Документальный фильм Виталия Манского "Горбачев. Рай" был представлен в Москве сразу после того, как картина получила в Амстердаме премию фестиваля IDFA за лучшую режиссуру. Авторы надеются, что в России фильм смогут увидеть многие. О том, почему это важно, в интервью Радио Свобода рассказал автор сценария, драматург Александр Гельман.

– Это не первый фильм о Михаиле Горбачеве, который вы делаете вместе с Виталием Манским. Первый назывался "Горбачев. После империи". Это было задумано как сериал?

– После того фильма прошло 20 лет. Многое изменилось, и сам Михаил Сергеевич, и мир. И обстоятельства в мире стали похуже, и в стране не самые лучшие перемены. Так получилось, что это выглядит как продолжение, но на самом деле такой идеи не было, мы думали именно о том, что, во-первых, стали всё чаще нападать на Горбачева, критиковать его, винить в том, что он развалил СССР и так далее. И в этой связи хотелось, чтобы он сам о себе рассказал, сказал, что он думает, как видит прошлое, настоящее и будущее. Не мне судить, получилось или нет, но, судя по отзывам, все-таки получилось, и я очень рад, что мы не разочаровали зрителя…

Смотри также

Горбачев и пандемия

– Горбачев в этом фильме абсолютно земной и искренний человек. При этом он не просто первый и единственный президент СССР, но и человек, который глобально изменил мир.

– Надо сказать, что за те годы, которые прошли с тех пор, как Михаил Сергеевич ушел от власти, и до сегодняшнего дня, он сам во многом изменился тоже. Он познал в жизни много несчастий, неудач. Вы помните, в 1996 году он участвовал в выборах президента России и тогда получил меньше 1 процента. Это сам по себе очень интересный период, когда Горбачев по-настоящему познал во многом свой народ и противоречия внутри народа. Нам показалось, что это важно – показать, как изменился тот человек, который изменил мир, какие выводы он для себя сделал. Отношение к нему самое разное… Где-то за границей иногда его чтут больше, чем в родной стране. Ему, конечно, это было больно. И мы, те, кто работал над фильмом, уверены, что эти оценки изменятся – постепенно все яснее станет очень важная роль Горбачева в истории и России, и Советского Союза, и всего мира.

– Среди зрителей этого фильма наверняка будут люди, которые в силу своего возраста или каких-то других причин не очень понимают, кто такой Горбачев и что он делал...

– Да, не происходит разъяснительной работы в направлении объективной оценки перестройки и роли Горбачева. Наоборот, телевидение, радио иногда и что-то плохое скажут, то есть нет желания оценить этот очень сложный период объективно с учетом и недостатков, и положительных вещей. Мы старались в нашей картине немножко возместить эту несправедливость. Не знаю, как нам удалось, но… 2 марта Михаилу Сергеевичу исполнится 90 лет, и мы ждем, что наша картина будет показана по телевидению накануне или в этот день в честь его 90-летия.

– За что бы вы сказали Михаилу Сергеевичу спасибо?

– Во-первых, за доброе отношение ко мне лично. Мы познакомились, когда он еще был секретарем ЦК по сельскому хозяйству. У меня в "Современнике" шла пьеса "Наедине со всеми". И Галя Волчек позвонила и говорит: "Тут пришел смотреть с женой секретарь ЦК Горбачев. (Мы ничего о нем не знали). Может, придешь в конце спектакля, познакомимся". И я приехал в театр. А дело было еще и в том, что накануне в "Правде" была нехорошая статья о пьесе. Я не знаю, читал Горбачев эту статью или не читал, но нам было приятно, что, несмотря на не самые лучшие официальные оценки, секретарь ЦК приехал с женой и поблагодарил нас. Он не стал обсуждать с нами содержание пьесы, историю этой пьесы, но мы видели, что он был рад, что посмотрел спектакль. И сначала знакомство было достаточно поверхностным. А потом я был избран народным депутатом СССР от Союза кинематографистов, и тогда мы уже больше встречались. По-настоящему мы познакомились, когда Горбачева сняли. Я помню, он отмечал 60-летие, и мы с Олегом Ефремовым пришли его поздравить. Он был очень рад, и Раиса Максимовна была рада, потому что было мало народу – только те люди, с которыми он работал. Тогда у Горбачева с Ельциным были сложные отношения...

– Хотя каждый из них сыграл свою значительную роль в истории современной России…

– Я должен сказать, что отношения Ельцина и Горбачева субъективно были ужасными, но объективно они помогали друг другу. Если бы не было Ельцина и все задуманное ГКЧП осуществилось бы, Горбачев мог лишиться свободы и все было бы очень драматично. Горбачев отнесся к Ельцину щадяще. И это, в конце концов, выручило, когда случился путч 1991 года, поскольку был лидер, который мог защитить демократическое направление развития в стране. У Ельцина была масса недостатков, но тем не менее в отношении того, чтобы не было поворота обратно, к дурному социализму, он сыграл положительную роль. И здесь всегда между ними было определенное недопонимание этой объективной стороны. Потому что субъективно они плохо относились друг к другу, возникали конфликты. Но сейчас видно и понятно, что все же они работали в целом в одну сторону – в сторону поддержания демократических усилий в нашей стране.

