Оказавшись в чужой стране, человек меняет имя для простоты произношения, профессию, привычки, случается – внешность, но возможна ли полная смена идентичности? Если верить популярному нарративу, именно это произошло с героем очередного эпизода подкаста "Обратный адрес". Но не ошибаются ли авторы этой занимательной истории, истории жизни террориста-народовольца, двойного агента и профессора американского университета?
Агента-провокатора как метод борьбы с преступностью придумал отец французского уголовного розыска Эжен Франсуа Видок, но подлинного совершенства эта тактика достигла в политическом сыске России, прежде всего в деятельности подполковника Отдельного корпуса жандармов, инспектора секретной полиции Георгия Порфирьевича Судейкина.
Эта тактика дожила до наших дней. Взять хотя бы дело "Нового величия" – организации, созданной провокатором, известным под именем Руслан Д. Нет ни одного сколько-нибудь заметного оппозиционера, которого не подозревали бы в тайном сотрудничестве с режимом. Или вот, извольте: Энрике Торрио, вожак военизированной организации "Гордые парни", штурмовавшей Капитолий 6 января, последние 10 лет был, оказывается, осведомителем ФБР. Школа Судейкина по-прежнему востребована.
Главным достижением Георгия Порфирьевича, с которого явно списан князь Глеб Георгиевич Пожарский в "Статском советнике", стала вербовка народовольца Сергея Дегаева. После 1 марта 1881 года, когда цель "Народной воли" – убийство царя – была достигнута, но самодержавие не рухнуло и на уступки революционерам не пошло, партия понесла тяжёлые потери. Она была обезглавлена: почти все члены Исполнительного комитета были арестованы или эмигрировали. Избежавшие репрессий рядовые народовольцы пребывали в смятении. Они лишились идеи. Партия находилась на грани распада и, хотя впоследствии ещё трижды возрождалась, никогда больше не завоевала прежнего устрашающего влияния.
В этих условиях на авансцену выдвинулся отставной штабс-капитан артиллерии Сергей Петрович Дегаев, хорошо образованный и амбициозный. До 1 марта его держали на вторых ролях (его, в частности, привлекали в качестве рабочей силы к рытью знаменитого подкопа на Малой Садовой), а он мечтал о славе. Наступил момент, когда он встретился лицом к лицу с Судейкиным, и мечты почти сбылись. Что же произошло между ними? Чем соблазнил Судейкин Дегаева? И что из этого вышло?
Обсудить эту тему я предложил историку Любови Куртыновой. Она к тому же знаток детектива, а это знание нам сейчас понадобится.
– Люба, при внимательном чтении источников возникает странное чувство. С одной стороны, охота на царя, теракты, аресты, допросы, приговоры – все это несомненная и суровая реальность, а с другой – не покидает ощущение, что все действующие лица жили в каком-то иллюзорном мире.
Это было время, когда реальность начала расползаться под руками у людей
– Сегодня мы говорим о, казалось бы, несомненном историческом эпизоде. Никто не может отрицать того, что дело Дегаева было и что оно повлекло за собой массу серьёзнейших последствий, в том числе и глобальных, очень важных для истории России. С другой стороны, однако, мы говорим о времени, когда впервые возник вопрос о том, что такое личность человека, едина ли она. Это было время, когда реальность начала расползаться под руками у людей. "Доктор Джекил и мистер Хайд" – прекрасный пример того, о чем можно говорить в этом случае.
Кто такой Судейкин? То ли он шизофреник, зарвавшийся, уверовавший в собственное всемогущество, то ли он обычный полицейский, который под влиянием французской детективной литературы набрел на такой метод работы со своими противниками, как внедрение провокаторов в среду политических врагов. Но даже этого мы не знаем ниоткуда, кроме романа Юрия Давыдова "Глухая пора листопада". То, что Судейкин перевёлся из гвардейского полка в корпус жандармов, мы знаем, об этом есть документы. То, что это было связано с его амбициями, тоже вполне вероятно. Жандармский корпус сразу же давал повышение в чине, более высокое жалование. Возможно, Судейкин также считал, что на фоне жандармов, которые были не так хорошо образованы, как гвардейские офицеры, он сможет развернуться решительнее.
