Женщины, употребляющие инъекционные наркотики, – одна из самых уязвимых групп в России: они постоянно рискуют жизнью и свободой, сталкиваются с жестокостью и пренебрежением со стороны медиков, полицейских и близких людей, им в разы сложнее воспитывать детей и получать медицинскую помощь, и они меньше защищены от насилия. Фонд содействия защите здоровья и социальной справедливости имени Андрея Рылькова (организация, выполняющая функции иностранного агента, по мнению Минюста РФ) подготовил доклад для Комитета по ликвидации дискриминации в отношении женщин ООН о нарушении в России прав женщин, употребляющих наркотики.
Женщин порицают сильнее из-за того, что к ним в целом предъявляют больше требований, чем к мужчинам, и "аморальное" поведение не вписывается в образ достойной жены, матери и хозяйки, который им навязывает традиционно устроенное общество. Стигматизация наркозависимых женщин – проблема, из которой вытекают все остальные. Например, из-за отношения как к слабым и несамостоятельным существам они сильнее подвержены риску насилия со стороны как близких, так и посторонних людей. Так женщин пытаются "перевоспитать" и "наказать", не понимая, что наркозависимость – это болезнь. Часто родственники выступают инициаторами лишения женщин родительских прав, так как уверены, что те не справятся с материнской ролью. Как правило, это всё приводит к обратному результату: у травмированного, лишенного поддержки человека не остается сил на борьбу с зависимостью, а желание унять боль от пережитых страданий заставляет вновь обращаться к наркотикам.
Женщин ущемляют даже в наркосреде: при групповом употреблении с общим шприцем они, скорее всего, получат его последними, сильнее всех рискуя инфицироваться ВИЧ и гепатитами. Женщин могут заставлять делать самую опасную и неприятную работу, например, ездить за наркотиками и ходить в аптеку. Но бывает и наоборот, когда мужчины контролируют процессы приобретения, хранения и распределения наркотиков, чтобы иметь больше власти над партнершей. Уязвимым положением женщин – особенно если у них сильная "ломка" – могут пользоваться, принуждая их к сексу в обмен на наркотики, деньги или просто так. Так случилось с Марией (имя изменено), чья история упоминается в докладе. Когда ей было 18 лет, знакомый подсадил ее на опий, не рассказав, что вещество вызывает зависимость. Позже он признался, что таким образом хотел привязать девушку к себе. Впоследствии она "неоднократно сталкивалась с угрозами и насилием: у неё отбирали деньги, наркотики, украшения, совершали над ней и физическое сексуализированное насилие, похищали, пытались вовлечь в секс-работу и лишить квартиры, хранили у нее дома оружие и краденые вещи без ее ведома". Из-за того, что Мария всегда получала единственный шприц последней, она быстро инфицировалась ВИЧ. За компонентами для изготовления наркотиков в аптеку девушка ездила одна даже ночью; в одну из поездок таксисты опознали в ней наркозависимую и изнасиловали её. Тогда она испытала сильное чувство вины: дома её ждал партнер (тоже зависимый), и она боялась, что он не простит "измены".
Чтобы заработать на наркотики, женщины могут вовлекаться в секс-работу, что делает их жизнь еще более опасной и трудной. "Изнасилования, физическое и моральное насилие по отношению к ним со стороны клиентов и полицейских является в России рутинным явлением", – говорится в докладе. При этом употребление наркотиков может быть как причиной, так и следствием занятия секс-работой – справляться с ней трезво могут немногие. По словам социальной работницы Фонда имени Андрея Рылькова Влады Жуковской, почти все секс-работницы зависимы от алкоголя или наркотиков.
Наркозависимых женщин дискриминирует не только общество, но и государство. Авторы доклада указывают: российская репрессивная политика, построенная на нетерпимости к употреблению наркотиков, не защищает зависимых, а лишь поощряет плохое отношение к ним, особенно больно нанося удар по женщинам. В то же время немногие НКО, поддерживающие их, подвергают давлению и преследованию – в их число входит и Фонд имени Андрея Рылькова, который признали иностранным агентом.
Что касается домашнего насилия, в России эта проблема стоит остро сама по себе. В стране почти нет работающих инструментов защиты от агрессоров, полицейские неохотно принимают заявления о побоях и отказываются возбуждать уголовные дела, приютов для пострадавших катастрофически мало, а закон, вводящий необходимые меры, так и не принят, несмотря на широкую общественную кампанию. Но если у пострадавших без зависимости есть хоть какие-то шансы получить помощь, то наркозависимые женщины лишены даже такой возможности. Например, они боятся обращаться в полицию – если там поймут, что женщина употребляет наркотики, проблем может стать ещё больше. Шанс, что полицейские помогут защитить от агрессора, практически нулевой.
