- Из российских аптек пропадают импортные жизненно необходимые препараты; пациенты, оставшиеся без лекарств, протестуют.
- Приняты во втором чтении поправки в Гражданский кодекс РФ: считается, что они спасут от выселения добросовестных приобретателей жилья в сложных ситуациях.
У правительственных зданий в Москве и в других городах России проходят пикеты с требованием прекратить импортозамещение жизненно необходимых лекарств для людей с редким генетическим заболеванием – муковисцидозом. Они заявляют, что российские аналоги им не подходят, а зарубежные фармацевтические компании с июля уведомляют врачей и пациентов о том, что уходят с российского рынка. Впрочем, с проблемой вынужденной замены оригинальных препаратов дженериками столкнулись и люди с сахарными диабетом, с ВИЧ, с онкологическими и другими заболеваниями.
О ситуации рассказывают исполнительный директор Союза пациентов и пациентских организаций по редким заболеваниям Денис Беляков и председатель правления общественной организации помощи больным муковисцидозом "На одном дыхании" Ирина Дмитриева.
Видеоверсия программы
Ирина Дмитриева: В нашей стране отсутствует сформулированная система эффективной помощи больным муковисцидозом. Весть об уходе проверенных, всем известных, эффективных и относительно безопасных антибиотиков, которые на протяжении многих лет работали на больных, явилась последней каплей: это взорвало людей.
Мы не знакомы с фармацевтическим рынком: ни российским, ни китайским, ни индийским. Все, что нам на сегодняшний день предлагается, никогда не было апробировано на группе больных муковисцидозом. А эта группа особая: это не просто люди, которые пролечились и вылечились, а пациенты, принимающие антибактериальные препараты в очень больших дозировках и очень длительными курсами. У нас есть очень много собственных наблюдений: порой эти препараты не работают так, как оригинальные. Иногда врачам приходится применять дозировки в два-три раза больше, чем у оригинальных лекарств, к которым мы уже привыкли. Ведь когда больной муковисцидозом (с печенью, которая страдает в результате основного диагноза) принимает какой-то непонятный антибиотик в разы большей дозировки и длительными курсами, то любая "побочка", которая для другого человека будет минимальной, для него может стать фатальной: нагрузка на печень очень серьезная.
Марьяна Торочешникова: Вы сказали: много лет все работало, – почему это закончилось в 2019 году?
Ирина Дмитриева: Ушли фармкомпании, увели свои препараты – сейчас мы об этом узнали. А вообще государство изменило систему госзакупок начиная с 2014 года. Мы перестали получать препараты по торговым наименованиям, как это было прежде, когда врач мог назначить препарат, который уже показал свою эффективность и безопасность. А с 2014 года врачи могут выписывать рецепты только по международному непатентованному наименованию, по действующему веществу. И теперь врач не знает, какой препарат будет закуплен и предложен пациенту, то есть в какой-то степени не может отвечать за последствия этого лечения.
Весть об уходе эффективных и относительно безопасных антибиотиков явилась последней каплей: это взорвало людей
Родители по-разному выходили из этой ситуации. Некоторые, не желая подвергать своего ребенка опасности, покупали лекарства сами (хотя это большие деньги), обращались в благотворительные фонды или еще за счет каких-то средств покупали те препараты, с которыми уже были знакомы. А сейчас купить их будет негде.
Денис Беляков: Система импортозамещения, которая работает в нашей стране, абсолютно обоснована. Он необходима любой стране мира. Существуют преференции для отечественных производителей. Государство старается развивать отечественную фармацевтическую отрасль. Но, на мой взгляд, в этом случае произошел какой-то перегиб.
У нас есть 44-й федеральный закон, который регламентирует закупку лекарственных препаратов по международному наименованию. Этот закон существует для всего: для закупки кирпичей, досок и лекарственных препаратов. В отношении отечественных производителей есть преференция по цене – 20%. Цена может быть выше, если это отечественный производитель или несколько стран СНГ.
Марьяна Торочешникова: То есть этот препарат купят дороже у российского производителя?
Денис Беляков: Да. Если иностранный препарат будет дешевле на 20%, то выберут отечественный. И есть правило под названием "третий лишний": когда в торге участвуют два отечественных лекарственных препарата, третья, иностранная компания отклоняется от торгов.
Марьяна Торочешникова: Независимо от того, какой препарат она предлагает и за какую цену?
Денис Беляков: Да. Государственные закупки сфокусированы на минимальной цене.
