В Кремле снова достали ядерную дубину. На пресс-конференции после переговоров с президентом Франции Эммануэлем Макроном Владимир Путин в очередной раз напомнил о ядерном потенциале России в укор НАТО. 12 февраля ожидаются экстренные телефонные переговоры Путина и президента США Джо Байдена.
Мумин Шакиров обсуждает эту и другие темы и подводит итоги недели с политологами Кириллом Роговым и Аббасом Галлямовым, а также с депутатом Верховной рады Украины от партии "Слуга народа" Дмитрием Гуриным.
Видеоверсия программы
Ядерная дубина Путина
Мумин Шакиров: С нами на связи – Кирилл Рогов. Кирилл, вы лично чувствуете дыхание войны?
Кирилл Рогов: Конечно, чувствую – только про войну и есть во всех новостях. В этом смысле как бы война уже идет. Да, это практически война, потому что, как отмечают европейские официальные лица, такого кризиса безопасности в Европе не было много десятилетий.
Мумин Шакиров: "Умоляю, не обращайте на него внимания! Он питается вашим страхом. Эта очередь из глав государств у него в приемной – это ровно то, чего он добивался. Неужели непонятно?" – так написал в соцсетях Альфред Кох. Что вы думаете по этому поводу?
Кирилл Рогов: Это двусторонняя речь. То пространство, в котором мы находимся, провоцирует то, чтобы все высказывались за одну или другую сторону бритвы. Но бритва существует. И если угроза такого рода создана, то это уже война, это кризис европейской безопасности. У этого будут очень серьезные долгосрочные последствия, даже если российского вторжения на Украину не будет. В этом смысле Путин ничего не выиграет за счет той логики, о которой говорит Альфред Кох. Этого выигрыша не будет, потому что ему придется расплачиваться за это состояние войны, даже если фактически война не начнется.
Мумин Шакиров: Война нужна одному лишь Путину или это все-таки круг людей, которые инфицированы имперской болезнью?
Кирилл Рогов: Война, приготовление к войне – это часть долгосрочной стратегии российских элит, связанных с Путиным, но это гораздо больше, чем Путин, это целый класс элит, которые в России заинтересованы в войне, в конфронтации и в изоляции России от Запада и от остального мира.
Мумин Шакиров: Путин не первый раз размахивает ядерной дубиной. Нужен ли России специальный закон, который обязывал бы публиковать данные о состоянии здоровья тех людей, у кого есть доступ к ядерной кнопке?
Кирилл Рогов: У нас есть разные законы, но они не исполняются. Если вы не можете контролировать политическую сферу, правительство и лидеров, то никакие законы не помогут вам.
Мумин Шакиров: А на кого рассчитана такая ядерная риторика Путина – на Запад или это опция внутреннего потребления?
Кирилл Рогов: Это неразделимые вещи. Конфронтация с Западом для Путина, для связанных с ним элит, для его группы – это способ политического существования, способ собственной легитимации. И ядерное оружие, безусловно, является для России, у которой мало козырей в большой геополитической игре, преимуществом, ей его необходимо задействовать. А для этого нужно создавать конфликты, в которых неуязвимость России сохраняется благодаря наличию такой критической опции. И Путин все время вводит это в игру, чтобы поднять стоимость российских козырей другого типа.
Мумин Шакиров: Один из главных аргументов Путина: НАТО не должно заходить на территорию постсоветских республик. Имеет ли Путин моральное право ставить такое условие после аннексии Крыма и войны в Донбассе, где погибло больше 10 тысяч человек?
В условиях авторитарного режима издержки от войны выглядят для правителя меньше, потому что он не зависит от своих избирателей
Кирилл Рогов: Конечно, это требование выглядит гораздо слабее после войны в Украине, и вряд ли оно может рассматриваться. Если Путин всерьез занимался бы этой проблемой, то он выстраивал бы другую стратегию, которая могла бы принести плоды. НАТО в бывших советских республиках уже, по-моему, с 2004 года. И подписанный первый статус Украины, как страны, желающей вступить в НАТО, – это был 2008 год, 14 лет назад. Конечно, Украина сейчас оказалась ближе к этому именно благодаря последнему конфликту. Еще в 13-м году казалось, что хотя разговор о НАТО начат, но он находится где-то за историческим горизонтом. Сейчас все изменилось. И безусловно, возможны всякие повороты. Это необязательно может быть вступление Украины в НАТО, а какой-то договор между Украиной и Западом, НАТО, о поддержке и защите ее интересов.
