24-летний Павел Зеленьков – выпускник военного учебного центра при Ростовском государственном медицинском университете – записал видеообращение, в котором рассказал о причинах своего увольнения из армии. Проблемы, с которыми он столкнулся, системные, утверждает Зеленьков, из 40 выпускников его курса, которых в 2020 году распределили в различные войсковые части, один уже уволился и еще десять в стадии увольнения. Какова в реальности армейская медицина и почему молодые военные врачи не хотят служить, он рассказал Радио Свобода.

Просто так лейтенанту уволиться не дают, именно для этого, по словам Зеленькова, он записал видеообращение, чтобы привлечь общественное внимание к существующим проблемам.

– Я целенаправленно поступал на военного врача, для этого отдельно сдавал физкультуру, – делится собеседник. – Тогда мне казалось, что в военной медицине более совершенные подходы, методы диагностики и лечения. Хотелось спасать людей на передовой, оказывать помощь раненым. В военный учебный центр поступить было легче, чем в гражданский медвуз – у Минобороны дефицит кадров и конкурс здесь меньше, чем на обычных факультетах, – рассказывает он. – От учебы остались теплые воспоминания. Но были моменты, когда хотелось уйти из вооруженных сил еще на том этапе. Прежде всего из-за армейского отношения – ты курсант, ты никто. Общались не как с будущим офицером, а как с обычным солдатом. При этом гражданские преподаватели разговаривали с нами уважительно, как с равными.

На четвертом курсе курсантов-медиков направили на стажировку в военно-медицинский батальон. Это что-то среднее между госпиталем и обычной частью, там должна оказываться специализированная медицинская помощь, проводиться операции.

– По факту от медицины только название, это обычная пехота с полевыми выездами. Вся медицина сводилась к показухе. Перед полевым выходом наряжаешься, как на маскарад, тебя фотографируют – отчет отправляют командованию, все возвращаются на свои места. Чем мы занимались? Из месяца стажировки – на медицину, прием пациентов – ушла, в лучшем случае, неделя. Все остальное время выполняли не связанные с ней поручения, ремонтировали технику, перевозили документы.

– После учебы вас направили к первому месту службы. Там картина не отличалась?

– В сентябре прибыл в мотострелковый полк города Клинцы, куда был назначен начальником медицинской службы. Если говорить о медицинском оснащении, то там практически ничего не было. Оказываешь только первую помощь и направляешь дальше по инстанциям, то есть там все не соответствовало тому, для чего изначально создавалось медицинское подразделение.

Командование считает тебя ничтожеством, в лучшем случае – "слышь ты, лейтенант…", будто я не офицер. Мне кажется, это связано с желанием самоутвердиться, ведь их, вероятно, в первые годы службы нещадно гнобили. Но они не понимают, что у нас разные задачи: их – воевать, моя – лечить людей, у меня не военное, а специальное звание.

Достали бесконечные ночные совещания, причем абсолютно бессмысленные и ненужные. Их могли назначить и на 20 часов, и на десять вечера, а построения в пять или шесть утра. Поэтому, когда предложили перевестись в Смоленск в отдельный разведывательный батальон командиром медицинского взвода, я не раздумывая согласился. Хотя и переходил на нижестоящую должность из полка в батальон.

– Если в Клинцах вы прослужили пять месяцев, то в батальоне еще меньше. Почему?

– Изначально обещали, что будут отпускать в медицинский госпиталь – он буквально в 15 минутах ходьбы от батальона. В госпитале совершенно другой уровень и диагностики, и лечения. Это меня, конечно же, заинтересовало. По факту же командир батальона запретил мне это делать. Но есть приказ "три девятки", по которому врач, если нет медицинских дежурств в части, обязан посещать дежурства в госпитале. Вместо этого командир батальона ставил меня в наряды, в подчинении были пять солдат, с которыми я проводил учения и стрельбы как обычный офицер.

Ремонт техники, за которую являлся материально ответственным, проводил за свой же счет. Если что-то сломалось, например, потек радиатор, заявку в автослужбу подавать бесполезно, там сразу говорят, что не будут ее рассматривать. А машина нужна здесь и сейчас. Ее починят, если заплатишь пять или шесть тысяч рублей.

Во время учений на полигоне я заболел, потребовалась госпитализация. Чего я только не наслушался от командира батальона: и что он меня в прокуратуру сдаст, и что я за взятку в госпиталь попал, и что я симулянт! Притом что на учениях для обеспечения жизнедеятельности как таковой я был и не нужен вовсе, там хватало двух фельдшеров.

– Вот вы приняли решение об увольнении. Вас сразу отпустили?

– Исходя из личного опыта и опыта моих однокурсников, отлично знаю, как это происходит – вначале будут уговаривать, захваливать, пообещают должность главного врача. Как только согласишься, пути назад нет. Потому что ничего из обещанного не выполняется. Если после этого вновь заговоришь об увольнении, то общаются уже по-другому: грозят уголовным делом, заявлениями в военную прокуратуру.

Я попытался уволиться, но командир батальона при мне порвал заявление. Тогда я 14 марта отослал его по почте, чтобы уж точно и официально его получили. Письмо пришло на почту через четыре дня, еще две недели его никто не забирал. Позвонил в батальон, пообещал жаловаться в прокуратуру, тогда забрали. Пришел к выводу, что единственный способ уволиться с военной службы, – самому формально нарушить контракт, не выходить на работу.

Смотри также

"Растяжение мышц". Почему парализовало смоленского курсанта

– Не боитесь последствий после видеообращения?

– Осознаю, что они будут. Но, чтобы тебя уволили, нужно стать неудобным начальству, нужно постоянно жаловаться и привлекать внимание общественности. К сожалению, это работает только так. Я не нарушаю закон, не выдаю военную тайну, просто делюсь своим мнением, поэтому в правовом поле меня наказать не могут. Каким вижу будущее? Хотел бы поступить в ординатуру, стать травматологом-ортопедом и лечить людей.

– Подводя итог, как бы описали медицинскую службу в современной российской армии?

– Медицина в ней существует только на уровне госпиталя и выше – военно-медицинской академии, клинического госпиталя имени Бурденко. В войсковом звене как таковой медицины нет. Не потому что люди не хотят заниматься. В мотострелковом полку я пытался поднять медицину, начать делать легкие операции, манипуляции, направлял заявки – все уходило в пустоту. Банально не дают ничего делать. Нет обеспеченности медикаментами и оборудованием, военный медик в армии – никто. Как мне сказали: нам нужны люди на командных должностях, врачей во время войны и так найдут, – говорит Павел Зеленьков.

Редакция Радио Свобода направила запрос в Министерство обороны России с просьбой подтвердить или опровергнуть факты, изложенные в интервью, однако пока не получила ответ.

Леонид Запрудин, лейтенант запаса военно-медицинской службы, выпускник кафедры общественного здоровья и здравоохранения Кубанского государственного медицинского университета рассказал о том, почему молодые специалисты разочаровываются в военной службе: "Советская" армия особо сильно контрастирует с белым халатом. Для меня несколько удивительно, что военный врач столкнулся с матом и "чисткой сортиров" на военной службе вместо работы в госпитале. Ведь если он учился на военной кафедре, то как минимум проходил настоящие военные сборы и все видел во время учебы. Записать видеообращение – это сейчас модно. Правда, вряд ли так можно изменить системную проблему, такого рода обращения осмысленны только по точечным вопросам. Здесь можно только предложить пересмотреть фильм Светланы Басковой "Зелёный слоник". Наша армия ни плоха, ни хороша. Она такая, какая она есть".