Спустя два года после взрыва в здании УФСБ в Архангельске правоохранительные органы продолжают возбуждать уголовные дела по статье "Оправдание терроризма" за комментарии об этом происшествии. История Надежды Беловой стала еще одним доказательством того, что осуществленный 17-летним Михаилом Жлобицким взрыв, в результате которого погиб лишь он сам, превратился в инструмент преследования неугодных активистов.

Надежде Беловой 36 лет, она родилась и всю жизнь прожила в Новой Усмани – самом большом селе России, рядом с Воронежем. Она никогда не занималась политикой и не участвовала в протестном движении. Впервые на глаза властям она попалась в 2019 году, когда организовала и довела до победного конца две акции в защиту интересов односельчан. В 2020 году на нее завели уголовное дело об оправдании терроризма.

"Ты доигралась"

Уголовная статья 205.2 вошла в жизнь Надежды Беловой 31 марта, "часов, наверное, в 9 утра, под видом поиска коронавирусных азиатов".

– Сначала открыл муж, ему говорят: "Мы тут ищем". Причем искали они, естественно, без масок. Они сначала спрашивали, кто тут живет (мы снимаем квартиру в Воронеже). Муж говорит: "Никого нет, живем мы – жена и сын". Я вышла, говорю: "Вы что, вообще, без масок?" Они увидели меня: "Надежда Белова, собирайтесь на допрос".

Надежду, ее 15-летнего сына и мужа увезли в отделение полиции и стали допрашивать. По совету знакомого юриста, она взяла 51-ю статью [Конституции, позволяющую не свидетельствовать против себя]. "В принципе, я ожидала наказания за все мои усманские выступления", – говорит Белова, но предъявили ей комментарий в паблике "Лентач" под одним из самых первых сообщений о взрыве в Архангельске. Надежда забыла о нем напрочь.​

– Часа полтора этот цирк длился, – рассказывает она о первом допросе. – "Ты доигралась", – они говорили. Мне, конечно, и угрожали: "И тюрьма 5 лет, и сыну детдом, если ты не сознаешься". Я говорю: "А в чем сознаваться? Я не понимаю, о чем речь идет!" Вот, ты писала ли комментарий в 18-м году? Я говорю: "Вы себя слышите?! 18-й год – и комментарий!" Следователь говорит: "Если бы я писал такое, я бы помнил". Я бы даже под пытками не вспомнила тот комментарий, хотя мне говорили, что "если мы захотим, ты в убийстве Кеннеди признаешься, у нас есть методы".

Оставив ее родных в отделении, саму Надежду увезли на обыски: на съемную квартиру в Воронеж и домой в Новую Усмань. Забрали все гаджеты: четыре телефона, ноутбук, два жестких диска, флешку. Отпустили ее только поздно вечером, оставив посреди города без телефона и без копейки денег: "Я три километра шла пешком ночью, вся зареванная, голодная".

На следующий день Белова написала жалобы и в прокуратуру, и в МВД, и в СК (ей, конечно, ответят, что все было в "рамках закона"), и потом полтора месяца жила обычной жизнью. Сначала она проходила как свидетель по уголовному делу об оправдании терроризма. Но в мае стала подозреваемой.

– Они подошли ко мне 13 мая на улице, вручили бумажку насильно и говорят: "Если ты сейчас не явишься, будет конвой и арест". Я говорю: "Я иду к адвокату подписывать договор. Без адвоката я не пойду". Но с адвокатом тоже получилась ситуация очень плохая.

С защитой Надежде не повезло. Человек, нанятый по рекомендации, "оказался то ли изначально запутинец, то ли он переобулся на ходу". Он уговаривал Надежду "сказать правду" и не возражал, когда следователь решил вдруг задержать подозреваемую прямо на допросе. "Ты не призналась. Ты посидишь, ты подумаешь, ты увидишь, что тебя ждет", – пересказывает Надежда. Сутки она провела в ИВС.

– Это была не просто изоляция в качестве "учебы", это была прокуренная холодная конура с клопами. Были полоски крови на стене – видимо, до меня люди давили клопов. Мне дали в металлической миске и кружке, как собаке, чай и кусок сухого хлеба. Ночью мне стало плохо – у меня гастрит, и есть проблемы по-женски. Я вызвала скорую. Мне просто сделали обезболивающий укол, и все. Досидела я до утра. Утром мне заводят актрису, которая сразу начала материться. 15 минут был спектакль. Сразу: "Как тебя зовут? За что ты сидишь? Ты такая же, как и мы. Если посадили, значит, есть за что. Убирай посуду. Веди себя нормально. Я покурю – ты не против?" – "Вообще-то, я против – я некурящая". – "Я буду делать все, что хочу". Встала рядом с кроватью и начала курить. Я отвернулась к стене и думаю: "Лишь бы она меня не задушила". Но я понимала, что это была актриса, поэтому она тоже замолчала. Свою роль она выполнила. Потом заходит полицейский: "Руки за спину. К стене". Повели меня на полный осмотр. Мне сказали раздеться догола, все вещи прощупали. Мне сказали снять трусы и присесть пять раз, то есть под видом, что у меня, извините, там есть наркотики. "А теперь только так. Ты теперь подозреваемая по очень страшной уголовной статье".