Мумин Шакиров: Поднимая градус напряжения, где Путин нащупал слабые места коллективного Запада?
Кирилл Рогов: Безусловно, это возможный энергетический кризис в Европе. Вполне вероятен такой вариант, при котором какие-то военные действия начнутся в Восточной Украине, но на попытки Запада ввести санкции Москва спровоцирует энергетический кризис в Европе. В этом случае европейцы встанут перед проблемой высоких издержек, которые им придется платить за поддержку Украины. И это, конечно, может посеять в Европе и известный скепсис, и такие настроения, что "это нам не нужно". И это будет оказывать серьезное влияние на европейских лидеров.
Мумин Шакиров: Некоторые эксперты говорят: "Моральное преимущество Путина состоит в том, что человеческая жизнь в России стоит дешевле, чем на Западе. Для Путина жизнь гражданина России – это мусор, которым можно пренебречь. Отсюда и крутизна перед оппонентами". Вы согласны?
Кирилл Рогов: Несомненно, в условиях авторитарного режима издержки от войны выглядят для правителя меньше, потому что он не зависит от своих избирателей и, может быть, заставляет их терпеть ради своих интересов. И это не только цена жизни, но также и экономические издержки, особенно долгосрочные издержки бизнеса. Здесь у авторитарного лидера больше возможностей, которые он может себе позволить. Это часто встроено в механизмы конфликтов авторитарных режимов с демократическими.
Мумин Шакиров: В Донбассе погибли от 10 до 15 тысяч человек по обе стороны фронта. Это русские и украинцы, православные, славяне. Почему этнический контекст не срабатывает, чтобы остановить войну? Почему Путину не предъявляют этот этнический, религиозный аспект, да и человеческий тоже?
Кирилл Рогов: Общество в России довольно равнодушно смотрит на эти потери, предполагая, что это добровольцы, наемники, которые делают это за деньги. Национальная тема удивительно расположена в этом российско-украинском пространстве. Есть представление, что россияне и украинцы – это практически одна нация, но в то же время украинская государственность является чем-то враждебным для России. Это такой дуализм, с которым массовое сознание не может справиться и не может выработать здесь какой-то ясный взгляд на проблему.
Мумин Шакиров: Но почему тогда молчит церковь? Молчат даже русские националисты. Для них это тоже чувствительный вопрос.
Кирилл Рогов: Не очень понятно, что это такое – русские националисты. Они тоже находятся в плену этой дуальности и на некотором перепутье. Русские националисты как бы поддерживали так называемую "украинскую весну" или "малороссийскую весну", "новороссийскую весну", что парадоксально. Это значит, что они выступали против украинцев, они выступают против украинского национализма как чего-то враждебного России. И это славянское единство как-то размывается. Дело в том, что Украина представляет собой спектр от совсем русских до неких украинских националистов, которые рассматриваются как поляки и как враждебная сила. На этой протяженности располагается Украина, поэтому какого-то единого взгляда на Украину в русском массовом и националистическом сознании нет.
Новый виток репрессий против инакомыслящих
Мумин Шакиров: Петиция Ильи Яшина с требованием отставки Рамзана Кадырова собрала больше 200 тысяч подписей. У видеообращения Яшина 4 миллиона просмотров.
Илья Яшин: Послушай, Рамзан! Все это зашло слишком далеко. И кто-то должен, наконец, прямо и открыто сказать тебе, что так себя вести нельзя. У нас в России так не принято! Я расскажу тебе немного про нашу страну. Здесь есть Конституция и законы, перед которыми все равны – и продавец в магазине, и менеджер в офисе, и губернатор, и министр, и даже президент. Ни нормы шариата, ни кровная месть не могут стоять выше законов в нашей стране. Ты много раз говорил, что готов нарушать любые законы, если этого требует твоя честь. Но я хочу напомнить, что ты – государственный служащий. Запомни! Подобные высказывания неприемлемы. Не хочешь жить по закону? Тогда, будь любезен, возьми лист бумаги и напиши заявление об отставке. А еще, Рамзан, в нашей стране недопустимо убивать своих оппонентов и угрожать им смертью. Даже суд в России не вправе приговорить человека к смертной казни, нравится тебе это или нет. Потому что наше государство взяло на себя такие обязательства. Я не понимаю, ты считаешь себя больше, чем государство? Не многовато на себя берешь?
