Ольга Кузнецова, волонтерка штаба Навального в Саратове (штабы Навального российская власть признала экстремистскими), получила политическое убежище в Нидерландах. Осенью два года назад в квартире активистки полицейские провели обыск по делу ФБК (российские власти признали организацию экстремистской). Силовики отобрали у Ольги ноутбук, телефон и заблокировали банковские карты. Летом 2019 года, по словам активистки, ее пытались завербовать сотрудники ФСБ. Они склоняли Ольгу к сотрудничеству, угрожая возбудить против нее уголовное дело. Ольга отказалась и рассказала публично о давлении со стороны ФСБ. “Мама-педагог строго требовала, чтобы полицейские не прятали руки за спину. Она говорила: "Почему руки в карманы засунули. Вытаскивайте немедленно. "Жучков" нам тут еще не хватало". Бабушка периодически заходила в мою комнату и делала полицейским едкие замечания. Спрашивала, собираются ли они закрывать всех оппозиционных активистов. Полицейские отвечали: "Наверное, собираемся. Такое нам дали распоряжение”, – рассказала Ольга об обыске Радио Свобода в феврале 2020 года. Вскоре после этого активистка уехала в Москву и надеялась скрыться от силовиков в огромном городе. Ольга нашла хорошую работу, строила карьерные планы. Но после ареста Лилии Чанышевой Ольге пришлось улететь из России в Нидерланды. Вот что сторонница Навального рассказывает о прошедшем годе.
Ольга просит обращаться к ней на "ты".
– Как ты приняла решение покинуть Россию?
– Я, когда активно помогала штабу Навального в Саратове, постоянно слышала о политэмигрантах. Я понимала, что мне тоже, возможно, придется просить убежище в другой стране, поэтому с 2018 года я собирала все документы, подтверждающие преследование меня как сторонника Навального в России, и бережно хранила их в папочке. Я надеялась, что она мне не потребуется. Я хотела жить только в России. Мне там было хорошо. В 2020 году я нашла в Москве хорошую работу в сфере взаимодействия с клиентами крупной и популярной сети продуктовых магазинов, хорошо зарабатывала, строила карьерные планы и собиралась брать ипотеку. Я жила в замечательном ЖК: малоэтажные домики, красивая территория, цветы, велодорожки. Я собиралась на концерт Егора Крида. С друзьями мы строили планы, как поедем путешествовать за границу следующим летом. До эмиграции я никогда не была в других странах и не летала на самолетах. Я решила, что уеду из России только в ситуации очевидной прямой опасности, если мне будет угрожать уголовное преследование. В конце октября после объединения уголовных дел против сторонников Навального следователь прислал мне повестку в суд о продлении ареста моего имущества. Я хотела туда прийти и посмотреть им в глаза. Но бывший координатор штаба Навального напугал меня и сказал, что опасно ходить на суд, а также что мне в целом угрожает опасность при развитии уголовного дела. Мне известно, что на допросах в СК свидетелей переводят в обвиняемых. Тогда я поняла, что мне надо бежать из страны, я купила билет в Грузию, и у меня случилась истерика, хотя я обычно хорошо справляюсь со своими эмоциями. Я позвонила маме, плакала, говорила, что мне надо эмигрировать, а я не могу. Я полностью была погружена в жизнь в России и не представляла, что вне ее у меня может быть жизнь. У меня была истерика, а мама спокойным голосом предложила мне составить план эмиграции. Я не полетела в Грузию тогда, но отвезла своего кота к друзьям, а вещи к маме. У мамы и бабушки кота нельзя было оставить: у них и так живут шесть кошек. После ареста Лилии Чанышевой я поняла, что все, выбора у меня уже нет, надо уезжать. В этот же день, 10 ноября, я улетела из России в Армению, а затем – в Грузию. В Армении я провела четыре дня, в Грузии три недели. И все это время я писала сочинение на тему "Как я провела последние три года в оппозиции". И все время с момента отъезда из России я думала: "Не дай бог, мне откажут в политическом убежище и вернут в Россию".
– Почему ты не осталась в Грузии как многие оппозиционеры, а полетела в Амстердам?
– Насколько мне известно, Нидерланды не выдают России политбеженцев. Армению и Грузию в этом плане я сочла менее надежным вариантом.
– Почему ты думаешь, что в России тебе грозила опасность?
– Я была одним из следующих кандидатов на "посадку". Я по документам, которые видела во время обыска в 2019 году, проходила у силовиков как сотрудница штаба Навального, хотя я никогда не работала в штабе. Я уверена, что сначала будут охотиться на координаторов и сотрудников, многие из которых уже эмигрировали, затем – на активных волонтеров, а далее на всех, кто хоть как-то помогал структурам Навального. Очевидно, что режим решил задавить всю оппозицию. Я и сейчас свидетель по уголовному, теперь и экстремистскому, делу. Моя техника до сих пор изъята, а счета заблокированы, новые счета тоже могли бы в любой момент заблокировать.
Очевидно, что режим решил задавить всю оппозицию
– Когда ты перестала помогать штабам Навального?
