Знаменитый белорусский режиссер-документалист Юрий Хащеватский одним из первых разглядел в энергичном президенте своей страны будущего диктатора. В 1996 году, задолго до того, как стали исчезать оппозиционные политики, он снял фильм "Обыкновенный президент" о стремительном становлении авторитарного режима в стране и уничтожении демократических институтов. В фильмах "Площадь" (2007) и "Обыкновенные выборы" (2011) Юрий Хащеватский рассказывал о попытках избавиться от диктатора. Этот разговор записан перед новым испытанием для страны: Лукашенко решил во что бы то ни стало остаться у власти, его главные соперники на президентских выборах арестованы, но протест возглавила жена одного из них – Светлана Тихановская.

– Ваш фильм "Обыкновенные выборы" начинается сценой демонстрации в Минске. Огромная толпа скандирует "Уходи!", призыв обращен к Лукашенко. Все выглядит так, будто он обречен, но эти кадры сняты в декабре 2010 года, после очередных президентских выборов. Можно было тогда представить, что и через 10 лет Лукашенко останется у власти?

– Я большой оптимист в этом смысле. Каждый раз думаю, что вот наконец-то, а оно не получается. С течением времени я понял, что необходимо заниматься просветительской работой. И фильм "Обыкновенные выборы" создан только для того, чтобы люди могли понять, что на самом деле происходит. Потому что у нас разрушены связи между людьми. Беларусь – страна небольшая, уютная, но люди плохо знают о том, что происходит по соседству. Разрушены горизонтальные связи – это была целенаправленная политика. Поэтому многие люди ничего не понимали. Например, Бабарико, когда он только начинал свой путь в кандидаты в президенты, в одном из первых интервью заявил, что наконец-то в Белоруссии будут первые честные выборы. Это говорит о том, что даже человек, который решился бросить вызов этой безумной власти, понятия не имел, пока занимался менеджерской деятельностью в банках, что в действительности происходит. И он оказался в тюрьме, к своему, я думаю, удивлению. Он не понимал, с какой машиной сталкивается.

Мы очень часто торопимся, хотим получить результат раньше, чем он созреет. А белорусское общество созревает только сейчас. И еще неизвестно, к сожалению, созрело ли оно до конца или нет. Конечно, возникла ситуация, которой невозможно не восторгаться, романтическая ситуация. Сейчас Тихановскую сравнивают с Жанной Д'Арк. По всем легендам, в том числе и у Ануя в пьесе "Жаворонок", Жанна не хотела этим заниматься, ее заставили внутренние голоса, а Тихановскую заставила любовь к мужу, любовь к дому. Это простая домохозяйка, которую достало. Она мне говорила: "Все это время я спала, но наконец проснулась". Мы торопимся, а общество должно пойти определенный путь просвещения. Задача интеллигенции – делать все для просвещения людей.

– А задача документалиста – фиксировать все, что сейчас происходит. Вы снимаете продолжение "Обыкновенных выборов", ходили на митинги?

– Я не снимаю сейчас. Я уже в зоне риска, мне за 70. Но снимают мои коллеги, с которыми я договариваюсь, они мне приносят материалы. YouTube очень серьезно изменил документальное кино. Оно основывается на фактах, но факт – не главное. В документальном кино главное – осмысление того, что происходит. Сейчас тысячи людей собирают материал для того, чтобы потом его сложить и проанализировать для истории и понять, что с нами происходило эти 30 лет: 26 лет при Лукашенко и еще 4 года до него. Я пытаюсь идти тем же путем, что и Михаил Ромм в "Обыкновенном фашизме". Факты уже были в хронике, Ромм просто собрал и гениально проанализировал, что происходило с людьми. Документальное кино всегда субъективно. У документального кино есть автор, который пропускает все через себя. Объективными должны быть средства массовой информации, предоставляющие площадку для множества мнений. Но мнения художников будут разные. Поэтому я не собираю факты, а пытаюсь выстроить их в ту картину, которая мне кажется правильной.

Смотри также

Третья Беларусь. Юрий Дракохруст – об ошеломительных выборах

– В 1996 году вышел ваш фильм "Обыкновенный президент". Вы более 25 лет наблюдаете Лукашенко. Он сильно изменился за эти годы?