Внутри российской вертикали власти многие втайне симпатизируют Яшину
Мумин Шакиров: Власть, обойдя вниманием угрозы главы Чечни в адрес журналистов и семьи Янгулбаевых, бросилась сажать гражданских активистов, некоторые из них – школьники. Пять лет колонии получил 16-летний Никита Уваров из города Канск (Красноярская область). Подростка осудили за якобы "обучение в целях осуществления террористической деятельности". Решение суда многих шокировало и вызвало в памяти процессы над детьми сталинской эпохи.
Мой собеседник – Аббас Галлямов, с которым мы поговорили о реакции властей на петицию Ильи Яшина и о новом витке репрессий против инакомыслящих.
Какой эффект произвело видео Ильи Яшина, который выступил публично за отставку Рамзана Кадырова, назвав его откровенно "преступником"? Четыре миллиона просмотров в YouTube и более 200 тысяч подписей за отставку.
Аббас Галлямов: С одной стороны, нельзя сказать, что Яшин взорвал бомбу. Надо понимать, что в целом российская общественность сейчас деморализована. После того взлета эмоций, который люди пережили в прошлом году, когда Навальный вернулся, когда начались массовые протесты, наступил спад. Кажется, что власти победили: Навальный сидит, протест разгромлен, фэбэкашники либо сели, либо уехали за границу. Выборы власти сфальсифицировали, выиграли. То есть получается, что вроде плетью обуха не перешибешь. В этой ситуации у людей в бессилии опускаются руки. Яшин, со своими действиями глубоко симпатичен, но сильно ощущение, что он не справится со стоящей перед ним задачей. Это ощущение мешает людям активно консолидироваться вокруг Яшина и принимать активное участие в происходящем. С другой стороны, люди, безусловно, испытывают симпатию к его мужеству и чувствуют полную солидарность с ним с точки зрения содержания происходящего. Яшину надо продолжать действовать так же напористо, и это может стать началом новой протестной волны, люди постепенно расшевелятся.
Мумин Шакиров: Силовики, депутаты и министры правительства молчат, потому что боятся Путина, который может дать им по губам, или все-таки боятся Кадырова, который может отрезать им головы, если захочет?
Аббас Галлямов: Во-первых, конечно, боятся Кадырова. А во-вторых, надо понимать, что система на нынешнем этапе развития режима уже состоит из людей, лишенных инициативы напрочь. Людей, способных на самостоятельные поступки, действия и собственные мысли, там уже давно нет. Система на протяжении 20 лет от них избавлялась. Люди априори пасуют перед сложностями и не имеют привычки без команды сверху что-то делать, что-то говорить. Но, что очень важно, надо понимать: внутри российской вертикали власти многие втайне симпатизируют Яшину. Чисто на эстетическом, на культурном уровне то, что творят кадыровцы, конечно, бесит представителей российской властной вертикали, в том числе и силовиков. Многие из них видят, что Путин молчит, их силовое начальство молчит, а единственный, кто выступает против, – это Яшин, оппозиционер, записной либерал. И они вдруг понимают, что Яшин-то нормальный мужик. Сверхзадачей российской оппозиции является внесение раскола в элиту. Пока элита едина и консолидирована – никакая революция никогда не удастся. Но то, что сейчас происходит, как раз способствует деконсолидации элиты.
Мумин Шакиров: В этом случае, видимо, глава Следственного комитета Бастрыкин должен благодарить Илью Яшина.
Аббас Галлямов: На Бастрыкина уже никаких надежд нет. А подчиненные Бастрыкина – да. Бастрыкин же только команды может давать, а реально работают под ним генералы и полковники.
Путин больше не полагается на политический инструментарий и сделал ставку на силу, а самая эффективная часть этого ресурса – кадыровцы
Мумин Шакиров: Путин проглотил такой откровенный демарш Рамзана Кадырова и его сторонников – сотни тысяч людей в Грозном, угрозы в адрес семьи Янгулбаевых и журналистов?