А вот правда ли то, что к середине своей карьеры он, в лучших традициях мировой фантастики и детективной литературы, вообразил себя злым гением, который может либо спасти, либо погубить страну, – об этом мы знаем только со слов Дегаева. Судейкин записок не оставлял, а Дегаев был единственным человеком, с которым он якобы делился своими планами на будущее. У Дегаева была масса причин исказить то, о чём ему говорил Судейкин, просто не говорить того, что ему сказал Судейкин, или, в конце концов, изобрести полностью все то, что ему говорили или не говорили, из собственной головы. То есть, когда мы говорим о Судейкине, мы остаемся лишь с несколькими фактами: он перевёлся из гвардейского корпуса в жандармский, его главной целью была организация "Народная воля", и он стремился к тому, чтобы ликвидировать эту организацию и обезвредить ее. Мы знаем, что он завербовал в ходе этой работы Сергея Дегаева.
Судейкин обладал даром убеждения или лучше сказать – обольщения. Он усердно, не жалея красноречия, внушал арестованным революционерам, что, в сущности, разделяет их взгляды, только действовать предлагает иначе. Первым из двух братьев Дегаевых в его сети угодил младший брат Владимир. Он попался с прокламациями. Судейкин обольстил Владимира разговорами о том, что он сам конституционалист и либерал, не одобряет обычные методы полиции, что у него с народовольцами, в сущности, одна цель, но для ее достижения им нужно объединить усилия, а главное – отказаться от террора. Он предложил Владимиру сотрудничество – ни в коем случае не осведомительство. "Ни одного предательства, ни одной выдачи я от вас не потребую", – говорил он.
– Владимир Дегаев был до такой степени очарован, что, во-первых, он пришел к своим товарищам и сказал: "Жаль, что он не революционер, какую пользу он мог бы принести делу революции". А во-вторых, он искренне поверил, что сможет работать с Судейкиным, сможет стать полезным "Народной воле", станет двойным агентом, будет поставлять какие-то полезные для народовольцев сведения. План совершенно безумный и хорошо показывающий, что все в то время были в некоем отрыве от реальности и не вполне отдавали себе отчет, что на самом деле возможно, что невозможно, что есть фантазия, а что реальность. Прежде всего – ради чего опытный уже к тому времени жандармский офицер тратил своё время на 17-летнего мальчишку, в принципе не очень понятно. Мальчишка не имел доступа ни к каким высшим кругам "Народной воли". А второе – это то, что "Народная воля" в лице, правда, только одного члена Исполнительного комитета, к которому Владимир пришел с восторженным предложением стать вторым Клеточниковым, согласилась, дала на это "добро".
Николай Клеточников, к тому времени уже арестованный, был "кротом" "Народной воли" в Департаменте полиции. Но никакого сравнения между ним, опытным чиновником, решившимся на самоотречение, и романтически настроенным юношей быть, конечно, не может. Членом исполкома, давшим санкцию на внедрение Владимира Дегаева, был Савелий Златопольский – единственный из руководства "Народной воли", проживавший тогда в Петербурге. Разумеется, Судейкин и не думал посвящать Дегаева-младшего в тайны своего ведомства. Он просто рассчитывал через него добраться до верхов партии. И не просчитался.
– Это почти сценарий. Если об этом думать с точки зрения художественного вымысла, как о романе или сценарии, наверное, можно было бы сказать, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сначала Судейкин допрашивал и очаровал младшего брата Владимира, а потом, спустя некоторое время, в Одессе арестован старший брат Сергей Дегаев, который к этому времени значительно ближе уже был к исполкому, стремился попасть в исполком "Народной воли", но его туда не принимали. И вот на провале типографии в Одессе арестован Сергей Дегаев. Судейкин бросает все дела в Петербурге и несется в Одессу для того, чтобы его допросить. Некоторые народовольцы считали, что уже в Одессе Дегаев работал на Судейкина, что это и есть первая провокация, первый провал, который Дегаев организовал. Но никаких доказательств этого нет. Всё, что осталось из воспоминаний, а также из протоколов допросов народовольцев, связанных с этой типографией, свидетельствует о том, что провалилась она по простой неряшливости тех, кто её создавал. Народовольцы перестали соблюдать элементарные правила конспирации. Нет никаких указаний на то, что Дегаев имел отношение к тому, что типография провалилась. Но после её провала возникает очень интересный мотив. Прежде всего, конечно, становится очевидно, что именно в процессе допросов Дегаева после провала типографии Судейкин его вербует. А во-вторых, всё-таки встает вопрос: зачем Судейкину был нужен Дегаев?
