Иван Толстой: Загадочные фигуры Второй мировой войны, люди, пропавшие с радаров исследователей. Чем таинственнее такие судьбы, тем сильнее загорается интерес у историка – искать, рыть, добиваться.
Читатели российских журналов, Живого журнала и Фейсбука давно уже следят за работой феноменально трудолюбивого историка Игоря Петрова, живущего в Мюнхене. Самое главное , что его трудолюбие отмечено глубокими знаниями, блестящей интуицией и архивной удачей. Я попросил Игоря Романовича поделиться со слушателями нашей программы наиболее интересными историями из его богатого собрания курьезов.
Игорь Петров: В составленной советскими чекистами справке о человеке, о котором сегодня пойдет речь, написано вот что:
"Сверчков Николай Георгиевич, начальник окружной полиции с июня по сентябрь 1943 года. До этого времени работал с марта 1942 года начальником Смоленской городской полиции. В прошлом житель города Калинина, работал в театре художником. В период оккупации был зам. начальника городской полиции г. Калинина.
За работу у немцев награжден 3 орденами за храбрость II класса в бронзе и серебре с мечами.
Сверчков принимал непосредственное участие в уничтожении цыган в Александровском колхозе".
По соседству со Сверчковым в той же справке фигурирует Николай Алферчик. Он был начальником одного из отделов смоленской полиции, собственно, командовал уничтожением цыган в апреле 1942 года, а впоследствии принимал участие и в ликвидации еврейского гетто в Смоленске, в расстреле евреев в июле 1942.
После войны Алферчик оказался в Австрии, в Зальцбурге, там стал осведомителем американской разведки под "таинственным" псевдонимом Альф, сумел получить документы на чужое имя, под фамилией Павлов переехал сначала в Германию, а затем перебрался в Австралию, где о его прошлом местные власти были осведомлены, но и там его использовали в качестве информатора и дали гражданство в итоге. Только в середине 60-х в советской газете "Голос Родины" появилось несколько статей о нем, в том числе о том, что он живет в Австралии под фамилией Павлов, но это была, похоже, исключительно пропагандистская атака, в итоге Алферчик дожил до почтенных лет, умер в Австралии в 1995 году.
А вот Сверчков, с которого мы начали, казалось бы, пропал бесследно. В открытых источниках нет сведений о том, что советская разведка сумела разыскать его след после войны. Так что попробуем сегодня в ходе передачи сделать то, что советским чекистам не удалось. Сразу подчеркну, что это делается не с целью какого-то суда, Николай Георгиевич Сверчков давно умер, судить некого, а лишь с целью устранения лакуны в биографии одного из самых известных смоленских коллаборационистов.
Вся эта история начинается с Николая Егоровича Сверчкова, деда нашего героя, известного живописца XIX века, академика Императорской Академии художеств, много работавшего по заказам Императорского двора и получившего от царя в качестве награды усадьбу в Царском Селе. У Николая Егоровича был сын Георгий Николаевич, тоже художник, но существенно менее известный. Если поискать в сети, то можно найти на аукционах его картины, пейзажи, лошадей он очень любил рисовать, потому что с юности увлекался конным спортом, был хорошим наездником. Но для интересующей нас истории все это особой роли не играет, потому что он еще в начале прошлого века ушел из семьи, насколько можно понять, там были финансовые проблемы, дом в Царском Селе пришлось продать, а Сверчков уехал в Париж, где и жил все время до своей смерти в 1957 году.
Поэтому в довоенных адресных книгах Санкт-Петербурга его не находим, но находим покинутую им супругу: Мария Ивановна, потомственная дворянка, проживала по адресу Офицерская ул., 10. Соответственно, оставшейся одной Марии Ивановне пришлось растить двух маленьких детей: сына Николая, который родился в Царском Селе в 1898 году, и дочь Марию, она была на два года младше.
Ранняя биография Николая Георгиевича Сверчкова туманна
Ранняя биография Николая Георгиевича Сверчкова туманна. Например, он фигурирует в списке взятых большевиками в Петрограде заложников, который был напечатан в сентябре 1918 года, и там же указано его звание "корнет". Сам же Сверчков в 1926 году утверждал, что окончил Академию Художеств, с 1918 по 1921 год якобы служил в Красной Армии, а затем устроился работать на фарфоровый завод в Петрограде. Последнему есть вещественное подтверждение - на сетевом аукционе можно найти фотографию одной расписанной им тарелки. Но в 1923 году Николай покинул завод, так как больше чем роспись тарелок его привлекали другие увлечения – а именно кино и эзотерика. Весной 1924 года он с одним коллегой решил организовать киноэкспериментальную мастерскую для создания нового вида фильма-агитки "Киноплакат". Сестра Сверчкова Мария к этому времени тоже делала карьеру в кино, снимаясь в фильмах и написав киносценарий под мощным названием "Доля ты русская, долюшка женская".
