В странной комнате, не похожей на зал суда, завершается судебный процесс: Виктора (его фамилию мы не слышим) обвиняют в убийстве механика на рыболовецком траулере. Но наяву ли произошло это преступление или привиделось в бесконечном тяжелом сне, в который погружена Россия? Бодрствующих людей в этой стране почти не осталось, а спящие лежат там, где их застал внезапный обморок, – в своих квартирах, в автомобилях и просто на снегу. Все распадается, чахнет, печально гниют баклажаны.

В фильме "Город уснул" снимались непрофессиональные актеры, это полнометражный дебют Марии Игнатенко, преподающей в Московской школе нового кино.

Разговор с режиссером записан после премьеры фильма на Берлинском кинофестивале.

– В вашем фильме звучат два стихотворения. Общеизвестное "А люди. Ну на что мне люди?" Георгия Иванова, а первое – в самом начале фильма – я не узнал, полез в Гугл и нашел: это стихотворение из авантюрного романа Марины Семеновой "Волкодав". Почему вы выбрали два стихотворения, которые настолько отличаются по значимости для русской литературы?

– Они, конечно, отличаются по значимости, но создают правильное состояние для фильма. Первое стихотворение проникло в фильм случайно. Мы снимали 19 часов петербургских моряков дальнего плавания, и на 19-м часу наш моряк был ужасно пьян, не мог стоять, не мог вообще ничего нормально говорить. Мы пытались найти, что с ним делать, и он прочитал это стихотворение. Потом видео стерлось, я услышала только аудио и поняла, что это будет началом фильма.

– Откуда он его взял?

– Он читает беллетристику в дальних рейсах. А второе стихотворение появилось так: у нас была сцена на корабле, где герой читает письмо. Я предлагала разные версии писем, в том числе вульгарный, эротический текст, и одним из вариантов было стихотворение Георгия Иванова. Именно на этом стихотворении моряки начали по-настоящему слушать и впали в какое-то правильное состояние. А выбрано оно потому, что имеет отношение к направлению, которое мне интересно. Я пытаюсь увидеть Россию – темную, мрачную, – она мне очень интересна. В этом цикле Иванова есть стихотворение "Россия счастие. Россия свет. А, может быть, России вовсе нет. Снега, снега, снега... А ночь темна, И никогда не кончится она". Вот этот цикл мне помогал.

– Только одного актера вы внедрили в моряцкий коллектив – Дмитрия Кубасова.

– Я его снимала еще в своей короткометражной дипломной работе. Я не в состоянии работать с профессиональными актерами, они меня фрустрируют. А Дмитрия я очень люблю, и он для меня не актер.

– Он и сам режиссер.

– Мы с Дмитрием давно знакомы, я собираюсь его дальше снимать, у меня к нему особенное отношение, я не устаю от его лица.

Смотри также

Главное – монтаж

– Как вы нашли моряков и как уговорили сниматься?

– Мы долго искали корабль, нам отказывали везде. Потом в Петербурге прекрасный корабль "Юный балтиец" согласился разрешить нам съемки в обмен на плазменный телевизор в салон. У нас были люди из массовки, полузэки, полурабочие, все в татуировках, они приходили на этот корабль со своими детьми, оставались ночевать в каютах, потому что им нужно было утром на работу. Я очаровываюсь простыми людьми, и, наверное, эта влюбленность чувствуется, поэтому они соглашались без проблем, без денег.

– У вас интересный главный герой, в нем есть нечто завораживающее.

– Вадик Королев, солист московской группы OQJAV. Я ходила на их концерты, он необычный во время выступлений, такой инфернальный, жесткий, странный, очень неоднозначный человек. Он не актер, но он артист, он все время был включен в то, что происходило во время съемок. Мы два года снимали фильм, и разное у меня было ощущение от Вадика. Иногда казалось, что мой выбор был неправильным, потому что он слишком ровный. Но в фильме есть три портрета, которые показывают, что в нем намного больше скрытого содержания, поэтому я довольна им. Сейчас он снимается у Семена Серзина в "Человеке из Подольска".

– Вы работаете в Московской школе нового кино. С одной стороны, это учебное заведение, а с другой – художественное направление. Вы учились у Дмитрия Мамулия, и много параллелей можно найти, если сравнить вашу картину и его новый фильм "Преступный человек". Что происходит в вашей школе?

– Я была в первом наборе, и все эти 7 лет живу вместе со школой. За эти годы школа развилась в очень большую, но при этом чистую организацию. У нас преподают всевозможные преподаватели, в том числе Альберт Серра, мне очень нравится его последний фильм Liberté. Вначале мы находились в поиске пластики, тишины, потом шли в сторону гопников, заводов, потом начали подниматься в сторону работы с формой. Сейчас у нас новый виток – нарратив: ждите фильмов, в которых будет все понятно. Дмитрий Мамулия действительно является моим учителем. Он помогает отличать убеждения от знания, помогает настроить зрение: больше уже невозможно по-другому видеть, если ты увидел так хоть один раз.

