В десяти километрах от Красноярска расположены скалы, получившие название Столбы. Местные жители совершают восхождения на них свыше 100 лет. Столбы превратились в культовое место и породили неформальное движение – "столбизм".
"С альпинизмом это связано, поскольку опыт свободного лазания даёт большое преимущество, но это не спорт и не туризм, это образ жизни. Главное слово столбизма – свобода", – говорит Алексей Бабий, председатель красноярского "Мемориала".
Громадная надпись "Свобода" нанесена на скалу "Второй столб. Согласно книге Ивана Беляка “Край причудливых скал”, в конце 19-го века в Столбах проводились "нелегальные собрания революционно настроенной молодежи", а в 1899 году энтузиасты нанесли на скалу надпись.
"Это территория свободы, сюда всегда ходили люди, которые свободны, – говорят нынешние столбисты, – здесь не работают законы государства. Они работают внизу".
Люди, которые не могут жить без Столбов, – в фильме Максима Пахомова и Никиты Татарского "Столбизм. Свобода на скалах".
Это опасное занятие. Люди ходят на Столбы без страховки, порой падают и бьются, иногда гибнут. Радий Валеев пришел на Столбы из секции по скалолазанию, и – показывая на одну из скал – рассказывает про ход под названием "Мясо": "там упал человек, "в мясо" разбился. На "Мясо" я без страховки не хожу".
Ходы – это скалолазные маршруты, их десятки на Столбах. У Валеева – 28 переломов, "которые помнит": ребра, позвоночник в двух местах, обе ноги, пальцы, рука два раза. "Человек когда не очень разумный, бог его учит таким образом".
Один из энтузиастов говорит: "Это похоже на скалолазание, но не совсем, не об этом. Скалолазание – это спорт, быстрее, выше, сильнее, а столбизм – скорее образ жизни. Открыли скалы лет 150 назад. Люди начали лазить. Появились заповеди столбистов. Первая, самая необычная: ход считается пройденным, только если он пройден без страховки и посторонней помощи, то есть ты один на один со скалой, сам за себя отвечаешь полностью. Без страховки, жизнь на кончиках твоих пальцев".
80-летний Виталий Павлов начал ходить на Столбы лет с 10. Он работал в "Аэрофлоте" инструктором по летной подготовке, увлекался альпинизмом, поездил по стране, был в разных горах и говорит, что потерял многих друзей – и в горах, и на Столбах: "По-настоящему свободен человек никогда не бывает, наверное. А когда ты лезешь по скале, высота почти 30 метров, и только ты. Это не какое-то хвастовство, с веревкой можно затянуть и корову, а человеку хочется себя преодолеть. Столбизм – это свободное лазанье по стенам, по скалам, ущельям".
Валеев вспоминает про советские времена, когда за "ирокез" на голове могла остановить милиция, оперативно-комсомольский отряд или просто "консервативные люди", недовольные внешним видом. А на Столбах люди ходили – фески, тюбетейки, шаровары, кушаки: "Люди немножко другие, более свободные. Вот была пандемия, заповедник закрыли. А что значит для меня не пойти на Столбы – у меня ломка, я не могу не пойти, мне надо. Штраф двойной, в совокупности тысяч восемь, деньги для Красноярска приличные. Неохота попадаться, приезжаешь пораньше, пока лесников нет, позже уходишь. Потом нас начали ловить на Столбах. Один из них умудрился залезть на столб: "Давайте я буду протокол составлять". – "Ну давай". Побежали! Мужик, ты с кем собрался соревноваться? Я нырнул в щелку, растворился – меня нет. Я дома же, как меня здесь поймать, забавный ты парень. Нас пытались ловить, дроны запускали. Мы угорали. Опять же дух теряется, мы становимся очень законопослушными. С одной стороны, это здорово, а с другой стороны, теряется жилка такая. Поймите, мир двигают не законопослушные граждане".
Валеев вспоминает, как поднимался на Столбы с могучим 20-летним парнем, которому иногда приходилось останавливаться – плакал от страха: "Такая детина, у него слезы катятся. Постоял, пошли дальше. Прошли поворот, он снова забился в щелку, снова плачет. Короче, мы раз шесть или семь останавливались. И вот он на вершине, такой счастливый. У меня такое уважение к человеку. Он не стеснялся, да, ему было страшно до того, что он рыдал, как маленький ребенок. Это самая вещь прекрасная, когда человек рождается, это рождение. Тварь дрожащая, раз – и человек. Я могу, и все хорошо. Мне это важно. Когда ты собрался, дух человеческий проявляется. Это столбизм. Можно сдаться, но нет, я пошел".
Павлов говорит: "Были моменты, когда думал – все, отлазился. Конечно, иногда считаешь: лучше погибнуть, чем быть калекой. Бывает, падают, гибнут в горах, причем очень хорошие скалолазы, альпинисты. Друг был мой, вместе 25 лет почти ходили, погиб, Теплых Володя. Очень хорошо лазил, многих учил, и я у него научился, многое перенял. Талант. Его фотографировали, когда он шагнул, у него ноги оторвались [от скалы], падал. Жил еще полтора часа". Павлов говорит, что теперь ходит на Столбы реже – но ходит: "Я считаю, человек должен всю жизнь что-то делать, трудиться, обязательно. Это дает тебе повод. Ты встаешь утром бодренький и идешь, знаешь, что что-то надо. Тогда человек живет".
