Ева Райска (творческий псевдоним Марианны Максимовой) – молодая журналистка, писательница, переводчица, фотограф, жительница Дрогобыча. Представила на фестивале Бруно Шульца фотовыставку из жизни цыган на Западной Украине. Под названием "Ромский дом. Жизнь общины в Дрогобыче" проект был представлен в интернет-журнале документальной фотографии Bird in Flight. Черно-белые карточки, жесткая жизнь людей, которых часто сопровождает непонимание и отверженность. Но они – просто наши соседи, считает Марианна Максимова.
– Цыгане, или ромы, – это цветной мир. Это мир ярких юбок, мир золотозубых красавцев и красавиц. А ваша история черно-белая. Как это решение было принято?
– Ну, во-первых, когда мы говорим о ромах, о цыганах, вот эти образы, как вы говорите, такие яркие, цветочные, это немножко романтизировано. Ромы в действительности, сейчас, в этих маленьких городках, это совсем другая история. Это история о тех же наркотиках уже в детском возрасте, о всяких криминальных делах. Вот эти юбки, цветы, они где-то есть, но не здесь. Это история про более актуальные проблемы.
– Можно ли сказать, что у этой серии фотографий есть качество социального репортажа? Где это снято?
– История началась с того, что я написала первый документальный репортаж про одного рома, который есть на фотографиях, его зовут Артур. У него была такая драматическая история. Он "гаджо", так ромы называют ромов, которые по национальности могут быть ромами, но не живут по законам цыган. Например, этот парень один из тех, кто работает официально на Дрогобычском рынке. Он любит все эти цветные костюмы, и он немножко такая творческая натура. И в ромском патриархальном, герметическом мире это не воспринимается нормально.
– То есть он белая ворона?
– Да. Он как бы сам по себе, ром, который не живет по ромским законам. Он даже не живет с ними в одном поселке, он живет отдельно со своей сестрой и племянниками. Было такое, что его били на улице, до конца неизвестно кто, но есть предположения (за то, что он цыган. – Прим. РС). Он также долго пытался выбраться из наркотиков, он из этого вылез, ему помогли в этом украинские друзья. История началась со знакомства с этим ромом, потому что я всегда его видела на рынке. Он разгружает цветы. И он это делает, потому что у него на рынке есть женщина, в которую он влюблен. И он в конце рабочего дня берет один цветок и дарит ей.
– Вы познакомились, и он согласился фотографироваться?
– Сначала я просто сказала: "Я хочу про тебя написать. Можно, я буду просто приходить на рынок, я буду твоей тенью, это будет документальный репортаж?" Он сказал: "Ну, да, хорошо". И я ходила, ходила, сначала писала, а потом подумала, что фотографии тоже будут хорошим элементом фиксации, визуальным, более будет захватывающий текст.
– С него все началось, а как остальные герои появились?
– Я написала этот репортаж и подумала: достаточно с ромами, нужно браться за другую тему. Но потом я снова захотела вернуться к этой теме, потому что это только одна сторона, один человек, а я хочу больше узнать о ромах. И я начала искать контакты барона, нашла, приехала в поселок, где они живут. Это Дрогобыч еще считается, район Млынки, он такой маргинальный и бандитский, "сходить на Млынки" – это как бы что-то страшное. Но я познакомилась с Русланом, заместителем главы общины, очень хорошим человеком, и он меня проводил туда, в этот поселок, в ромский дом. Первая фотография была сделана в доме барона.
– У вас есть огромная красивая фотография – сидит такой богатый, поживший человек, и у него за спиной…
– …Моисей, картина. Это как раз в доме барона. Для меня это был очень благородный жест, потому что они мне позволили зайти в этот дом, даже делать фотографии, и мне сделали чай, кто-то сказал: "Извините, что у нас нет чего-то к чаю, есть только чай". Такая была история.
– На этих фотографиях мало женщин, но есть молодые мужчины.
– Да, мало женщин, потому что это очень патриархальная, герметическая среда, и женщины, даже когда я хотела их фотографировать, они не хотели, а я не хотела настаивать. Но там есть женщина – это родная сестра Артура, которая тоже не живет со всеми ромами, они живут отдельно, и это еще её история. Вот она совсем другая женщина, очень открытая, светлая, фотографируется. С ней мне удалось как-то наладить контакт.
– А кто парни и девочки на фотокарточках?