Марьяна Торочешникова: Но эти закупки делаются не просто для чего-то, а для того, чтобы лечить людей. А российские пациенты сейчас кричат: "Вы делаете нам плохо!"
Денис Беляков: Да, все было бы хорошо, если бы на рынке появились качественные аналоги. Но по некоторым группам препаратов качественных аналогов почему-то не появилось. Для группы пациентов с муковисцидозом часть дженериков работает, но какая-то группа пациентов к ним просто невосприимчива. Когда международное наименование идентично, но технологический процесс иной и ингредиенты другие, клинический эффект отличается от оригинатора. И для таких узких групп пациентов это критически важно и грозит даже летальным исходом.
Марьяна Торочешникова: А сколько таких узких групп существует в России? Можно ли говорить, что эта проблема сейчас касается, например, только тех, у кого муковисцидоз, или тех, у кого ВИЧ, или тех, у кого сахарный диабет?
Денис Беляков: Это тысячи или даже десятки тысяч пациентов. Но, опять же, для какой-то части эти препараты работают, а для какой-то – нет.
Марьяна Торочешникова: А это каждый раз выясняется опытным путем?
Денис Беляков: При регистрации отечественного лекарственного препарата-дженерика компания должна проходить тест на биоэквивалентность, на идентичность. И этот тест действительно проводится. Но тут есть разные трюки, когда при регистрации, при биоэквивалентности предоставляется одна молекула, а по факту, может быть, с течением времени препарат выпускается уже с другой историей. Может быть, это китайские или индийские аналоги. Точной системы надзора и контроля в отношении российских производителей пока нет.
Марьяна Торочешникова: Но при этом есть люди, которым эти препараты нужны, и не послезавтра, не через год, когда все это начнет работать, а прямо сейчас. И они фактически рискуют здоровьем.
Денис Беляков: Безусловно. Эта история могла бы продолжаться и дальше, потому что в систему госзакупок вот эти оригинальные, качественные лекарственные препараты не попадали уже давно, но люди с муковисцидозом покупали их за собственные деньги, а это десятки или сотни тысяч рублей в год, либо пользовались помощью частных фондов.
Марьяна Торочешникова: Но теперь поставщики просто уходят с российского рынка?
Денис Беляков: Иностранные производители оригинальных препаратов сказали, что для них это сейчас невыгодно и они уходят. Непонятно, что делать пациентам, которые попадут в тяжелую ситуацию с обострением (это люди, которые ждут трансплантации легких). Видимо, придется закупать лекарства за рубежом и привозить сюда. Но не у всех есть такие возможности.
Марьяна Торочешникова: Ирина, а как сейчас люди выходят из положения? И что говорят чиновники?
Ирина Дмитриева: Чиновники говорят, что они взяли ситуацию под контроль, что теперь они будут более тщательно подходить к фиксации побочных явлений. Очень мало говорят про возможную неэффективность препаратов, которая тоже играет довольно большую роль, ведь не всегда можно увидеть побочный эффект, но иногда после лечения ремиссия у пациентов бывает очень короткой. Это и есть неэффективность. Или титр бактерий в легких не уменьшился, остался прежним, а может быть, даже вырос – это тоже признак неэффективности препарата. И об этом никто не говорит.
А вчера я прочитала в СМИ, что Мурашко, руководитель Росздравнадзора, объявил: он считает, что все оригинальные препараты, которые ушли с рынка, абсолютно заменяемы, и у нас есть все ресурсы для того, чтобы их заменить. Похоже, что нас не слышат. Мы призываем рассматривать эту ситуацию отдельно. Да, у нас мало сведений о побочных эффектах, потому что врачи очень редко подают эти сведения. Сейчас мы слышим обращение к пациентским организациям о том, чтобы они собрали все побочные явления у пациентов, но это очень сложно сделать. И вообще, мне это кажется абсурдным. Получается, что за все отвечают пациенты. А нам хочется, чтобы от системы был какой-то другой отклик, чтобы они сформулировали четкую позицию, сказали, что готовы создать какую-то рабочую группу, внести изменения в существующее законодательство, проработать это именно системно, то есть с особым взглядом на муковисцидоз.
Денис Беляков: Проблема не только с муковисцидозом. Подобные ситуации происходят и в онкологии, и в гематологии, и в ревматологии. Почему-то на рынке существует часть некачественных отечественных препаратов. Есть российские компании, которые производят отличные, высокотехнологичные препараты, успешно входящие в госзакупки. Но есть какая-то часть некачественных. Система фиксирования нежелательных побочных явлений прописана в законодательстве, но врачи зачастую либо не знают об этом, либо не хотят это делать, учитывая, что при этом они должны заполнить несколько документов.