Смотри также

Дмитрий Мамулия: "Кино может сделать то, что делал Бодлер"

– У вас преподавал Филипп Гранрийе и, мне кажется, повлиял на вас. У него тоже снимался Дмитрий Кубасов, и я подумал, что он в ваш фильм перешел из "Озера".

– У Гранрийе я впервые явно увидела киноязык, который существует в своей тактильности. Для меня Гранрийе исчерпался, но он создал инструментарий, которым нам теперь остается пользоваться и в свои фильмы внедрять это психическое тело, которое создается определенными инструментами.

– Вы говорили о своем интересе к темной, спящей России. Почему вы искали ее в море?

– Потому что у моря есть своя пластика и своя темнота. Очень простой, но всегда действенный культурный образ. Я пыталась выстроить фильм как поэму.

– Я решил, что это роман с тремя главами.

– Для меня скорее поэма, в которой есть рифмы. Море задает ритм. Но мы снимали не только в море, но и в зимнем Мурманске, в зимнем Петербурге, в Ярославле, немножко в Москве.

– После сеанса встает простодушная тетушка и спрашивает: "Почему все персонажи засыпают? Что это за сонная болезнь их поразила?" Что вы ей ответите?

– Это внутреннее состояние героя. Оно выбрано, потому что сновидение – сильный образ, с которым можно работать на уровне пластики, скульптуры спящего человека. Спящего человека легко разбудить, но он же находится в каком-то другом месте, ты по отношению к этому месту очень далеко… Спящий похож на мертвого. Миллиард всего, о чем интересно подумать.

– А я решил, что это отсылка к "Альфавилю" Годара. Вот существует такая вещь, как "синефильское кино". Недавно была в фейсбуке дискуссия, можно ли называть тот или иной фильм синефильским. Кино, которое вы снимаете, можно так назвать?

– А как вы думаете?

– Я думаю, да. И для меня это плюс.

– Я смотрю не так уж много для того, чтобы снимать синефильские фильмы. Мне кажется, что по-настоящему синефильское кино могут снимать только кинокритики. Я бы не назвала свой фильм синефильским, потому что он во многом построен на интуиции. Я очень быстро забываю фильмы, которые смотрю. Я даже начала вести список, чтобы все это помнить.

– Открылась вам за время съемок Россия с какой-нибудь неожиданной стороны?

– Россия и Москва – это разные страны. Добрые грубые люди, которые сперва посылают тебя, а потом приглашают тебя к столу. Я себя чувствовала очень спокойно в России и хочу туда вернуться. У меня есть планы поехать на Север и снимать там.

– Как вы себя чувствовали на траулере?

– Меня укачивало, открылась морская болезнь. Плюс мы зимой ездили, были очень тяжелые физические условия.

– Это мужской мир, в нем ведь неуютно?

– В мужском мире женщинам хорошо, на самом деле. Я абсолютно не чувствовала себя дискомфортно, у меня большой интерес и влечение к этим людям, хочется больше с ними общаться. Вот человек рассказал стихотворение, оно стало началом фильма. Спасибо ему большое.

– Они вас спрашивали – что вы снимаете, о чем этот фильм, кто кого убил, кто кого любит? Как вы им рассказывали о своем замысле?

– Я честно рассказывала, не пытаясь ничего упростить. Объясняла, что у героя умерла жена, для него весь мир уснул. В этом уснувшем мире есть один-единственный неспящий соперник. Весь фильм – это некое сновиденческое пространство, и герой не может смириться с тем, что в этом пространстве находится второй человек. Этот второй человек даже проникает в его сон, и герой его убивает. В конце оказывается в одиночестве, но страшная и красивая бездна поглотила его. Я пыталась немножко поработать с этой бездной во всем ее величии.

– Все выглядит очень неправдоподобно. Суд в какой-то классной комнате, где подсудимых и свидетелей называют по именам, а не по фамилиям. Это из сновидческого пространства?

– Дело не в том, что я хотела этим сновидение создать. Я хотела выйти из документальности, мне не хотелось "товарищ такой-то, такой-то". Чуть более условно, чтобы вся эстетика была более цельной.

– Победоносцев сказал Мережковскому, что Россия – это ледяная пустыня, по которой бродит лихой человек. Когда я смотрел ваш фильм, я вспоминал эти слова. Что-то похожее есть?

– Да, очень хорошо, верно.