– Очень серьезным образом. Какие-то изменения можно было бы назвать улучшением: например, у него стала грамотнее речь. Но главное, что с ним происходило, начиная с того момента, когда он пришел к власти, – увеличивалось его презрение к людям. Представляете: сельский мальчик без отца. Его, не сомневаюсь, в деревне шпыняли, обзывали, а он вырос и стал еще хуже, чем те его обидчики. Начиная с 1994 года это презрение к людям увеличивалось. Увеличивалась и тяга к колхозной роскоши, к коврам с лебедями. Это сумасшедший дом – в небольшой бедной стране иметь 17 резиденций, тратить миллиарды на самого себя, все эти его "Боинги", "Майбахи", "Теслы", золотые пистолеты, электромобили для Коли, несчастного ребенка. Это выход на уровень потребления, который большинство белорусов даже не хочет иметь. Сумасшедший отрыв от народа. Многие пишут: "Вот он, народный президент". Да какой он народный президент, когда он уже вышел за пределы вида гуманоидов, он совершенно другое создание. Он всегда умел лгать, он невероятный лжец, он чемпион галактики по лжи, его ложь сумела во многом проникнуть в мозги самых умных, самых образованных, самых порядочных людей. Екатерина Шульман, которую я обожаю, говорит: "Лукашенко – создатель государственности Беларуси". Ребята, ну что же вы такие наивные? Почему вы отзываетесь на его ложь? Лукашенко не создавал государственность Беларуси, Лукашенко ее уничтожал для того, чтобы сесть в Кремль на трон. Когда это не получилось, он продолжал ее уничтожать ради того, чтобы получать из Кремля бешеные деньги как напрямую в виде преференций за газ, за нефть, так и по-черному налу: через Беларусь идет огромное количество черных схем, мимо бюджета, делятся, дербанятся между западными контрагентами, кремлевскими группами и самим Лукашенко. Вот чем он занимался – он занимался созданием мафиозной структуры внутри государства. Причем эта мафиозная структура была подмята только под него, на нем сосредоточена.

– Вы сказали, что его презрение к людям растет. Но и презрение людей к нему растет. Даже 10 лет назад, когда вы снимали фильм "Обыкновенные выборы", трудно было представить, что его начнут изображать в виде таракана. Действительно ли он превратился в "Сашу 3 процента", или это фантазия тех, кто мечтает о его свержении?

– 3 процента – это, конечно, преувеличение. Но у нас социология запрещена, социологов преследуют, если они пытаются сделать настоящие исследования. Я думаю, процентов 15 сейчас, и в эти проценты входят номенклатура, которую он кормил за счет нефтяных и газовых поблажек и скидок от России, которой он дал возможность построить свои коттеджи. Он держит определенную часть на подачках, на взятках. И в избирательных комиссиях многие, которые в мечтах о льготах и добавках к зарплате осуществляют всю эту фальсификацию. Они уже начали безумную совершенно фальсификацию, а наблюдателей вышвыривают из участков. У нас это и в 2006 году было, и в 2010-м. Но с тех пор стало гораздо больше людей, которые это понимают. Все видят его сумасшедшую жадность, когда он сделал закон о тунеядцах, при котором те, кто не работает, должны почему-то находить деньги и платить за то, что они без работы. Этот закон прочистил мозги очень многим людям. Около миллиона белорусов зарабатывают деньги за границей: естественно, он решил, что этими деньгами люди должны с ним поделиться. Многие начинают понимать, что он есть на самом деле. Я видел недавно интервью с бабушкой, 92 года, которая говорила: "Вот клещ какой, вцепился в это кресло и сидит. Где бы такую таблетку кто бы ему дал, чтобы его уже там не стало". Это его ядерный электорат в свое время был, 26 лет назад ей было 65, как раз она выходила на пенсию. Вот что произошло за это время: постепенно люди осознают.

– И наверняка сыграла роль ситуация с эпидемией, когда он принял решение скрывать ее масштабы – это тоже пример презрения к народу.

– Сначала он заявил, что никакого ковида нет, что это вообще все диверсия, сделана для того, чтобы посеять панику. Есть такие видео, где он обнимает ребенка и говорит: не носи эту маску, не надо, это глупость. Но я невероятно зауважал белорусское умение почувствовать опасность. Потому что люди начали защищать себя сами, уходить в изоляцию, надевать маски, стараться сохранять социальную дистанцию. Потом, вдруг поняв, что можно срубить на Западе деньги на помощь стране, которая страдает ковидом, он начал говорить о том, какой он был молодец, что мы не поддались панике и всех вылечили. Теперь он получает от европейских структур на это дело 90 миллионов. И все это себе, себе, себе. Ненасытный он. Помните: "Робин Бобин Барабек скушал сорок человек". Вот это он.