Марьяна Торочешникова: А чего вы хотите от врачей?! Местный Департамент здравоохранения на торгах закупил один препарат, врач его назначает, и он же будет писать, что есть какие-то побочные эффекты? Получается, что он фактически идет против начальства.
Денис Беляков: Конечно, это административный барьер. В российской глубинке были случаи, когда три факта заполнения нежелательных побочных явлений на один препарат и отправка их в соответствующий орган вызвали фундаментальную проверку этого лечебного учреждения. Получается, что мы любыми путями пытаемся поддержать "своих", и этим пользуются барыги от фарминдустрии. Есть хорошие российские разработки, есть качественные производители, а есть какая-то небольшая часть, которая просто на этом зарабатывает и пользуется ситуацией с импортозамещением.
Марьяна Торочешникова: А что делать человеку сейчас, когда из аптек уже начинают пропадать необходимые импортные препараты, и врачи назначают какие-то российские аналоги, вызывающие сомнения? Можно ли добиться того, чтобы врач назначил именно то лекарство, которым человек уже пользовался много лет?
Получается, что мы любыми путями пытаемся поддержать "своих", и этим пользуются барыги от фарминдустрии
Денис Беляков: Действительно, нужно потребовать от врача заполнения акта о нежелательном побочном явлении либо самому обратиться на сайт Росздравнадзора, где такие же заявления принимаются не только от врачей, но и от пациентов. И надо требовать проведения врачебной комиссии и выписки препарата по торговому наименованию. На основании этого документа Департамент здравоохранения региона обязан сделать индивидуальную закупку лекарственного препарата. Сложнее, если пациент находится в больнице – тогда процедура закупок будет достаточно длительной.
Марьяна Торочешникова: А кто понесет ответственность в том случае, если после лечения такими препаратами, не подходящими человеку, будет причинен серьезный вред его здоровью или, не дай бог, последует смерть?
Денис Беляков: Трудно сказать. Это потребует определенных доказательств, на это уйдет какое-то время. Но я не знаю о таких прецедентах в России.
Марьяна Торочешникова: Что должны сейчас сделать чиновники для того, чтобы в этом году ситуация не стала абсолютно критической?
Денис Беляков: Прежде всего, нужно четко взаимодействовать с теми производителями, лекарственные препараты которых мы пока не можем заменить, для того чтобы продолжить их поставки в Россию. В целом, если государство сможет определить список лекарств, которые являются незаменяемыми для каких-то групп пациентов, то это нужно сделать и делать какие-то целевые закупки, как недавно по постановлению Медведева это было сделано для детей по незарегистрированным лекарственным препаратам.
Марьяна Торочешникова: Вы имеете в виду "Фризиум"?
Денис Беляков: Да. Кроме того, нужно абсолютно беспристрастно проводить регистрацию и инспекцию производственных площадок отечественных производителей.
Марьяна Торочешникова: А вот с этим уже могут возникнуть сложности.
Денис Беляков: Но я надеюсь на здравый ум нашего руководства, на то, что импортозамещение – импортозамещением, но в интересах страны сохранение жизни и здоровья наших пациентов, в том числе и детей.
Российские депутаты на этой неделе приняли во втором чтении поправки в Гражданский кодекс. Заявляется, что они защитят добросовестных покупателей жилья от выселения в случае, если чиновники захотят его отобрать, сославшись на мошенничество третьих лиц. Возможно ли такое выселение сейчас? Еще как!
Почему эта проблема до сих пор не решена? Истории с защитой добросовестных приобретателей уже много-много лет, и первые решения принимались чуть ли не в конце 90-х или в начале 2000-х годов и чуть ли не тем же Конституционным судом, который разъяснял, что если человек купил квартиру добросовестно, нельзя просто выселить его на улицу.
Рассказывают руководитель судебной практики Института права и публичной политики Григорий Вайпан (в интересах Однодворцевых он помог им составить жалобу в Конституционный суд РФ), и Александр Музыкантский, который в бытность свою уполномоченным по правам человека в Москве пытался разобраться с проблемой выселения добросовестных приобретателей жилья по искам чиновников.
Григорий Вайпан: Искам государства к добросовестным приобретателям уже скоро будет 20 лет. С середины нулевых годов как минимум в Москве такая практика существует. С 2011 года Европейский суд по правам человека последовательно принимает постановления в пользу добросовестных приобретателей. Первое известное постановление – "Гладышева против России". С тех пор ЕСПЧ принял постановления по жалобам уже более 70 российских граждан, и, что характерно, 100% заявителей выигрывают по этим делам против России в ЕСПЧ. А постановление Конституционного суда по делу Дубовца 2017 года – это несколько запоздалый шаг по реализации этой правовой позиции Европейского суда в российской правовой системе.