Аббас Галлямов: Путин сейчас зависит от Кадырова больше, чем Кадыров от Путина. Путин мог избавиться от Кадырова, мог его приструнить лет пять назад, когда он был по-настоящему популярен, когда его рейтинг – 84% – был не дутым, он объективно существовал. Путин тогда мог одерживать политические победы, не опираясь на силовой ресурс. В тот момент Кадыров ему был не очень сильно нужен. А сейчас, когда рейтинг самого Путина упал уже ниже 40%, когда рейтинг "Единой России" – 25%, побеждать на выборах власть может, только прессуя оппозицию всеми мыслимыми и немыслимыми способами – как с помощью легальных посадок, так используя разные промилитаристские группировки, "титушек" всяких. Кадыровцы в этом смысле наиболее надежный, боеспособный ресурс, который есть в руках Путина. Путин больше не полагается на политический инструментарий и сделал ставку на силу, а самая эффективная часть этого ресурса – кадыровцы. Собственные силовики – все равно ведь плоть от плоти народа, и в какой-то момент они все равно могут дрогнуть и отойти в сторону, не выполнить его приказ. Такое в истории России было, например, в 17-м или в 91-м году. А кадыровцы выполнят и на внутреннем периметре в части борьбы с российской оппозицией, и на внешнем периметре. В конце концов, угроза войны с Украиной еще не снята. Кадыровцы – это тоже наиболее боеспособная часть, они тоже нужны Путину.
Мумин Шакиров: Какая может быть "ответка" со стороны Путина, который такой же мстительный, как и Кадыров? О президенте России недруги говорят как о доне Корлеоне, который любит подавать месть как холодное блюдо.
Аббас Галлямов: Я не думаю, что Путин сейчас рискнет ввязываться в борьбу с Кадыровым. У него есть деньги, и он будет откупаться от Кадырова. Путин хорошо разыгрывает лидера брутального типа, мачо, человека, принимающего решения, а на самом деле он в основном плывет по течению. Он крайне редко предпринимает какие-то решительные шаги – это исключение из правил. В конце концов, Кадыров напрямую его власти не угрожает. Его власти угрожают несистемная оппозиция и рядовой избиратель.
Мумин Шакиров: Эксперты пишут: "Рамзан Кадыров сегодня Путину не по зубам, уровень Путина – это Моргенштерн с якобы рисунком конопли на груди. Или Алехина из Pussy Riot, которая вместе с феминисткой Дарьей Серенко получили по 15 суток". Вот до чего опустился якобы президент России.
Аббас Галлямов: Так это и воспринимается. Кадыров является серьезной проблемой для Путина в долгосрочном плане, в плане общественно-политического восприятия. То есть все наши героические чекисты во главе с Путиным боятся что-то сказать Кадырову, спрятали головы в песок, а отыгрываются на бедном, несчастном канском подростке, которому дают пять лет за то, что он в компьютерной игре что-то против ФСБ сделал.
Мумин Шакиров: Преследование Моргенштерна с привлечением к административной или уголовной ответственности добавит очков Путину?
Аббас Галлямов: Не добавит. Система правоохранителей, которую Путин создал, не заботится же о рейтинге. В этом-то и есть главная политическая трагедия Путина, что эти люди действуют исходя из собственного разумения, а он уже не в состоянии их осадить. Он на них положился однажды – и все, это его опора. Что, посадка канского подростка что-то добавит Путину в смысле рейтинга? Ничего она не добавит. Наоборот, она настроит всю молодежь решительно, радикально против. Молодежь злить – это последнее дело, что нужно в политике, потому что молодежь – это наиболее революционный класс. За последние 200 лет практически не было революций, которые организовывала бы не молодежь. Силовики Путина и погубят, они его делегитимизируют, умножат на ноль скоро.
Мумин Шакиров: Очередное новое дело Навального – это тоже отвлечение внимания или плановая операция по дальнейшему уже психологическому уничтожению оппонента, которого не удалось убить с помощью "Новичка"?
Аббас Галлямов: Перед людьми стоит задача: Навальный должен сидеть, он не должен в ближайшее время выйти. Во всяком случае, в 24-м году его на свободе быть не должно. Если Навальный в 24-м году окажется на свободе, у Путина может случиться беда. У него и так будут очень сложные выборы, а если Навальный на свободе – туши свет. Поэтому они решают серьезную проблему: продлевают срок Навальному.
Жизнь в предчувствии войны
Мумин Шакиров: Мой гость – Дмитрий Гурин. Дмитрий, чувствуете ли вы дыхание войны?
Дмитрий Гурин: Все чувствуют дыхание войны. Будет война или нет, очевидно, зависит от того, дадут ли в России приказ переходить границу Украины. Понятно, что сейчас мы всем миром сдерживаем это.
Мумин Шакиров: Вы, как депутат Верховной рады, если все-таки это произойдет, не дай Бог, возьмете в руки оружие и пойдете в окопы? Как вы будете действовать?