Параллельно с этим и Николай и Мария вступили в масонскую ложу. Тут я должен сказать, что ни в коем случае не являюсь специалистом по масонству, ничего не смыслю в посвящениях и обрядах, а лишь пользуюсь материалами, опубликованными историком Андреем Леонидовичем Никитиным в книге "Эзотерическое масонство в Советской России". В двух словах история такова: в 1887 году во Франции Папюсом был основан орден Мартинистов. В 1910 году создается петербургское отделение этого ордена, во главе которого оказывается оккультист Григорий Мебес. Вскоре он отходит от парижского центра и организует собственный автономный разряд мартинизма. Примерно тогда же он читает лекции по оккультизму, которые публикуются и пользуются большой популярностью (кстати, по сей день переиздаются). Уже после революции генеральным секретарем ордена становится некто Борис Астромов. Вскоре он расходится с Мебесом и организует собственную ложу "Астрея" и еще несколько примыкающих к ней лож. В них он привлекает несколько десятков человек, в том числе Сверчкова, которого заставляет рисовать собственные портреты в костюмах прошлых веков, якобы в его прошлых инкарнациях.
Он привлекает Сверчкова, которого заставляет рисовать собственные портреты в костюмах прошлых веков, якобы в его прошлых инкарнациях
При этом если Мебес работает учителем в школе и ведет жизнь скорее келейную, а Астромов наоборот выставляет свои практики напоказ, доходит до того, что в 1925 году Астромов сам является в ГПУ и предлагает свои услуги по освещению масонства, хочет стать информатором ГПУ, при этом рассказывает, что Автономное русское масонство есть тот же коммунизм, что цели масонства и ВКП(б) примерно одинаковы, лишь способы достижения целей слегка разнятся.
Из всего этого возникает так называемое дело ленинградских масонов, достаточно известное, в частности, его увековечил мой добрый друг Дмитрий Львович Быков в одном из своих романов.
На самом деле по тому описанию, которое можно извлечь из протоколов допросов Сверчкова, его сестры Марии и других, занятия Астромова были гораздо ближе к мошенничеству и промискуитету, чем к коммунизму. Закончилось все это арестом всех действующих лиц. Астромова отправили на Соловки, а Сверчков и Мебес получили по три года ссылки как социально опасные элементы.
На сайте memo.ru есть еще одно упоминание об аресте Сверчкова, в 1931 году, на тот момент он проживал в Новгороде. И снова он был лишен на 3 года права проживания в пунктах, определенных специальным перечнем. Возможно, и это был не последний арест. По крайней мере можно точно сказать, что его мать и сестра в марте 1935 года были высланы на пять лет в Астрахань как жена и дочь бывшего дворянина.
В 1941 году, как мы уже знаем Николай Сверчков оказывается в Калинине, где работает театральным художником, а после оккупации города немцами поступает к ним на службу. Разумеется, о своем масонском прошлом он не говорит ни слова, нацисты преследовали масонов и, если бы это выяснилось, он рисковал бы оказаться в числе не тех, кто расстреливал, а тех, кого расстреливали. Но ему удалось это скрыть. После отступления немцев из Калинина Сверчков перебирается в Смоленск, где в конце февраля 1942 года становится начальником городской полиции.
Сверчков перебирается в Смоленск, где в конце февраля 1942 года становится начальником городской полиции
Есть такая книжка "Правда о военном Ржеве", ее автор Евгений Степанович Федоров опубликовал много информации из местного архива КГБ, в частности, там утверждается, что Сверчков в 1942 году работал в Ржеве агентом под кличкой Уваров. Это, как мне кажется, чекистская ошибка идентификации, потому что в двух местах одновременно Сверчков быть не мог, да и не по чину начальнику городской полиции работать простым агентом. Так что насчет Уварова оставим знак вопроса.
Относительно деятельности Сверчкова в Смоленске мы можем опираться на замечательную книгу Павла Марковича Поляна "Борис Меньшагин: Воспоминания. Письма. Документы", из нее также взята цитата, с которой мы начали передачу. Меньшагин при немцах был бургомистром Смоленска, в своих воспоминаниях он пишет:
"В апреле из разговора с начальником городской полиции Н. Г. Сверчковым я узнал, что в первых числах этого месяца немцами были убиты все цыгане, проживавшие в с. Александровском, где до войны существовал специальный цыганский колхоз. Я был поражен и спрашивал: "За что?” –"Как цыгане", – отвечал Сверчков".