Марьяна Торочешникова: Если этой проблеме столько лет, если уже вмешивался ЕСПЧ, непонятно, почему сейчас людей еще пытаются выселять из их собственного жилья.
Александр Ильич, когда вы пытались решить эту проблему, что говорили чиновники?
Александр Музыкантский: 23 июля 2015 года состоялась встреча президента Владимира Путина с Общественной палатой. И я там делал доклад как раз по этому вопросу. Президент все это послушал и сказал: "Убежден, что если речь идет о действительно добросовестном приобретателе, а проблемы возникли из-за ненадлежащего исполнения органами власти своих функций, то добросовестный приобретатель должен быть освобожден от любых связанных с этим проблем. Государство допустило ошибку, и оно обязано решать это самостоятельно". После этого прошло четыре года. В развитие этого своего выступления президент дал поручение, в том числе Государственной Думе: можно принять отдельное законодательное решение и попросить депутатов рассмотреть разные варианты защиты интересов граждан. Было соответствующее постановление. Президент попросил четыре с половиной года назад, и вот наконец-то хоть что-то зашевелилось – получилось второе чтение.
В первом чтении этот закон был принят в июле 2019 года. Но первое чтение – это никакой не закон, это просто профанация законодательной деятельности. В первом чтении депутат Крашенинников, представляя этот закон, сказал: "Этот закон ничего не решает. Нужно сделать то-то и то-то. Ничего этого там нет". Тем не менее, он сказал: "Не отклоните этот закон, а примите его". И его приняли в первом чтении. То есть это профанация законодательной деятельности.
Сейчас закон принят во втором чтении, и он не имеет ничего общего с первым чтением. Первое чтение – это полстранички, а сейчас закон вносит изменения не только в 32-ю статью, но и еще в четыре статьи Гражданского кодекса, дает новое определение "добросовестного приобретателя" и прочего. Но в нем тоже много пробелов и "белых пятен". Там нужно много чего изменять. Но это второе чтение, а в третьем чтении можно поправлять только запятые. Я думаю, единственный выход – вернуть этот закон в первое чтение, и то, что было принято три дня назад, считать не вторым чтением, а первым. Тогда можно будет спокойно его обсудить, внести поправки и рассмотреть их во втором чтении. А принимать его в таком виде нельзя.
Марьяна Торочешникова: Григорий, а нужны ли вообще поправки? Разве не достаточно того разъяснения, которое уже давал Конституционный суд России, в том числе и по делу Дубовца в 2017 году?
Григорий Вайпан: Не достаточно, потому что Конституционный суд прямо в постановлении по делу Дубовца обязал законодателя внести изменения в статью 302 Гражданского кодекса и предусмотреть защиту добросовестного приобретателя от исков государства.
Марьяна Торочешникова: Что сейчас записано в статье 302?
Григорий Вайпан: Там записано, что у добросовестного приобретателя можно отобрать жилье, если оно выбыло из владения предыдущего собственника помимо его воли. И в ситуации, когда сталкиваются интересы двух частных лиц, это, в принципе, нормально. Если у вас украли квартиру, она ушла по цепочке сделок, и через пять лет вы ее обнаружили в чьих-то руках, то вы можете истребовать эту квартиру по суду. А тот приобретатель, у которого вы ее забираете, будет обращаться с иском об убытках к тому, у кого он эту квартиру купил. Это нормальная схема, она существует во всех странах. Но она перестает быть нормальной, когда в начале этой цепочки пострадавшим собственником является государство, потому что государству конкретная квартира не нужна. Для государства квартира – это некое абстрактное имущество. Государство должно идти с иском к мошенникам и разбираться с ними, получать эти деньги. Сейчас же сохраняется ситуация, в которой государство идет самым простым путем – решает свою проблему за счет того, у кого найдена квартира. Вместо того чтобы совершенствовать систему государственной регистрации прав на недвижимость, проще всего решить проблему за счет самого добросовестного и честного человека из этой цепочки, на самом деле не решая ее.
Марьяна Торочешникова: Его просто выселяют? Или дают какие-то компенсации, предоставляют альтернативное жилье?
Григорий Вайпан: Этот человек оказывается на улице, его выселяют.