Дмитрий Гурин: Я депутат парламента. Парламент остается парламентом, в том числе во время войны. Меня спрашивают: "Ты будешь эвакуироваться?" Я говорю: "Где парламент – там и я. У меня есть ограничение – мандат". Если парламент будет оставаться в Киеве – я буду в Киеве, если парламент будет переезжать, например, в ситуации наступления на Киев, он будет во Львове. Но в стране должны остаться легитимные органы власти.
Война идет восемь лет, она никогда не прекращалась, никогда не выходила из информационного пространства
Мумин Шакиров: Откуда родился проект "Территориальная оборона", когда гражданские люди становятся военными? Как долго он существует?
Дмитрий Гурин: Территориальная оборона родилась в тот момент, когда Российская Федерация аннексировала Крым и зашла на Донбасс. В этот момент де-факто украинской армии не существовало, она была развалена, все реально было очень плохо. И первым, кто пошел на фронт, кто пошел сдерживать нападение России, были добровольцы, сформировавшиеся сначала в группы, в батальоны. Я лично знаю людей, поехавших туда без оружия. Они вечером взяли блокпост с пластиковыми автоматами, отобрали оружие. И это не единичная история. Из них сформировали сначала добровольческие батальоны, потом эти добровольческие батальоны перешли в ведение Министерства внутренних дел, и они до сих пор на фронте. Все это потом начало интегрироваться с армией. И стало понятно, что есть ветераны, которые прошли через армию. У нас, по-моему, 440 тысяч человек прошли через фронт непосредственно. Есть ветераны, есть люди, которые не хотят терять этого контакта, есть гражданские люди, готовые подписать контракт и два года или пять лет посвятить себя армии, но они, конечно, хотят уметь стрелять. И таких желающих очень много. Война идет восемь лет, она никогда не прекращалась, никогда не выходила из информационного пространства. И люди идут учиться, слаживаться в группы.
Мумин Шакиров: На пропагандистских телеканалах России скептически оценивают мощность украинской армии. Как вы думаете, почему Украина – нелегкая добыча для России?
Дмитрий Гурин: У нас армию строили де-факто с нуля, и сейчас по ряду направлений мы, конечно, представляем значительные возможности для сдерживания. У Украины сильная артиллерия, сейчас, к счастью, с помощью наших международных партнеров все стало лучше с оборонительными ракетами. И для оборонительной войны, которая требует серьезного перевеса со стороны, которая нападает, у Украины есть много разнообразных сюрпризов – оружия и, главное, мотивированных людей, которые готовы сопротивляться агрессору.
Мумин Шакиров: Вы 10 или 12 лет проработали в России. И после того, как произошла история с Крымом, вы вернулись на родину. Вы увидели другую Украину?
Дмитрий Гурин: Я жил до этого на Восточной Украине 15 лет, я там учился в школе и в вузе, в Мариуполе – это город на Азовском море, с большими металлургическими заводами, промышленный гигант. Это было довольно русифицированное пространство. Причем в университете, наверное, мне стало любопытно, я начал копаться, и выяснилось, что там пять газет на греческом выходили в начале ХХ века, было два разных греческих диалекта, украинский – основной язык на этой территории. Когда я там учился в школе, в вузе, там было все абсолютно русифицировано. Меня пригласили в Москву на работу. Любопытно, что в 2002 году переезд в Москву из Мариуполя представлялся более естественным и понятным, чем переезд в Киев.
Мумин Шакиров: Экс-глава кабинета министров Украины Николай Азаров совсем недавно заявил, что если российские войска войдут, то их будут встречать с цветами, потому что всем уже все надоело. Зачем он это сказал? Он понимал, что сюда никогда не вернется? Или он думает, что часть населения действительно выйдет встречать оккупационные войска с цветами?
Дмитрий Гурин: Насколько я знаю, он не был в Украине восемь лет, поэтому первый вопрос, который надо задать: насколько он адекватно это оценивает? А второй вопрос: кто попросил его это сказать? Немножко сомнительно, чтобы Азаров сам что-то начал говорить.
Мумин Шакиров: Когда наступает форс-мажорная ситуация, то, конечно, очень важно, что скажет лидер. Как вам хладнокровие президента Владимира Зеленского? Он каждое слово аккуратно высказывает, в том числе и в адрес Путина. Это его хладнокровие мобилизует нацию или чего-то не хватает?