Еще в советское время публиковался приказ за подписью Сверчкова о составлениях списков цыган, понятно, с какой целью эти списки составлялись. Еще одна цитата из Меньшагина:
"В сентябре 1942 года ко мне пришел начальник полиции Н. Г. Сверчков и сказал, что на днях ими обнаружены евреи Магидовы, муж и жена, проживавшие по поддельным паспортам".
К этому времени смоленское гетто уже было уничтожено, понятно, что судьба Магидовых после этого была печальна.
Кроме охоты на цыган и евреев полиция, разумеется, занималась арестами людей, подозревавшихся в связях с Москвой или в симпатиях Советам. Уже на время работы Сверчкова начальником полиции был арестован Шалва Сослани. Это достаточно известный до войны писатель, он пошел в писательское ополчение. Долго время, до наших дней считалось, что он пропал без вести осенью 1941, но потом оказалось, что в эмигрантских публикациях есть упоминания о его пребывании в оккупированном Смоленске. И действительно, мне удалось найти документ это подтверждающий, что Сослани погиб на полгода позже, там говорится, что Сослани был весной 1942 арестован по инициативе уже известного Алферчика и расстрелян по всей видимости.
В 1943 году наконец сбылась мечта Сверчкова о карьере киноактера. Нацисты сняли документальный фильм о русской полиции под названием "Наши друзья", и Сверчков там вроде бы сыграл эпизодическую роль начальника партизанского отряда. В реальности же он, конечно, находился по другую сторону баррикад и преследовал партизан, а также местных жителей, подозревавшихся в сотрудничестве с партизанами, проводя и в этом случае бессудные расправы. То есть совершал военные преступления, в этом нет никаких сомнений.
После освобождения Смоленска советские органы составили план мероприятий по установлению фактов и конкретных виновников уничтожения еврейского населения в Смоленске, этот документ доступен на сравнительно новом и весьма полезном портале "Преступления нацистов и их пособников против мирного населения СССР", и там в числе организаторов и исполнителей этого преступления указан начальник полиции Сверчков.
После Смоленска Сверчков служил в полиции Минска, затем транзитом через Польшу оказался в Австрии, как и Алферчик. Есть маргинальное упоминание о его участии в некоей "Национал-социалистической партии России", но это, как мне представляется, анахронизм или ошибка в названии. После окончания войны национал-социализм был по понятным причинам малопопулярен и настолько безбашенными беглецы из СССР не были, чтобы основывать партию с таким названием.
Все. На этом обрыв пленки. Сверчков исчезает совсем. Моя первая публикация в блоге о нем была около десяти лет назад, и с тех пор я пытался выяснить его дальнейшую судьбу. Особые надежды были, когда была оцифрована база данных Бад Арользена, но и там его не оказалось. Я просматривал бесконечные списки австрийских Ди-Пи, более тысячи человек, желающих уехать за океан, – безо всякого успеха.
Иван Толстой: Игорь, поясните, пожалуйста, для тех слушателей, кто еще не в курсе, – что это за архив Бад Арользен?
Игорь Петров: Это архив, в котором собирались документы о перемещенных персонах. То есть кого мы называем дипийцами и, кроме того, материалы о нацистских преступлениях. В этом архиве, материалы которого сейчас большей частью оцифрованы и доступны онлайн любому человеку (можно набрать "архив Бад Арользена" и вы попадете на этот сайт, даже на русском языке), есть, во-первых, материалы о концлагерях, списки концлагерей и карточки людей, которые там сидели, те, которые сохранились, разумеется, списки евреев, которых уничтожали, которых депортировали из самых разных стран, в том числе там есть списки и картотеки перемещенных лиц, их личные дела. Личные дела есть не у всех, карточки есть не у всех. Есть, кроме того, пассажирские листы. Например, когда пароходы отплывали в США или в Южную Америку, то составлялись списки пассажиров. И, что самое замечательное, по ним работает поиск. Немножко надо приспособиться к этому поиску, потому что фамилии могли писаться с разночтениями, имеет смысл, например, искать по именам и годам рождения, а не по фамилиям, в особо сложных случаях. Тем не менее, благодаря этой базе историки могут получить огромное количество информации именно о перемещенных лицах. Это просто настоящий кладезь информации.
Теперь начинается детективная часть истории.