После изолятора следователь встретил Надежду обещанием вернуть ее обратно в камеру, если она немедленно не подпишет признание – где и когда, в присутствии кого и на телефоне какой марки она оставила тот комментарий.

– Я говорю: "Вы понимаете, что это реально вранье? Это бред!" Ну, вот так мы писали все вместе – я, адвокат и следователь – сочинение на тему: "Что я писала 31 октября", – рассказывает Белова. – "Вы понимаете, что вас могут за это посадить, что вы выбивали показания, что вы врете?" А он сказал: "В 37-м году мы бы тебя час попытали, и ты бы сразу призналась. Мы бы тебя не возили, не привозили, время не тратили: один час – и все". Все посмеялись.

– Кровная связь у них с 37-м годом…

– Я даже скажу больше: они ждут отмашки. Как только им все это разрешат, я думаю, их даже не надо будет уговаривать. Им лень меня возить, привозить, время тратить. Им нужно быстренько попытать и жить дальше. Я им говорю: "Понимаете, вам сейчас будет приказ – стрелять в детей – и вы будете стрелять! И ни один мускул у вас не дрогнет!"

– Вы же потом отказались от этих признаний?

– Да, конечно! 13 мая меня сажают в изолятор. 14-го я во всем признаюсь. 15-го я уже меняю адвоката и полностью отказываюсь от показаний. Я пыталась написать, что "под давлением угрозы тюрьмы". Следователь категорически отказывался это зафиксировать: "А как вы себе представляете, что я сам на себя напишу донос?"

Комментарий, за который ее преследуют, Надежда Белова так и не вспомнила. Но нашла тот самый пост в паблике и перечитала. Она назвала погибшего "мучеником" и написала, что он "попадет в рай". Надежда сегодня предполагает, что в тот момент считала жертвой взрыва сотрудника УФСБ – никаких сведений о личности и судьбе террориста тогда еще не было. Кроме этого, в комментарии присутствовало слово "ответочка".

– Да, были еще "путинские черти", – пересказывает Белова.

Сам комментарий уже удален, но остались ответы к нему: "Надежда, за вами уже выехали. Берегите себя и своих близких".

– Я много раз видела комменты многим людям в вк типа "за вами выехали" или "на вас написан донос в фсб", я всегда считала, что это шутка. Мне много раз и в жизни угрожали после площадки и маршруток , и доносы на меня писали за массовые беспорядки якобы – это еще в Усмани. Поэтому на такие комментарии я бы только посмеялась. Я до конца не верила, что сажают за слова. Я не понимала, что у нас такие репрессии.

"Некогда выбирать, кому быть героем"

Сегодня Надежда Белова – обвиняемая по статье 205.2 и находится под подпиской о невыезде. Ее нового адвоката, в котором она уверена, оплачивает проект "ОВД-Инфо".

Ответ на вопрос, почему силовикам потребовалось ждать почти два года, чтобы предъявить обвинение "по очень страшной уголовной статье", до банальности прост. В 2018 году Надежда Белова была еще не интересна охранителям режима.

– Я родилась в Усмани, всю жизнь там прожила. Мама работала в торговле экспедитором, а папа – механик. Окончила школу с серебряной медалью. Была девочкой-паинькой, даже немножко, можно сказать, изгоем. Лето я проводила в деревне, читала книжки – Наташа Ростова, Чехов, Бунин, – рассказывает о себе Надежда.

Она окончила в 2005 году Технологическую академию в Воронеже, родив на пятом курсе ребенка. "Потом, как это бывает, меня не брали на работу, потому что ребенок, а потом не брали на работу, потому что у меня не было опыта". Экономист-информатик по образованию, она работала то на почте, то оператором, "какие-то накладные вбивала", неудачно сходила замуж, "но все это было, конечно, никчемно, не нужно". Наконец пять лет назад познакомилась с Сергеем – у них получилась настоящая семья и свое семейное дело. Сергей учил детей робототехнике и программированию, сын начинал помогать потихоньку, Надежда занималась рекламой и вела группы в соцсетях. Чтобы быть ближе к работе, в этом году они переехали в Воронеж. "Мы, кстати, хотели оформиться как самозанятые, но и этот коронавирус, и этот арест нас подкосил".

Еще до переезда в Воронеж Надежда засветилась как гражданский активист – "не тогда, когда ты хочешь власти, денег, популярности, а когда тебя дожали".

– Когда у нас последнее начали отбирать, и так ничего не делают, а еще и последнее отнимают, шкуру снимают, – рассказывает она о причинах своих выступлений. – Вот так я это оцениваю. Я восприняла это как оккупацию, как войну, как напали фашисты. Там уже некогда выбирать, кому быть героем, ну, вот решила, что – кто, если не я?

Допекло Белову решение властей отдать парковку около больницы под строительство магазина. Она писала посты в местные паблики, приглашала в Новую Усмань журналистов, сама выступала на телевидении. Протест получился удачным: стройку отодвинули, а на месте старой сделали новую "огромную асфальтированную парковку, раза в четыре больше".