– Можно сказать, я не переставала. После обыска у меня стала зашкаливать тревожность, я подскакивала от любого шума за входной дверью. И я все время ждала, когда они снова проведут обыск и меня "закроют". В 2020 году я закончила учиться в вузе и уехала в Москву. Я надеялась, что в мегаполисе меня никто не найдет, и собиралась сделать карьеру в сфере клиентского сервиса. Как известно, сервисы в Москве развиты лучше, чем во многих столицах мира. В Москве я продолжала помогать штабам Навального и ходила на все январские акции в поддержку Навального. В апреле я была волонтером "ОВД-Инфо" и помогала задержанным. В июле и августе я работала волонтером в штабе Любови Соболь. Я планировала затеряться в Москве, но не получилось. Я бы себе не простила, если бы после отравления Навального в такой важный момент перестала бы заниматься политикой.
– Москва, на мой взгляд, идеальный город для карьеры, которую ты для себя выбрала. Ты не жалеешь, что тебе пришлось отказаться от мечты ради активизма?
– Мама все время повторяла: "Оля, у тебя все так хорошо, не лезь в политику, пожалуйста". Но если выбор стоит между помощью всем гражданам России или карьерными перспективами – выбор для меня очевиден: я выберу помощь людям. Мой выбор присоединиться именно к структурам Навального тоже понятен: только Навальный и его соратники по-настоящему противостоят Путину. Сейчас я ни о чем не жалею, может быть, лишь о том, что могла сделать больше. Но мы, сторонники Навального, уже многое изменили. Я уверена, что и мои пикеты в Саратове способствовали переменам в сознании людей. В будущем, я не сомневаюсь, победа будет за нами.
Мне лишь жаль, что кто-то решил, что сама идея смены власти экстремистская. Хотя в Конституции России прописаны демократия и сменяемость власти. И вот из-за этого кого-то я должна была бежать из России, бросив всех, кого я люблю, отказаться от профессиональных перспектив в Москве и планов покорить сердце Егора Крида.
– Как ты думаешь, почему Лилию Чанышеву отправили в СИЗО?
– Может быть, потому что Лилия Чанышева публично заявляла, что не уедет из России. И возможно, власть решила показать, что сделает с оппозиционерами, которые останутся в Россию. Я думаю, арест Лилии – это только начало. Они будут брать людей из разных регионов и отправлять в СИЗО.
– Как ты пересекла границу с Нидерландами?
Мне лишь жаль, что кто-то решил, что сама идея смены власти экстремистская. Хотя в Конституции России прописаны демократия и сменяемость власти
– В Нидерланды я прилетела транзитным рейсом, я сдалась и попросила пограничников забрать мой багаж.
– Тебе было страшно сидеть в миграционной тюрьме?
– Сидеть в миграционной тюрьме совсем не страшно. В тюрьме беженцы днем могли свободно выходить из своих комнат. В тюрьме нас хорошо кормили, а на десерт выдавали пакетики с шоколадной стружкой, мы варили из них по вечерам горячий шоколад и тусовались все вместе – и "заключенные" и сотрудники тюрьмы, играли в настольные игры, разговаривали. В тюрьме я познакомилась с беженцами из разных стран. Я встретила среди них несколько русских. Под конец моего пребывания в миграционной тюрьме туда приехал мой знакомый сотрудник штаба Навального. Через 10 дней мне дали политическое убежище, и я поехала в лагерь для беженцев.
Он похож на турбазу. Я боялась, что буду жить в комнате с десятью другими беженцами. Но я живу одна в комнате, а рядом со мной поселилась заботливая взрослая женщина с детьми. У нас общие кухня и санитарная зона. В лагере условия скромные, но все терпимо. Главное, я чувствую себя в безопасности.
– Ты совсем недавно получила политическое убежище, но у тебя уже есть планы на будущее?
Надеюсь, кота после моего рассказа о нем не признают иноагентом
– Я пока не знаю, кем буду работать. В сфере сервисной поддержки я не могу работать, потому что не говорю на нидерландском языке. Видимо, буду заниматься сортировкой луковиц тюльпанов. Пока я очень мало знаю о Нидерландах, и не понимаю, какие у меня тут могут быть перспективы. Я собираюсь помогать команде Навального. На собеседовании в миграционной службе я сказала, что хочу поддерживать оппозицию, но в России это небезопасно.
Больше всего я хочу перевезти к себе маму, бабушку и кота Мурзика. Мне не так было страшно покидать Россию, как мне было страшно оставить Мурзика. В лагерь для мигрантов не заселяют с котами, но я уже получила статус беженца, и мне должны в ближайшее время выделить социальное жилье. Тогда я смогу забрать Мурзика из России. Буду обсуждать эту ситуацию с адвокатом. Вроде бы беженец имеет право воссоединиться со своей семьей, но кот ведь тоже моя семья. Ему девять лет, мы всегда были вместе. Надеюсь, кота после моего рассказа о нем не признают иноагентом.
– Что должно измениться, чтобы ты вернулась в Россию?
– Когда Алексей Навальный станет президентом, я обязательно вернусь в Россию.