Все, что произошло между Судейкиным и Дегаевым, мы знаем либо от самого Дегаева, да и то в пересказе, либо от народовольцев, которые знают это неизвестно откуда. Лев Тихомиров, член исполкома "Народной воли", к тому времени перебравшийся за границу, ссылается на собственноручные письменные показания Дегаева, но почему-то не публикует их, а пересказывает. Он утверждает, что своё согласие на предложение Судейкина Дегаев мотивировал так:
Дальше начинается фантасмагория
"Вы знаете, что за ничтожества составляют так называемую партию. Ведь я был один на всю Россию. Не считать же Веру Фигнер! Я её очень люблю, но какая же она деятельница! Я мог надеяться как-нибудь вырастить организацию из толпы этих плохеньких новобранцев. Но вот я выбыл из строя. Теперь всё пропало. И, как я ни размышлял, приходил к одному заключению, что мне приходится поискать способ сделать что-нибудь из тюрьмы, своими собственными силами, в одиночку".
Дальше начинается фантасмагория. Судейкин предлагает Дегаеву наполеоновский план. Они вместе инсценируют покушение на Судейкина. Получив легкое ранение, Судейкин выходит в отставку. Дегаев создает подконтрольную только ему группу террористов и организует убийства министра внутренних дел графа Дмитрия Толстого, директора департамента полиции Плеве (Судейкин не любил обоих) и великого князя Владимира Александровича (брата Александра III, назначенного регентом до совершеннолетия наследника Николая Александровича). Правительство в панике, умоляет Судейкина вернуться. Судейкин получает диктаторские полномочия, и вместе с Дегаевым они составляют дуумвират – "тайное, но единственно реальное правительство".
Князь Пожарский: Я – человек, который может спасти Россию. Потому что я умен, смел и лишен сантиментов. Мои враги многочисленны и сильны: с одной стороны, фанатики бунта, с другой – тупые и косные боровы в генеральских мундирах...
Нельзя сказать, что эта программа не имела исторических прецедентов. Был в России граф Пален – особа, что называется, приближенная к императору Павлу и одновременно глава заговора против него. Гораздо более близкий по времени пример – граф Лорис-Меликов, министр внутренних дел с чрезвычайными полномочиями при Александре II, жестко подавлявший революционное движение, но и шедший ему на уступки. На Лорис-Меликова как раз покушался террорист-одиночка, и это неудачное покушение сильно подняло акции графа. Этот пример был ещё свеж в памяти. Но, во-первых, в обоих случаях лица, игравшие двойную роль, занимали несравнимо более высокое положение, чем Судейкин, во-вторых, оба потерпели неудачу, пусть и по разным причинам.
Так существовал ли этот безумный план Судейкина? Поверил ли Дегаев Судейкину? Поверил ли Судейкин Дегаеву? Что у каждого из них было на уме на самом деле? Кто кем манипулировал? Мы этого, видимо, уже никогда не узнаем. Но сдается мне, что Борис Акунин, вложивший нечто подобное в уста князя Пожарского, слишком всерьез принял бредовый план Судейкина. То ли Судейкин морочил голову Дегаеву, то ли Дегаев сочинил этот план для оправдания своего предательства. Так или иначе, Дегаев после фиктивного побега начинает выдавать организацию...
Вы знаете, что полагается за десятую долю того, что вы сделали. Вас следовало бы убить
– Начинает выдавать пачками, десятками, списками, – продолжает историк Любовь Куртынова, – И никому не приходит в голову его заподозрить, что отдельно интересно. Народовольцы, которые встречают его после этого фальшивого побега, Фигнер, самый умный человек во всей "Народной воле", остававшийся на свободе и в живых, слушает его рассказ о том, как он засыпал жандармам лицо табаком, и не понимает, что курительный табак для этой цели не используется, он слишком крупно порезан. Только нюхательным табаком можно засыпать человеку глаза так, чтобы он не смог их протереть и ничего не увидел. Но никто не спросил, не усомнился, все только были безумно рады его встретить. И поскольку образовался огромный вакуум в "Народной воле", а аресты шли пачками, то Дегаев стал одним из руководителей, он был вторым человеком после Веры Фигнер, а после того, как арестовали по его наводке Фигнер, он встал во главе организации. Причём если верить опять же документам, то арестовали её следующим образом. Дегаев приехал в Харьков, спросил озабоченно, надежна ли конспиративная квартира. Она сказала, что да. Нет ли какой слежки? Она сказала, что нет. "Ну разве что по улицам будут водить Меркулова, и я столкнусь с ним лицом к лицу". Меркулов был известным уже в "Народной воле" предателем, который действительно использовался именно так: его возили по улицам, и он указывал на знакомые лица. Через некоторое время Вера Фигнер сталкивается на улице именно с Меркуловым. Вся история – это просто чистая детективная литература. Но даже после этого подозрение на Дегаева не падает, даже после этого Дегаев продолжает оставаться во главе "Народной воли", но уже такой "Народной воли", которая действительно толком ничего сделать не может.