Ещё одна проблема: кризисные центры для пострадавших от насилия отказывают женщинам в помощи из-за их болезни. Чтобы получить убежище или консультацию специалиста, им надо прекратить употреблять наркотики, что довольно сложно сделать в условиях стресса. При этом в наркологических больницах не оказывают помощи, связанной с пережитым насилием. Отсутствие поддержки, эмоциональная истощенность и страх перед всеми этими трудностями вынуждают женщин оставаться с агрессором.
"Мы могли бы направить женщину в кризисный центр, который бы дал ей с ребенком временное жилье, но сначала ей нужно перестать употреблять наркотики, – рассказывает кейс-менеджер ФАР Екатерина Селиванова о подопечной фонда, живущей с мужем-агрессором. – В полицию обратиться она тоже не может из-за своей зависимости, боится, что ее посадят или заставят сдать кого-то. Но она слишком подавлена, чтобы начать лечиться, у нее просто нет сил на этот сложный и долгий процесс. А жить с этим мужчиной на трезвую голову очень тяжело".
Система наркологического лечения игнорирует и другие женские потребности. К примеру, в России нет бесплатных профильных больниц и реабилитационных центров, в которых мать могла бы находиться с ребенком. Если его не с кем оставить, то от лечения придется отказаться. Таким образом женщинам, которые чаще мужчин воспитывают детей в одиночку и даже в полных семьях несут за них больше ответственности, наркологическая помощь менее доступна. То же касается и пожилых родственников, обязанность по уходу за ними обычно ложится на женщин. Кроме того, Семейный кодекс РФ позволяет лишить человека родительских прав только на основании диагноза "Наркозависимость", даже если в остальном семья благополучная (ЕСПЧ уже признал эту практику нарушением права на частную жизнь). Органы опеки выступают в качестве надзирателей, никак не поддерживая матерей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации, говорится в докладе.
Медработники тоже часто считают наркозависимых второсортными людьми. Такое отношение отражается на качестве помощи, а иногда в ней могут и вовсе отказать. Из-за страха столкнуться с пренебрежением и грубостью многие люди, употребляющие наркотики, избегают обращения в медицинские учреждения, предпочитая терпеть проблемы или пытаясь справляться с ними своими силами. От этого их здоровье страдает еще сильнее. "У людей, употребляющих наркотики, например, исчезают вены. Для медиков это проблема. Врач может обратить на это внимание, сделать грубое замечание. Не у всех есть силы терпеть такое отношение. Эти люди и так живут в постоянном стрессе", – говорит координатор ФАР Максим Малышев.
В январе этого года Екатерина (имя изменено) попала в больницу с воспалением легких. Лечение шло успешно, и через две недели она была готова к выписке. Напоследок ей назначили капельницу с лекарством с множеством побочных эффектов. Пациентке стало хуже, но персонал проигнорировал жалобы, заявив, что причина болей в употреблении наркотиков – несмотря на то что Екатерина была в ремиссии. Рано утром женщину нашли мертвой возле кровати соседки, куда она отползла, пытаясь позвать на помощь. Никто из медиков ответственности не понес.
Отдельная тема – репродуктивные права женщин, употребляющих наркотики. Распространенное мнение, что они не могут иметь здоровых детей, ошибочно. Безусловно, наблюдать за беременной наркозависимой нужно с учетом специфики болезни, но российские гинекологи о ней не знают. Бывает, что врачи отговаривают женщин рожать, мотивируя это тем, что он якобы родится с патологиями. Так было с 31-летней Светланой (имя изменено), которая узнала о беременности после двух лет "в завязке". Ребенок был желанным, развивался нормально, и женщина решила оставить его. По словам Светланы, гинеколог говорила: "Ты что, собралась рожать? Кого ты родишь с такими болезнями?" Нарассказывала ужасов, вплоть до того, что у нее без рук, без ног, без головы, без мозга родится ребенок, и всё это потому, что она зависима. При этом в России нет протоколов для лечения беременных от зависимости и в наркологические больницы их не берут, в том числе потому, что используемые препараты для снятия абстинентного синдрома слишком токсичны. В этом случае могла бы помочь заместительная терапия, но в России она запрещена. В итоге женщины выбирают меньшее из зол и продолжают употреблять во время беременности, рискуя свободой и здоровьем будущего ребенка.