Но база данных Бад Арользена все-таки помогла. В ней нашлась его сестра, та самая киноактриса Мария Сверчкова. Год рождения в ее карточке оказался на пять лет раньше, чем в советских документах. Но место рождения - Царское Село, отчество Георгиевна – было очень похоже, что это она. В карточке стояло, что ее насильно вывезли в Германию в 1944 году, что до войны она проживала в Риге. Это, как и год рождения, было обманом, чтобы не попасть под насильственную репатриацию. Это в карточках Ди-Пи встречается сплошь и рядом. И вот в начале 1950 года в Бад Наухайм, это земля Гессен, где она жила, приходит приглашение из Чили от некоего Николая Рогалева. Бюрократические шестеренки вращаются очень неспешно, лишь в ноябре 1951 года она получает чилийскую визу в Париже и отплывает в Чили из Генуи на корабле с поэтичным именем "Бьянкамано".
Я решил посмотреть, а знает ли интернет что-нибудь о Николае Рогалеве, который ее пригласил. Оказалось, знает и немало, хотя информация, в основном, на испанском языке. Николай Рогалев Гирс прибыл в Чили из Аргентины в августе 1948 года. Он фактически заново основал в Чили орден Мартинистов, возглавлял его под именем Мастер Набусар. За короткое время в ложу вступило более 30 человек. Он связался с Парижем, где жил сын Папюса, установив, так сказать, связь с истоками мартинизма. В 1963 году там произошел какой-то раскол, так как из Парижа требовали, что ложу в стране должен возглавлять человек, в ней рожденный. А Рогалев-Гирс родился в России. Но, тем не менее, Рогалев Гирс успел распространить свет мартинизма, в кавычках или без, как угодно, сначала по разным городам Чили, а потом в Аргентину, Перу, Парагвай, Мексику, Панаму и Венесуэлу, то есть на пол-Латинской Америки. Мастера Набусара до сих пор очень почитают в Чили, в 2006 году ему установили новое надгробие, на котором указаны его масонские регалии, в сети можно посмотреть фотографии.
Что он рассказывал о своем прошлом? Он рассказывал, что был посвящен в масоны непосредственно Мебесом, по одной версии в 1919 году, по другой и вовсе в 1912. Он учился в военном училище, был арестован вместе с другими кадетами и приговорен к смерти. Но ему удалось бежать с помощью других посвященных, он оказался в Югославии, а затем в Германии. Но когда увидел, что нацисты преследуют масонов и отправляют их в концлагеря, уехал в Южную Америку.
Это место рассказа показалось мне не вполне правдоподобным, потому что создается впечатление, что между нацистской Германией и Южной Америкой ходил трамвай. Не так было просто выбраться из Германии, должны были остаться документы. Но собственно, уже при упоминании об ордене мартинистов у меня в голове. конечно, щелкнуло: а не сам ли это Сверчков устроился в Чили и перевез туда свою сестру?
Конечно, оставался вариант удивительного совпадения: допустим, некий другой мартинист, из того же круга, знакомый с Марией Сверчковой по юности, помог ей по старой памяти перебраться в Чили.
Я присмотрелся к биографическим данным. Оказалось, Рогалева-Гирса тоже зовут Николай Георгиевич. И он родился в том же 1898 году, как и Сверчков. Ну и, наконец, я вспомнил, что по советским данным Сверчков принял немецкое гражданство, посмотрел в Бундесархиве списки фольксдойчей и нашел там его с датой рождения 15.6.1898, та же дата рождения у Рогалева в материалах, доступных в сети (на могиле дата 2.6., с поправкой на разницу между старым и новым стилем)
Когда все факты сходятся подобным образом, разгадка кажется элементарной, но прошу слушателей поверить, факты начинают сходиться только тогда, когда их удается в достаточной мере раскопать, а это занятие очень трудное и ресурсоемкое.
Ну и наконец, в книге "Русские в Чили", которую написали Ольга Ульянова и Кармен Норамбуэна, Мария Сверчкова фигурирует как Мария Сверчкова Гирс, т.е. она взяла ту же прибавку к фамилии, что Николай Рогалев.
Откуда взялся Гирс вообще? Вернемся к карточке Ди-Пи Марии Сверчковой. Девичья фамилия ее и Николая матери – Хирш, в русской транскрипции 19-го – начала 20-го века Гирш, вероятно, немецкого происхождения, что и дало возможность им записаться фольксдойчами во время войны. Рогалев – фамилия тоже не случайная, в одном из источников написано, что Георгий Сверчков, отец Марии и Николая, связал себя узами брака с племянницей херсонского помещика Рогалева.