Вера Фигнер со старостой Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев Емельяном Ярославским и членом Исполкома "Народной воли" Михаилом Фроленко. 20-е годы
Затем происходит новый поворот сюжета. Дегаев с женой едет за границу (Судейкин ему устроил командировку), является ко Льву Тихомирову и признается ему в предательстве. Непохоже, что это часть дьявольского плана. Тогда что же? Раскаяние? Оба прекрасно знают, с какой беспощадностью "Народная воля" карала предателей. Тихомиров говорит Дегаеву: "Вы совершили величайшее преступление. Вы знаете, что полагается за десятую долю того, что вы сделали. Вас следовало бы убить". И тут же предлагает ему искупить вину – убить Судейкина. После чего вернуться в Париж и ждать решения партийного суда.
– Дальше "детектив" становится ещё хуже. Исполнительный комитет отправляет Дегаева обратно в Россию и просит Германа Лопатина, человека, который пользовался авторитетом, но не был членом партии "Народная воля", поехать в Петербург и разобраться, не предупредив его о том, что они совершенно точно знали: во главе "Народной воли" стоит предатель и провокатор.
Лопатина в итоге арестуют, но Дегаев к этому, похоже, не имеет отношения. Под присмотром Лопатина он действительно организовал убийство Судейкина, хотя его роль оказалась второстепенной, а убивали два других народовольца, Конашевич и Стародворский, причем убивали зверски, ломами.
– Вместо возмездия получилось чудовищное кровавое месиво. И именно это Дегаева, видимо, потом и гнало всю оставшуюся жизнь. Потому что, когда туда приехали жандармы, когда туда приехала полиция, это очень трудно было выдать за политическое убийство.
Оба соучастника Дегаева были арестованы и приговорены к смертной казни с заменой на бессрочную каторгу. Конашевич в Шлиссельбурге сошел с ума и скончался в психиатрической клинике спустя 29 лет после приговора. Стародворский провел в крепости 18 лет, был освобожден по амнистии в октябре 1905 года. Впоследствии знаменитый охотник на шпионов Владимир Бурцев разоблачил его как агента-провокатора.
– А вот история Дегаева становится уже похожа скорее не то на Монте-Кристо, не то на мюзикл, не то на комедию с переодеванием.
Он практически под конвоем был отправлен обратно в Париж, оттуда в Лондон, где ему и объявили решение партии: его прощают ("не будут больше приносить платок"), но он обязан не заниматься больше революционной деятельностью и переселиться в Америку, в чем партия ему поможет. Здесь начинается новая, американская судьба Сергея Дегаева.
– После того как народовольцы позволили Дегаеву покинуть Европу, куда он делся – непонятно, – рассказывает Любовь Куртынова. – По некоторым сведениям, Дегаев и его жена сели на пароход в Лондоне, куда их посадил якобы сам Тихомиров, и отправились в Южную Америку. Потом абсолютно неизвестным путем, не отслеженным никем и никогда, пробрались в Северную Америку, и там уже возникла фигура Александера Пелла. По другим сведениям, Дегаев и его жена отправились, наоборот, не в Южную Америку, а в Северную, в Канаду. Дегаев, который знал французский язык, нашёл там какую-то работу. Жена его тоже находила какие-то занятия, она работала прачкой или прислугой. Он, зная французский язык и активно изучая английский, перебивался случайными приработками. И они совершенно непонятно как, каким образом, при помощи кого, попали в результате в город Сент-Луис, штат Миссури, где впервые возникает документированная фигура – Александер Пелл. Потому что именно в городе Сент-Луис Александер Пелл натурализовался как американский гражданин.