Через полгода, в июне, Новая Усмань столкнулась с проблемой посерьезнее: губернатор Воронежской области Александр Гусев заявил об оптимизации транспортной схемы. Маршруткам из Усмани решили запретить заезжать в город. Люди должны были бы на окраине пересаживаться в другой, городской транспорт.

– Мы поняли, что нам грозит катастрофа. Я говорю: "Ребята, давайте мы не будем ждать, пока нам отрежут, мы просто выступим, запишем видео, соберем подписи, а дальше пускай они видят, что мы против". Люди, естественно, сказали "да", ничего хорошего ждать не стоит. Я написала в группу пост: "Ребята, встречаемся у торгового центра. Мы собираем подписи". Там было написано, что мы против отмены пригородных маршрутов, против того, что им запрещают въезд в город. Все! Никаких плакатов, митингов против Путина.

Снова были посты, выступления в СМИ и личные приемы в различных кабинетах. Право доезжать на сельском транспорте до городских остановок удалось отстоять. Под отчетами о проделанной работе односельчане благодарили Белову: "Такая хрупкая молоденькая женщина сидит, пытается отстоять права всех жителей Новой Усмани перед тремя здоровыми, матёрыми мужиками! Не боясь в лицо сказать всю правду! Спасибо тебе, Надежда! Ты умница!"

– На тот момент меня все поддерживали. Когда я сказала в группе: "Ребята, на меня какие-то доносы", они говорят: "Не боись, мы за тебя выйдем. Ты молодец! Тебе надо в депутаты, главой села! Мы тебя поддержим!" – вспоминает Надежда. – Проходит год, люди забывают. И люди мало того что меня не поддержали, некоторые посоветовали посидеть и подумать за свои слова. Тогда мне говорили: "Вот тебя бы главой села!" А сейчас: "Посиди, подумай". Народ забыл.

– 2019 год был все-таки более спокойным в плане публичной политики, в отличие от 2017–18, когда шла президентская кампания Навального и потом выборы. Где вы были в это время?

– Я никогда не голосовала за Путина. Я еще в 99-м году поняла, что нашей стране приходит поэтапный конец. Мне было всего 16 лет, мой брат, он старше на четыре года, сказал: "Все, этой стране – конец. Пришло чудовище!" Мне его фразы хватило. Потом был "Норд-Ост", Беслан, аннексия Крыма. Я уже смотрела на это с грустью и болью. Когда же народ проснется? И я понимаю, что никогда! Где я была? У нас выборов в Усмани нет. Есть какие-то местные клоуны, которые либо бумажки перекладывают, либо помогают воровать. Усмань – полнейшее дно в этом отношении. У нас политической жизни нет, оппозиции в Усмани нет, абсолютное дно – коррупция, воровство и кумовство.

– То есть вы не занимались ни политикой, ни каким-либо активизмом?

– Абсолютно! Кстати, я раз сходила к чиновникам насчет этих маршруток. Представитель Гусева мне говорит: "Вы, небось, сами хотите куда-нибудь – главой, депутатом? Чего вы хотите – денег, власти?" Я говорю: "Какая бы я ни была бедная, я никогда в жизни не вступлю и не прогнусь". Нет, я живу достойно, и мне не стыдно будет в будущем в глаза внукам смотреть. Я не овощ. Это выше всего! Собственно, за это меня и наказали.

– После переезда не скучаете по Усмани?

– Я любила это село и до сих пор рада, когда там что-то происходит. Я не жалею, что я выступила, я не жалею, что меня арестовали, потому что я человек. Я всегда думала – кто я? Например, я могла сказать, что я мама, что я дочка. Я в 19-м году поняла, что я человек и гражданин. Я не терпила, не овощ, я гражданин. Я могу это с абсолютной уверенностью сказать. И мне это придает сил и уверенности. Даже если бы я одна осталась, я – гражданин. Это самое высшее звание, которое я могла получить здесь.

– А не осталось обиды, что родное село отвернулось от вас в трудную минуту?

– В доме, где я жила, соседка выбила площадку – там какие-то лавочки, качели убогие. Я недавно ездила, стены раскрашивала картинками. Я потратила свои деньги на краску, дышала этой краской, убирала собачье говно, бутылки. Я в детстве видела лужу канализации, алкашей и наркоманов. Меня спасали только книги, а жила в полнейшем дне, нищете и голоде. Пускай их дети растут в красоте. Если хоть один ребенок благодаря этой красоте не станет наркоманом, не сядет в тюрьму, я посчитаю, что я прожила жизнь не зря. Это дети, это наши дети! Вот эти люди, которые меня задерживали, раздевали, ведь кто-то им не дал в детстве тепла, доброты и нравственности. Они выросли чудовищами. Это наша всеобщая проблема. Это горе, что дети уходят в наркоманию, что они себя взрывают. Я как могла, попыталась изменить этот мирок. Все, что могла, я делала и буду делать. Из меня не сделают чудовища. Я не буду мстить, я не буду ненавидеть, я не покончу с собой.