– Там есть дети Нарциссы, сестры Артура. Это Захар, Руслан, Мария, Фияма. А несколько портретов я сделала просто на улице, это уличные дети, которые просили милостыню. Я говорю: "Давай я тебя сфотографирую, потом тебе эту фотографию дам, но ты уже не будешь просить". И он всегда ждет: "А, хорошо". У нас такая игра получается. Они тоже живут в этом поселке, они из очень бедных семей.
– Ощущение, что все это сделано в такую погоду – туман, сумрак, нет солнца, ничего яркого… Мне кажется или так и было?
– Да, это была осень-зима. Припоминаю, когда мы ехали в этот поселок к очень бедным ромам, была зима, пурга, и они все в тапках на босу ногу, даже босые выбегают из этих домов, приветствуют меня. Еще была со мной ромка. Что-то происходит в этом их маленьком поселке.
– Кто самый любимый персонаж в этой съемке?
– Ну, наверное, Артур, про которого я впервые написала, познакомилась, и который всегда мне рассказывает трогательные истории. Недавно у него умерла мама, он очень её любил, у нее была онкология. Я его видела в этот день, когда она умерла, и я впервые увидела, как он плачет. Он всегда был очень радостный, веселый, а тут он заплакал. Я как раз хотела его фотографировать, но не стала, хотя могли бы выйти хорошие фотографии, драматические, но нет. И он мне потом говорил: "Ну, приходи к нам в гости. Мамы уже нет, но сестра приготовит голубцы или еще что-то". Такие моменты очень трогательные.
– Как герои себя узнавали на фотокарточках? Была какая-то критика с их стороны?
– Да нет, для них это всегда какая-то радость. Когда ты фотографируешь, они только всегда просят, чтобы потом эти фотографии им отослать. Но у них нет почты, поэтому нужно просто отвезти фотографии им домой, в подарок. Я когда-то Артуру дала фотографии, и когда пришла к ним домой второй раз, увидела, что там одна моя фотокарточка на стене висела.
– Какова была ваша цель? Показать, что они другие, что они живут в своем мире? Или что они такие же, как все?
– Собственно, не очень хотелось их делать какими-то экзотическими. А просто показать, что это соседи, которые рядом с нами, которые такие же, как мы, простые, когда мы забываем, что это ром, не ром, бедный, не бедный, а мы говорим на равных. Это просто соседи, которые заслуживают как минимум общения и внимания.
– Эта тема была как-то связана с образом Шульца, с образом Дрогобыча?
– Дрогобычские ромы для меня – это как Шульц, которого мы до конца не можем открыть. То есть он есть, и его нет, мы даже не знаем до конца, где его могила, есть только предположения. Есть предположение, что он похоронен на кладбище, где находится мой дом. Там похоронены его родители и, может быть, сам Шульц. Этот район называется Лан, где когда-то жили евреи Дрогобыча, и там есть старое еврейское кладбище. И вот у меня был всегда такой интерес: зайти в дом к рому и посмотреть, что там делается, за этими дверьми, какая жизнь там. И, собственно, Ежи Фицовский, который открыл великую поэтессу Папушу: когда-то давным-давно я встретила его книгу "Цыгане в Польше. История и традиции", и все эти фотокарточки, которые он делал в таборе ромском, когда с ними был, это меня вдохновило на такое локальное исследование.
– Папуша тоже появляется у вас где-то на фотографиях?
– Я упоминаю о ней в описании. Недавно я начала работать с таким проектом Culturom, это проект Международного фонда "Відродження" ("Возрождение"). Я работаю в секторе исследования ромской литературы, и у меня было интересное интервью с украинской поэтессой Марианной Кияновской, которая изучала биографию и творчество Папуши. Выходит по её исследованию, что Папуша не только польская ромская, но и украинская поэтесса, она много времени провела на Волыни, и это дает нам право говорить о ней в украинском контексте.
Когда я первый раз ехала в поселок ромов, за мной заехал на машине этот Руслан, один из главных. И у меня был такой страх, что я еду туда, в такой район. Я всю дорогу думала: боже, что будет дальше, зачем я это все делаю? Но потом, когда ты уже входишь в дом, пьешь чай, знакомишься ближе, ты понимаешь, что страха нет, просто у нас стереотипы в голове. Это банально сказано, но таковы были мои ощущения.
Слушайте подкаст Вавилон Москва на сайте Радио Свобода.
Поездка на Фестиваль Бруно Шульца осуществлена и материал подготовлен при поддержке программы "Культура в движении" Гёте-института в России.
Подписывайтесь на нас здесь и в Telegram
Слушайте на Apple podcast, Google podcast, Spotify