Там он получил работу на каком-то химическом предприятии, трудился инженером несколько лет, продолжал активно изучать английский язык, который у него всё ещё, видимо, был недостаточно хорош, и посещал какие-то неформальные курсы математики, на которых отличился. Впоследствии он по рекомендации организаторов этих курсов поступил в университет Джонса Хопкинса, где был принят в докторантуру. Вот это уже документированные вещи: что некий Александер Пелл натурализовался в Сент-Луисе, Миссури, работал там некоторое время на химическом предприятии, впоследствии поступил в докторантуру университета Джонса Хопкинса, окончил её блестяще, но из-за своего тяжелейшего русского акцента, которого он так и не преодолел, никак не мог найти работу в хорошем университете на Восточном побережье США. Поэтому, когда ему предложили работу в университете Южной Дакоты (а университет тогда был маленький, преподавателей математики там еще не было вообще), его взяли вместе с акцентом, он ухватился за это предложение и переехал в Южную Дакоту.
Собственно, он стал одним из отцов-основателей этого университета. Потому что в тот момент, когда его пригласили, университет был практически никакой, преподавателей там было полдюжины от силы. Университет был маленький, хиленький, раскрутиться основательно никак не мог. Прибытие Пелла оказалось каким-то толчком к внезапному процветанию университета. Хотя он не был основателем, он тем не менее считается одной из главных фигур в истории университета Южной Дакоты в городе Вермилион. Он, несомненно, был основателем, а затем и деканом инженерного факультета. Он долгое время был единственным преподавателем математики в этом университете.
Судя по отзывам студентов, блестяще преподавал, несмотря на тяжелый русский акцент, пользовался огромной популярностью среди преподавателей, студентов и жителей города, поскольку был душой общества. Устраивал приемы для студентов у себя в доме. Был так называемым руководителем первокурсников, он их всегда приглашал к себе домой на какие-то обеды, приемы. Участвовал в спортивных мероприятиях активнейшим образом, способствовал созданию футбольной команды, способствовал созданию шахматного клуба, проявлял безумную активность в общественной жизни. Вообще, судя по всем отзывам его современников и тех, кто его знал в городе Вермилион, был человек открытый, душевный, обаятельный, готовый к любым светским мероприятиям, активно участвовавший в жизни университета, что называется, сверх того, что ему предписывали обязанности и долг. Просто феерическая фигура человека, который занимается общественной работой.
– Но почему все так уверены, что Александер Пелл – это и есть Дегаев? По-моему, тут пропущены какие-то звенья. И по характеру Пелл не имеет ничего общего с Дегаевым.
– Звеньев пропущено очень много. И вообще возникает вопрос очень интересный. Или, скорее, создается ощущение, что, когда кто-то начинает писать о Дегаеве, все, кто этот вопрос затрагивают, как бы встают на цыпочки, начинают ходить очень осторожно, стараясь не задеть какой-то больной внутренний стержень или что-то такое, что всем очень неловко видеть или слышать и о чем всем неловко говорить. Это поразительно на самом деле.
Дегаев вроде бы переписывался со своей сестрой и со своим братом из Соединенных Штатов. Она пишет, что Сергей был очаровательным человеком, всегда был душой компании, обаятельным, милым, его все любили и всё такое прочее. Это совершенно не совпадает с тем, что говорили народовольцы, из которых особенно, мне кажется, достойна доверия Вера Фигнер. Она говорила о Дегаеве как о человеке замкнутом, который с трудом сходился с людьми, плохо мог выражать свои мысли, по крайней мере, плохо их мог формулировать с ходу, не умел говорить публично. И вдруг мы видим профессора, который блестяще читает лекции, любимый профессор, несмотря на тяжелый акцент. Это очень странное несовпадение. Причем здесь, конечно, сестре веры меньше. Они обожали друг друга, это была очень сплоченная семья, брат Владимир обожал старшего брата, младшая сестра обожала старшего брата, и все они восхищались друг другом. Поэтому вряд ли сестре можно сильно доверять.
– С другой стороны, Феликс Лурье описывает Пелла совершенно непохоже на другие источники, из которых, пожалуй, главный – статья "Загадка Дегаева-Пелла" Вона Хардести и Джона Анру, опубликованная в 1972 году.
