея сил и пренебрегая рисками"), общаешься с губернаторами, тягаешься с самим генеральным прокурором России, а вот уже завтра ты никто. Шестун надеялся, что на его защиту встанут жители Серпуховского района – те самые люди, которые, как он полагал, считали его своим лидером. Не встали. Местные чиновники от него отвернулись. Похоже, единственное, на что Шестуну остаётся надеяться, – так это на то, что эксперты-правозащитники обнаружат в поступках, которые привели его в тюрьму и сделали врагом властей предержащих, критерии преследования по политическим мотивам.
Зоя Светова – журналист, обозреватель mbk.media
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