– Вы сняли фильм о "Русском мире", в котором рассматриваете презрение к человеку как особое состояние власти не только в Беларуси.

– Да, они возносятся вверх, им кажется, что они схватили Бога за бороду. Они начинают презирать людей, потому что вокруг них люди, которые стоят в очереди, чтобы лизнуть их в то самое место, в которое они загоняют свою страну. Огромное количество холуев, льстецов. Постепенно они вырождаются как личности, я вижу это и по Лукашенко, и по Путину. Власть на пространствах бывшей российской империи уничтожает человека, человек – винтик, а главное – это держава. Эти правители – и не только в советское время – бросали народ в топку своих амбиций. Постепенно народ привык к тому, что он ничто. Ведь правитель серьезным образом влияет на общество. Из людей можно вытащить любое дерьмо, а можно вытащить любое величие. Смотря зачем ты пришел на это место руководить страной, для чего ты здесь оказался.

Очень многие журналисты в России называют Лукашенко замечательным политиком. Да какой он политик? Политик – это человек, который видит будущее своей страны. А интригана, лицемера, подставляльщика, лжеца, который с помощью этих ухищрений крутится и умеет обезопасить свое начальственное положение, называть политиком, мне кажется, в XXI веке уже грешно. Он никакой не политик – он прохиндей. И путинские тоже прохиндеи, они не политики – это очевидно совершенно. Потому что талант политика – видеть будущее страны, а будущее страны – это будущее людей, которые в ней живут. Вот в чем политика – думать не о силовых структурах, а о жизнеустройстве. Поэтому мне очень нравится, что сейчас его пытается сковырнуть с его кресла Светлана Тихановская. Женщина в политике менее заточена на агрессию, чем мужчины, она более терпелива, она более тщательна, она понимает, что такое уровень жизни, что нужно людям в их повседневности, она лучше это чувствует. Поэтому я очень рад, что именно сейчас появилась Светлана Тихановская, на которой сконцентрированы все силы молодой Беларуси.

– Вы снимали оппозиционеров другого поколения, таких, как Андрей Санников. Сейчас пришли новые люди. Чем новое поколение отличается от предыдущих?

– Я снимал и Санникова, еще раньше Захаренко, Виктора Гончара, Станислава Станиславовича Шушкевича. Потом я снимал Милинкевича – это 2006 год, фильм "Площадь" про протест на Октябрьской площади, которую молодежь переименовала в площадь Калиновского в Минске. Молодежь тогдашняя с горящими глазами, их образованность, их умение терпеть, их юмор – это поражало. Их огромная любовь к своему дому, к национальным традициям, к национальным героям, к языку, к символике. Все это не агрессивно, все это очень по-белорусски, очень нежно, деликатно. Сейчас таких молодых людей намного больше. И еще один момент, который мне меньше нравится, но, видимо, это признак времени – они менее романтичны, они более прагматичны, они лучше знают, что надо делать. Грубо говоря, они не "поэты" – они "менеджеры". Их греют не романтические представления, не мечты, а их толкает вперед рациональность выбора жизненного устройства, свое понимание, как надо обустраивать свою страну, сколько надо зарабатывать, какой надо вести образ жизни. В этом смысле они более сильные, потому что они знают, чего хотят, значительно лучше, чем тогдашние.

Смотри также

Превращение человека в бензин. Подлинная история "русского мира"

– Вы можете себе представить, что герой вашего фильма "Обыкновенный президент", увидев эту новую волну протеста, добровольно превратится в пенсионера? Примерно как Пиночет после выборов?

– Нет, это нереально. Пиночет поверил тем, кто ему дал гарантии. Как мы знаем, это ему не очень помогло. А Лукашенко вообще никогда никому не верил, потому что он знал, что сам может любого обмануть, знал, как это легко делается. Поэтому он никогда ни на какую договоренность по поводу своей судьбы, к сожалению, не пойдет. Я говорю "к сожалению", потому что это решило бы очень много сиюминутных проблем. Он ведь знает прекрасно свои скелеты в шкафу, он знает, что растоптал белорусскую Конституцию, а это уголовно наказуемое деяние. Он прекрасно знает свою роль в исчезновении любимых в Белоруссии политиков: Виктора Гончара, Юрия Захаренко. Он знает, что случилось с Геннадием Карпенко. Он многое знает. Он понимает, что от ответа не уйти. Поэтому он будет держаться до последнего, у него другого выхода нет.