– Лурье описывает человека, который вёл замкнутый образ жизни, был угрюм, ни с кем не разговаривал, всю жизнь шарахался от каждой тени, в то время как профессор Александер Пелл, как мы видим из этой статьи историков из Южной Дакоты, очень много ездил по стране вместе со своей женой, бывал в Нью-Йорке, бывал в Бостоне, путешествовал за границу, в том числе и в Европу. Они тоже недоумевают, почему он себя так неосторожно вел, но говорят, что, возможно, это было из-за того, что его жена не прижилась в Южной Дакоте, она чувствовала себя там одинокой, она не вписалась в веселое общество, в котором принимал участие ее муж, возможно, он пытался ее таким образом развлечь. Но тем не менее, если Александер Пелл и Сергей Дегаев – одно и то же лицо, такая беспечность просто малообъяснима, если ему действительно было чего опасаться. А то, что он опасался, подтверждается письмами, которые он писал или кто-то писал от его имени – опять же большой вопрос, кто это был.
Теперь считается, что письма под фамилией Филдс в защиту Дегаева писал его младший брат Владимир. Этот же младший брат Владимир распустил также слух, что Сергей Дегаев умер в Новой Зеландии. Если профессор Александер Пелл счастлив и чувствует себя в полной безопасности в Южной Дакоте, то зачем ему распускать слух о том, что Сергей Дегаев умер в Новой Зеландии? С другой стороны, Пелл якобы намекал на то, что он покинул Россию из-за того, что участвовал в революционном движении, из-за того, что он был причастен к каким-то народовольческим кругам, из-за того, что его могли арестовать, потому что у кого-то из арестованных народовольцев в шкафу нашли его фотографию. Он намекал на то, что он человек, причастный к какой-то российской оппозиционной деятельности против царского режима.
– Зачем Дегаеву это было делать?
– Хороший вопрос. А зачем это надо было делать Александеру Пеллу?
– Чтобы возбудить интерес к своей персоне. Он интересничал. Да, он русский. Тогда практически все интеллигентные русские эмигранты были из этой среды, не уезжали же сановники царские.
– Это правда. Есть ещё один, конечно, момент – это статья двух историков из Южной Дакоты, которую мы сейчас на русском языке обсуждаем впервые. На русским языке главным, если не единственным, источником о деле Дегаева была статья Генкина "Предатель С. П. Дегаев в Америке", опубликованная в журнале "Каторга и ссылка". Генкин в этой статье пишет, что о том, что Дегаев и Пелл – это одно лицо, что Дегаев живет сейчас в Америке под именем профессора Пелла, ему сообщила женщина, которую он обозначает только одним инициалом А. Эта женщина якобы была близко знакома с Пеллом-Дегаевым и даже жила у него в доме и тем самым была посвящена в тайну его происхождения и прибытия в Америку. Имени её автор статьи не называет. Тут я хочу ещё раз отметить, что абсолютно все начинают ходить на цыпочках. Какие были основания у Генкина скрывать имя и фамилию женщины, которая дала ему эту информацию, я абсолютно не понимаю. Статья была опубликована в 1933 году, когда Пелл был уже мёртв. Более того, Генкин узнал об этом не в 1933 году, а в 1927-м, когда он работал в Америке, и не посчитал нужным опубликовать эту статью, как только приехал в Россию, не рассказал об этом народовольцам, а почему-то ждал еще шесть лет. Почему нельзя было назвать источник, который ему предоставил эти сведения?
Иосиф Исаевич Генкин, член РСДРП с 1901 года, бывший каторжник, ссыльнопоселенец, меньшевик, с 1922 года работал корреспондентом ТАСС в Монголии, писал статьи по истории революционного движения (между прочим, брошюра "Мятеж на "Очакове", которую "толково, хотя и монотонно" пересказывает Шура Балаганов, – тоже его сочинение), затем работал в Лондоне, а с 1927 по 1929 год – в Нью-Йорке, в информационном отделе Амторга. Вот тогда он, надо полагать, и познакомился с таинственной А., врачом по образованию, полученному в Америке. Впрочем, тайна эта разрешима. В архиве Южнодакотского университета можно найти сведения об Ольге Аверкиевой, которая жила в доме доктора Пелла. В Южную Дакоту она приехала из Айовы, где училась на медицинском факультете тамошнего университета, а в Вермилион, судя по всему, приехала по обмену, на семестр или два, а потом вернулась обратно, в город Де-Мойн, заканчивать образование. В айовской газете Des Moines Register про неё написано, что в Америку она прибыла из Саратова. Документы, о которых идёт речь, датируются 1905–1906 годами. Вряд ли в Южнодакотском университете в то время была ещё одна русская студентка с фамилией на "А", жившая в доме профессора Пелла.