– Что изменила в вашей жизни перестройка? Вы почувствовали, что можете писать о том, о чем ранее говорить было невозможно?

– Прежде всего исчезла цензура. Более мерзкого явления нет. Я это очень хорошо знаю, поскольку, несмотря на поддержку двух главных режиссеров России – Георгия Товстоногова и Олега Ефремова, все равно приходилось иметь дело с цензурой, что-то вычеркивать, иначе спектакли не принимали. У нас был такой спектакль во МХАТе "Обратная связь". Однажды его посмотрели монгольский лидер Цэдэнбал с женой. Им очень не понравилась постановка, и на следующий день, когда их принимал Суслов, они пожаловались: "Что это такое во МХАТе происходит?" И это было в порядке вещей. Вообще, все, что связано с цензурой, съедает время творческих людей, на это тратятся месяцы и годы. Я мог сделать, может быть, в два раза больше, если бы не цензура. Они вдруг прицепились к пьесе "Скамейка". Мы ходили к Демичеву. Он говорил: "Ну, что это за пьеса?! Проститутка и пьяница! Нет, нет!" Потом я решил отправить Татьяне Дорониной. И Доронина пришла к Демичеву и сказала: "Неужели вы думаете, что я могу играть проститутку!" И он разрешил репетировать, потом смотрел спектакль почти один в зале... Конечно, то, что благодаря перестройке исчезла цензура, – это было большое благо вообще для жизни. Хотя оказалось, что и без цензуры есть достаточно много проблем, которые не решаются. А потом и сама цензура стала понемножечку возрождаться, особенно на телевидении.

Андрей Смирнов придумал такой сериал "История демократии в России". И мы сделали десять серий документального фильма. Я был одним из трех сценаристов. Получился по-настоящему интересный фильм. Его надо было бы в школах показывать, но ни один канал не брал. Андрей Смирнов не мог дозвониться до руководителей каналов, чтобы хотя бы узнать, в чем причина – они просто не брали трубку. Только вот сравнительно недавно телеканал "Дождь" показал этот фильм. Конечно, цензура – это, прежде всего, глупость начальства. Они не понимают, что, в конечном счете, она им мешает. Из-за цензуры мы отстали в генетике и вообще в медицине на много-много лет и теперь не можем догнать даже в условиях, когда что-то хотим сделать, время ушло. Это все связано… Вот простые люди поддерживают запреты, поддерживают цензуру. А ведь на самом деле цензура касается прежде всего именно этих людей, а не писателей. Хороший роман рано или поздно будет опубликован, не пропадет, а вот из-за того, что развитие той же науки задержано на несколько десятилетий, страдают обычные люди… Тысячи людей умерли раньше, чем могли бы! И все из-за того, что у нас не было нужной медицинской техники, необходимых лекарств и так далее…

– Вы сказали, что неплохо было бы о каких-то вещах говорить в школе, с телевизионных экранов. Но это значит признать недостатки в прошлом.

– Вы правы, конечно. Вообще нашей стране нужна эпоха просвещения. Может быть, благодаря телевидению, компьютерам, интернету она станет не такой длинной. Несколько лет интенсивного объяснения нашей истории, ее недостатков, ее положительных моментов. Это очень важно было бы, но пока мы видим на телевидении засилье грязной примитивной пропаганды.

– Вы начинали с документального кино, и именно в документальном кино начали появляться первые ласточки перестройки. Что вы можете сказать о сегодняшнем документальном кино?

– Успехи документального кино в правдивом отражении общества велики. Беда в том, что самые интересные, самые острые документальные фильмы не показывают. Они бывают на фестивалях, но их невозможно увидеть на федеральных телеканалах… Вообще, желание как-то прикрыть какие-то проблемы, существующие в обществе, наверное, не помогают тем, кто хочет удерживаться более длительное время у власти. Но все равно потом это вскрывается. В памяти истории те, кто мешает свободе культуры, свободе искусства, не остаются как важные интересные личности. Хотя все бывает, нельзя сказать, что история справедлива.

– А по отношению к Михаилу Сергеевичу история справедлива?

– Нет, конечно! Это же ненормально, что многие считают, что он развалил СССР. Даже когда картину показывали на "Артдокфесте", какой-то человек вдруг: "А почему ничего не сказано о том, что он развалил СССР?" Я сказал, что "СССР развалил не Горбачев. СССР развалила свобода!" Сам Горбачев думал и надеялся, что можно сочетать свободу и сохранить Советский Союз, но это было невозможно. Ведь СССР сохранялся как единое государство во многом из опасения. Это было такое не целиком добровольное объединение, которое выдавалось за добровольное… Да, конечно, это стало неизбежным результатом свободы. Михаил Сергеевич очень хотел сохранить Советский Союз и много чего делал для этого, но это было невозможно.

– Как бы вы своим внукам и правнукам сказали бы, кто такой Горбачев, что он сделал для мира?

– Это человек, который сделал что-то невероятное для мира и, прежде всего, для своей страны. Он дал возможность более откровенно решать проблемы и, прежде всего, проблему отсутствия свободы в СССР.