Каким образом Сверчкову удалось получить документы на другое имя и в одной из первых партий беженцев из Европы отбыть в Аргентину, а уже оттуда в Чили – мы пока не знаем.
В Чили он занимался, помимо продвижения мартинизма, реставрацией произведений искусства, писал картины, особенно любил рисовать лошадей, как и отец. И забавный факт: будучи главой масонской ложи, он в течение 10 лет был представителем в Чили газеты Солоневича "Наша страна", так сказать, масоны пробрались в самое сердце монархического движения.
Вот и вся история о военном преступнике Николае Сверчкове, которого в Южной Америке сегодня почитают как основателя местной ветви мартинизма мастера Набусара.
Я всегда говорю своим друзьям писателям, что им нет смысла стараться выдумывать сюжеты, потому что жизнь всегда выдумает лучше, но они пока меня не слушают.
Нет смысла стараться выдумывать сюжеты, потому что жизнь всегда выдумает лучше
Иван Толстой: Игорь, какой вывод для себя как для исследователя вы делаете из подобных сюжетов? Вот когда все раскопано, вы откидываетесь, руки закладываете за голову и размышляете. О чем?
Игорь Петров: Ни о чем. Я получаю удовлетворение, что биографическая лакуна закрыта и перехожу к какой-нибудь следующей теме. То есть я не вижу здесь никакой морали. Да, такая была история, да, нацисты преследовали масонов. Но вот был такой масон, который служил нацистам и который действительно совершил военные преступления, тут без всяких скидок, в том числе против цыган, против евреев, против русских, в том числе, которые помогали или, может быть, не помогали партизанам, а он их подозревал в этом. А потом опять вернулся, неожиданно или "ожиданно", к своему масонскому существованию и совершенно забыл, что у него была такая военная цезура.
С Олегом Бэйдой не так давно мы опубликовали рассказ (он на русском опубликован и на английском) о человеке по фамилии Бейтельшпахер, который был ученым-почвоведом, известным еще до войны, и после войны он продолжал свою деятельность почвоведческую. Он был русским немцем, в 20-е годы он переехал из Советского Союза в Германию, поэтому знал хорошо русский язык, и после войны в его институт приглашались русские ученые, он перевел книгу знаменитой русской ученой-почвоведа Кононовой.
То есть, гладкая совершенно биография. Но, благодаря мемуарам генерала Хейнрици, которые мы с Олегом не так давно перевели на русский язык и опубликовали, оказалось, что во время войны он занимался бессудными расправами над партизанами, в конце 1941 года, когда еще партизанское движение не было организовано, он просто выбирал людей, которых записывал в партизаны, которые, может быть, и на самом деле были партизанами, и казнил их. В том числе, сам принимал участие в казнях. Вот такая история. Какую из нее можно сделать мораль? А потом вернулся назад в Германию. Мне удалось найти его сослуживицу, которая в 1970-х годах работала вместе с ним в институте, и, конечно, она не могла поверить, что человек, с которым она работала, был во время войны просто бесстрастным убийцей. Она говорила, что это невозможно или, в крайнем случае, что было, то было, и быльем поросло.
Нельзя сделать из этого никаких выводов, кроме того, что надо всегда помнить, что в самых образованных людях, к сожалению, живут совершенно дикие инстинкты. А во время войны возникает хаос, ситуация, к которой люди психологически не готовы, и эти инстинкты могут пробудиться, а потом они могут исчезнуть. И нам надо об этом помнить. Вот, наверное, единственный вывод, который можно сделать из всех этих историй.
Иван Толстой: Насколько велик список таких случаев, таких ситуаций, таких загадочных людей в вашем следопытском кондуите?
Игорь Петров: Хороший вопрос. Чтобы вот совсем загадочных, он, наверное, не слишком велик. Может быть, еще о каких-то людях поговорим. Скажем, эффектных биографий, наверное, несколько десятков.
Иван Толстой: Ничего себе! Это очень много!
Игорь Петров: Я когда-то прочитал замечательную книгу прозаика Терехова "Каменный мост". Там человек очень упорно пытался раскопать некую историю, долбился об нее головой и сумел ее раскопать. Но урок, который я извлек как раз из художественной литературы, что не надо постоянно долбиться в одну и ту же точку. Если что-то не получается, я просто перехожу к какому-то другому сюжету и пока занимаюсь им. И, само собой, как в случае со Сверчковым, получается, что когда-нибудь разгадка находится.