Марьяна Торочешникова: То есть он честно приобрел квартиру, отдал свои собственные деньги, государство что-то прошляпило в позапрошлой сделке или несколько сделок назад, а сейчас спохватилось. И "крайний" все равно вот этот честный человек?
Добросовестный приобретатель полагался на данные Госреестра недвижимости, и государство должно отвечать за тот реестр, который оно ведет
Григорий Вайпан: Именно так. Ему говорят: "Идите с иском к продавцу и разбирайтесь с ним". Но, как правило, этого продавца уже днем с огнем не сыщешь: нет ни продавца, ни денег. Именно поэтому сейчас наше государство приняло закон о компенсациях – он вступает в силу с 1 января 2020 года. По этому закону, если у конечного добросовестного человека отобрали квартиру, если он не может взыскать деньги со своего продавца, то государство платит ему стоимость этой квартиры. И это правильная, хорошая мера. Конечно, она уже перезрела – ее обсуждают пять лет, если не больше. Проблема в том, что теперь эту схему хотят применить к тем ситуациям, когда собственник – государство, то есть получается совершенно бессмысленный размен, при котором государство будет продолжать выкидывать человека на улицу, забирать себе ненужную ему квартиру и потом этому же человеку платить деньги.
Марьяна Торочешникова: Вы сейчас идете в Конституционный суд с Однодворцевыми – на что вы рассчитываете?
Григорий Вайпан: Проблема семьи Однодворцевых – это проблема тех, кого успели потребовать выселить по суду до постановления по делу Дубовца, но они продолжают жить в этой квартире. Это вообще проблема исполнения постановления Конституционного суда, того, на кого оно распространяется. Дело в том, что московские суды и Верховный суд сказали, что постановление по делу Дубовца касается только Дубовца, а то, что есть другие семьи, такие как семья Однодворцевых, которые по-прежнему не выселены, после 2017 года это будет противоречить решению Конституционного суда. Тем не менее, московские чиновники, приставы по-прежнему добиваются выселения этой семьи. Вот об этом жалоба в Конституционный суд.
Марьяна Торочешникова: А их не выселили просто потому, что им так везет?
Григорий Вайпан: Это достаточно острая ситуация с гуманитарной точки зрения, и московские чиновники тоже осознают ее остроту. Проблема неоднократно обсуждалась и в Общественной палате, и в этом году – в Совете при президенте по правам человека. И неформально сейчас все эти исполнительные производства поставлены на паузу, но они могут в любой момент возобновиться. Но самое главное, что эти люди юридически не защищены. Их сейчас спасает исключительно добрая воля кого-то в московской мэрии. Но это не ситуация правового государства. Так быть не должно.
Александр Музыкантский: Одновременно с Дубовцом в Конституционный суд обращалось еще несколько человек, находящихся в аналогичной ситуации. КС почему-то выбрал дело Дубовца, просмотрел его, принял решение, что пресловутая 302-я статья не может применяться, является антиконституционной, если при этом не учитывается, что публичное образование (в нашем случае – Департамент городского имущества) не приняло мер по оформлению этого имущества в собственность. Но наши суды общей юрисдикции говорят: "Это же дело Дубовца: на вас это не распространяется". А если эти люди обращаются в Конституционный суд и говорят: "Примите решение и по нашему случаю", – КС им отвечает: "Нет, мы уже приняли решение по делу Дубовца. Ваша ситуация уже рассмотрена. По предмету вашего обращения Конституционный суд принял решение, которое сохраняет свою силу".
Марьяна Торочешникова: И получается замкнутый круг. Но для того чтобы его разорвать, сейчас Однодворцевы обратились в Конституционный суд, чтобы тот уже наконец разъяснил, что делать в таких ситуациях.
Григорий, есть ли какие-то непременные требования к тем добросовестным приобретателям, для того чтобы они смогли получить от государства компенсацию в случае, если их сделка сорвалась, была оспорена?
Григорий Вайпан: По тому закону, который принят и вступает в силу в январе, путь для добросовестных приобретателей, конечно, все равно тернист. Их сначала выселят, они должны пойти с иском к своему продавцу, попытаться взыскать с него стоимость дома или квартиры, и только если им это не удастся, они получат исполнительный лист, а исполнительное производство никуда не сдвинется, то через шесть месяцев они могут подавать иск в суд к государству о получении компенсации в размере стоимости квартиры или дома. Это долгий и непростой путь, сложная конфликтная ситуация, но человек потому и называется добросовестным приобретателем, что он полагался на данные Государственного реестра недвижимости. И государство должно отвечать за тот реестр, который оно ведет.