Дмитрий Гурин: Не хватает, наверное, никому ясности. Нация, люди в очень тревожном состоянии. Вот есть данные американской разведки о том, что может начаться вторжение 15–16-го, еще до конца Олимпиады. Кто может точно сказать, что так случится? А люди боятся неизвестности. Конечно, власть говорит. Все считают, что она говорит недостаточно. Но что сейчас власть ни сказала бы, все остаются в ситуации неопределенности и нервничают.
Мумин Шакиров: Уинстон Черчилль в 40-м году, когда английские войска стали отступать, сказал: "Мы будем бороться на морях и океанах. Мы будем сражаться в воздухе. Мы будем защищать наш остров, какой бы ни была цена. Мы будем драться на пляжах, мы будем драться на побережьях, мы будем драться в полях, на улицах и кварталах. Мы не сдадимся". Может быть, вашему президенту не хватает этих слов, чтобы объединить нацию? Или его не поймут?
Дмитрий Гурин: Я думаю, что однажды он их скажет, когда наступит момент, потому что у него не будет особых вариантов, он будет вынужден их сказать. И в обществе уже есть решение на этот счет. У нас же реальная социология, у нас подходят к людям на улицах и задают им вопросы, или проводят телефонные опросы, и респонденты не боятся говорить, в этом нет риска. Сейчас 33% украинцев заявляют, что они готовы защищать страну с оружием в руках, 22% заявляют о том, что они готовы участвовать в акциях гражданского сопротивления. Можно попробовать захватить страну, в которой каждый третий готов стрелять в оккупанта, попробовать удержать, но для этого нужно делать карательные отряды и истреблять мирное население, потому что оно будет сопротивляться очень активно. Вы спрашивали про восток Украины. В Мариуполе, например, был 0,5 миллиона. Он вырос по населению, потому что сюда приехало огромное число людей, несколько сотен тысяч. Сюда переехало огромное число переселенцев из оккупированного Донбасса. Как вы думаете, какие настроения сейчас в Мариуполе, когда у них каждым четвертым стал человек, который видел, что происходило реально на Донбассе?
Мумин Шакиров: Не будем забывать, что сотни тысяч получили российские паспорта, часть из них переехала в Россию навсегда...
Дмитрий Гурин: Но не в Мариуполе.
Мумин Шакиров: Те люди, которые уехали в Россию (я думаю, что им несладко по разным причинам, в том числе экономическим), – это сотни тысяч, а может быть, больше миллиона, мы точно не знаем. Каково настроение этих людей? Они готовы все-таки вернуться в большую Украину? Или это уже отрезанный ломоть?
Дмитрий Гурин: Они находятся на оккупированных территориях?
Мумин Шакиров: Да, конечно.
Дмитрий Гурин: Люди в Украине хотят мирно жить, выращивать своих детей, построить дом, есть шашлыки и в хорошем климате счастливо провести свою жизнь. Никто не хочет воевать, тем более никто не хочет захватывать чужие территории. Если с оккупированных территорий Донбасса убрать преступников, которых там большое число, убийц и людей, которые пытали, сделать так, что там не будут стрелять, можно будет мирно жить и не будет российской пропаганды, то я не думаю, что реинтеграция этих территорий будет каким-то фантастически сложным проектом.
Мумин Шакиров: Вы выросли в русскоязычной среде, школу окончили на русском языке. Какова судьба русского языка в Украине? На эту тему очень сильно спекулирует Москва.
Дмитрий Гурин: Я сейчас с вами говорю на русском...
Мумин Шакиров: Это понятно. Но я так понимаю, что в Киеве практически не осталось русских школ, одна-две-три, хотя все население говорит по-русски. Какую нишу вы отводите русскому языку?
Дмитрий Гурин: Такую же, как и любому другому языку. Нет вопроса. Я в быту говорю на русском. У меня мандат, я депутат парламента, публично, естественно, говорю только на украинском языке, в любом интервью, и так далее. Это государственный язык, это правильно. Мне нравится украинский язык – он красивый. И он не мой родной, но я на нем постоянно говорю, выступаю. Я говорю на украинском с моими украиноязычными друзьями. С моими англоязычными друзьями я говорю на английском. Это правильный ответ. Русский, английский, украинский – у меня не возникает проблемы на этом месте. И точно так же, по опросам, людям безразлично, на каком языке говорят их соседи. Это главный маркер – нет языковой напряженности.
Мумин Шакиров: Русский язык останется, правильно я понимаю?
Дмитрий Гурин: Конечно! Если люди говорят на каком-то языке, они и будут продолжать на нем говорить.