Российские полицейские часто применяют физическое и психологическое насилие к наркозависимым, допрашивают во время "ломок", пользуясь их беспомощным состоянием, проводят незаконные контрольные закупки и подкидывают запрещенные вещества для улучшения статистики по раскрытию преступлений. Женщины особенно часто сталкиваются с произвольными задержаниями (на основании внешнего вида или просто факта того, что они употребляют наркотики, если полицейские знали об этом заранее), принуждением к сотрудничеству и взяткам, угрозами лишения родительских прав и вымогательством сексуальных услуг в обмен на свободу или послабления. Когда квартиру Марии ограбили, полицейские долго не приезжали на вызов и не хотели принимать заявление о преступлении, потому что знали, что девушка употребляет наркотики. Пришедший в итоге участковый угрожал завести уголовное дело на нее саму и таким образом принудил Марию к сексу.
Доля оправдательных приговоров, в том числе за наркопреступления, в России ничтожна
Женщинам сложнее защититься от произвола полицейских, и они вынуждены подчиняться. Им есть чего бояться: Уголовный кодекс Российской Федерации предполагает до десяти лет лишения свободы даже за хранение небольших доз веществ для себя одного. Елена (имя изменено) лежала в больнице, когда у нее случилась передозировка героином. Врачи вызвали полицейских, и женщина призналась им, что вещество по ее просьбе привезла знакомая Наталья (имя изменено). Наталья подписала явку с повинной, а на суде заявила, что сделала это, потому что её допрашивали несколько часов, пока она была в состоянии "ломки", угрожали ей и шантажировали. Тем не менее женщину все равно приговорили к десяти годам колонии. С её трехлетним ребенком остался муж. На фоне происходящего у него развилась тяжелая депрессия, и он покончил с собой. Их с Натальей ребенка теперь воспитывает бабушка.
Доля оправдательных приговоров, в том числе за наркопреступления, в России ничтожна, а судьи не учитывают многих важных факторов. Например, того, что женщины часто психологически зависят от своих партнеров и поэтому начинают употреблять наркотики вместе с ними; что женщин могут принуждать к незаконным действиям с помощью насилия и угроз; что в наркосообществе женщины стоят ниже в иерархии и поэтому у них, как правило, нет информации для заключения сделки со следствием ради мягкого наказания. В местах лишения свободы женщин, употребляющих наркотики, тоже унижают и бьют чаще остальных. Если они еще и ВИЧ-положительные, то их жизнь в СИЗО или колонии может стать невыносимой. Случаи сексуализированного насилия в учреждениях ФСИН тоже не редкость. Об эффективном купировании "ломок" там речи не идет.
Несмотря на то, что Российская Федерация ратифицировала Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, обязанности по ней не соблюдаются, а международные рекомендации игнорируются. Права женщин на равенство, здоровье и защиту от насилия продолжают систематически нарушать. В условиях, когда помощи от государства ждать не приходится, Фонд им. Андрея Рылькова пытается самостоятельно помогать употребляющим женщинам, насколько это возможно. "Но по-настоящему эффективная защита здоровья невозможна в условиях репрессивной наркополитики, поэтому мы пытаемся менять ее с помощью судебных стратегических дел, это такие дела, которые нацелены на глобальные перемены и введение новых законов, нормативов, практик, – говорит президент фонда Аня Саранг. – Еще одна стратегия, которой мы пользуемся, это документация нарушений прав человека. Россия подписала много конвенций, договоров, пактов, и по соблюдению этих договоренностей правительство должно отчитываться. А мы пишем "теневые", то есть альтернативные доклады, в которых отражаем реальную картину".
Правозащитница считает, что гендерное равноправие недостижимо, пока женщин, употребляющих наркотики, систематически угнетают и поражают в правах. "У принципов снижения вреда, которых придерживается наш фонд, и феминизма много общего: это взгляды, направленные на уязвимости и их пересечения, они обращают внимание на самые стигматизированные и дискриминируемые социальные группы, – говорит Саранг. – Феминизм научил нас четко видеть неравенство и искать ресурсы не снаружи, а внутри наших сообществ, чтобы помочь незащищенным людям и делать социальную несправедливость, созданную капитализмом и патриархатом, видимой. Движение за гуманную наркополитику – это, по сути, то же самое".
Евгения Офицерова – журналистка
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