В статье Генкина сказано, что она познакомилась с Дегаевым в Париже, "куда он приезжал в гости к своему брату Владимиру, некогда наивному и восторженному революционеру, а в то время уже ловкому биржевику, разбогатевшему на разных спекуляциях". Сомнительное свидетельство, но речь сейчас не об этом. Ольга Аверкиева, если мы правильно установили ее личность, знала подлинное имя доктора Пелла. Как это ото всех скрывающийся Дегаев проявил вдруг такую неосторожность? И как он ей объяснил смену имени? Напомним: народовольцы его простили, но не простило царское правительство – он разыскивался, подчеркнем это, по обвинению в уголовном преступлении, убийстве. А таких обвиняемых Америка выдавала легко – в отличие от обвиняемых в политических преступлениях. Например, участник одного из покушений на Александра II Лев Гартман преспокойно жил в США под своим собственным именем, в Нью-Йорке и умер.
Народовольцы превратились в заговорщиков и политических авантюристов
Почему Генкин считает нужным скрывать имя Ольги Аверкиевой? Да потому, что она ему ничего не рассказывала. Он эту историю узнал от кого-то другого, а детали присочинил. Или он вообще ничего не узнавал, а ему как госслужащему поручили написать статью. Почему она появилась в печати в 1933-м? Потому что как раз в 30-е годы советская пропаганда пересматривала свое отношение к "Народной воле". В 1912 году Ленин назвал народовольцев героями и прочертил прямую линию от декабристов через Герцена и "Народную волю" к большевикам. Но после года "великого перелома" (1929), когда укрепился режим личной власти Сталина, когда был свернут НЭП, когда началась коллективизация, эта родословная стала неудобной, идеология народничества была объявлена кулацкой, а народовольцы из прямых предшественников большевиков превратились в заговорщиков и политических авантюристов. В этой ситуации кому-то из руководителей агитпропа пришло в голову напомнить о том, что один из вождей "Народной воли" был агентом-провокатором. Никаких шести лет молчания просто не было.
Возвращаясь к вопросу идентичности Пелла-Дегаева. Вот, скажем, портретное сходство...
– Надо сказать, что на фотографиях Сергея Дегаева, сделанных в России, и на фотографиях Александера Пелла, сделанных в то время, когда он жил в Америке, какое-то сходство, несомненно, просматривается.
– Ни почерковедческой экспертизы, ни профессиональной криминалистической экспертизы фотографий никто до сих пор не сделал. Я, конечно, признаю несовершенство тех программ распознавания лиц, которые сейчас можно легко найти в интернете, но я всё же воспользовался некоторыми из них и сличил имеющиеся у нас изображения Дегаева и Пелла. Самый высокий процент сходства у меня получился 55,46. По-моему, маловато. Но самое главное отличие – это, конечно, разница темпераментов.
– Вот это, пожалуй, самый убийственный аргумент против того, что Дегаев и Пелл – это одно и то же лицо. Потому что единственное, что на самом деле может служить каким-то косвенным доказательством, – это то, что у него был серьезный русский акцент, это отмечали все.
– Тут полстраны говорит с акцентом.
Есть и другие аргументы в пользу версии о том, что Дегаев и Пелл – одно и то же лицо. Например, необыкновенные способности Дегаева к математике. Но этого все-таки мало для уверенного вывода. Тумана здесь гораздо больше, чем ясности. Так что вопрос, по моему мнению, остается открытым, как ни жаль расставаться с занимательным сюжетом.
Александер Пелл в 1904 году овдовел. Вторым браком он женился на своей аспирантке Анне Джонсон, которая стала выдающимся математиком и в 1918 году получила место профессора в частном женском колледже Брин Мор в Пенсильвании (его, кстати, окончила моя дочь). Там Александер Пелл и умер в 1921 году. А его вдова (она потом еще раз вышла замуж и известна под тройной фамилией Джонсон-Пелл-Уилер) учредила стипендию его имени, которая присуждается студентам Университета Южной Дакоты по сей день.
Подписывайтесь на подкаст "Обратный адрес" на сайте Радио Свобода
Слушайте наc на APPLE PODCASTS – GOOGLE PODCAST – YANDEX MUSIC
