22 июня 1941 года нацистская Германия напала на СССР. Началась реализация плана "Барбаросса", подписанного Адольфом Гитлером 18 декабря 1940 года. Прошло меньше двух лет с момента заключения германо-советского пакта о ненападении, и Германия его нарушила, последовательно преследуя цели своей "восточной политики", изложенные Гитлером в манифесте "Моя борьба" (1924) и так называемой "Второй книге" (1928). Завизированные авторством национального лидера, цели Третьего рейха сводились к войне за ресурсы и жизненное пространство с "неполноценными расами", установившими на обширной территории Восточной Европы господство коммунистической идеологии с её чуждым арийскому мировоззрению интернационализмом.
Нацисты во главе с Гитлером вбили себе в голову, что Советский Союз – это синоним еврейского объединения, а евреи – это "расовая основа" коммунизма. Аналогичным образом рассуждали почти в тот же период адепты сначала эмигрантского, а много позже и позднесоветского "почвенничества". Механизм дегуманизации и демонизации "назначенного" противника работает всегда одинаково. Но беда такого безотказного механизма в том, что он не поспевает за временем, запаздывает. К моменту заключения пакта о ненападении, не говоря уже о моменте нападения как таковом, советская идеология претерпела значительные изменения, обернувшись набором инструментов имперской реставрации.
Тот же пакт Молотова – Риббентропа был нужен СССР для осуществления сравнительно небольших (по сравнению с притязаниями Третьего рейха) территориальных аннексий на своих западных рубежах. Часть Польши, часть Финляндии, страны Балтии – всё это были компенсаторные шаги по восстановлению Российской империи если не строго в прежних границах, то во всяком случае на тех же направлениях, без которых "величие страны" было, как нам давно и обстоятельно разъясняют, решительно невозможно. Учитывая неадекватность в восприятии СССР со стороны нацистской Германии и примкнувших к ней "стран оси", вполне логичным видится возникновение спустя несколько десятилетий после Второй мировой войны анахронистических теорий об "упреждающем ударе" нацистов, якобы имевшем целью предотвратить наступление Сталина (книги Эрнста Топича и Виктора Резуна/Суворова, например). В оптике восприятия СССР как империи, сущностью которой является захват новых земель, эти ничем не подкрепленные эмоциональные выступления пользовались в конце прошлого века относительно масштабной популярностью.
Антиисторические концепции, как правило, разоблачают себя сами. Другое дело – убедительные, усвоенные обществом как естественные и вечные, то есть утратившие свою историчность представления о разных войнах, которые внушительная часть человечества вела со второй половины 1930-х по середину 1940-х годов. Например, милитаризация российской повседневности, которая шла все минувшее десятилетие и дошла до прямой агрессии в Украине, невольно дезавуировала пропагандистский каркас, на котором держалась риторическая конструкция "Великой Отечественной войны Советского Союза". Сейчас многие опознают в нежелании называть войну войной чисто советскую тактику инфантильного непризнания самой возможности "быть плохим". Точно так же утомительный "культ Победы" и однообразные обиды на её недооценку вероломными "западными партнерами" обнаружил историческую слабость советской историографии, вколотившей в подкорку множества выпускников русскоязычных школ даты "22 июня – 9 мая" в связке с "Великой Отечественной" и никакой другой войной.
Пожалуй, логика развития событий в Украине начиная с 2014 года наглядно выявляет карту неизбежного сближения России и Европы, пусть и в отложенной перспективе
Во Второй мировой войне участвовало свыше 60 стран мира. Она продолжалась, по наиболее общепринятым представлениям, с 1 сентября 1939-го по 2 сентября 1945 года, то есть ровно шесть лет. Китайские историки уточняют, что отсчет можно вести и с 7 июля 1937 года, когда началась агрессия Японии, закончившаяся её капитуляцией после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Глобальный мир корректирует европоцентричный взгляд, ссылаясь на нижнюю границу военных действий. Китай здесь совпадает, но не сливается с участниками антигитлеровской коалиции. Именно по этой причине Японо-Китайская война завершилась через неделю после капитуляции Японии, подписанной на линкоре "Миссури". Различия локальной и глобальной войн, пусть и совпавших по времени и частично по участникам, а также отдельная капитуляция, которую Пекин принял от командующего японскими силами в Китае, говорит о том, что речь идет о сближении, но не идентификации этих войн в истории. Другое дело – СССР и его Великая Отечественная.
Здесь не место превозносить американскую тушенку и автомашину "Студебеккер", но ленд-лиз оказал СССР неоценимую помощь в ходе затяжных военных действий на его территории. Примерно так же, как любая критика в адрес НАТО не должна заслонять помощи, которую сейчас получает от блока Украина. Как только СССР гарантированно вышел за свои пределы на просторы Европы и погнал нацистов обратно в Германию, "второй фронт" был открыт. Но страны коалиции и до того воевали пусть не плечом к плечу, но синхронно и против общего врага. Победа была общей, делить было нечего. Понятный страх перед европейской экспансией "комми", выразившийся в Фултонской речи Уинстона Черчилля, стал в 1946 году для СССР таким же триггером обид и комплекса исключительности, что и в 2014 году превращение G8 в G7 из-за аннексии Крыма. Эта ссора, в которой одна сторона не скрывала планов окружить себя расширенной версией имперских территорий, а другая не могла принять эти намерения, привела к символическому разделению памятных дат, различным наименованиям и различным трактовкам событий Второй мировой войны.
Пожалуй, логика развития событий в Украине начиная с 2014 года наглядно выявляет карту неизбежного сближения России и Европы, пусть и в отложенной перспективе. Падение путинского режима, в широком значении – силовиков-реставраторов, по примеру Иосифа Сталина пытающихся воссоздать эрзац-империю, должно привести к более решительному, чем в 1990-е, пересмотру языка самоописания России. Тогда понятие "Великая Отечественная война" займет место в истории не как неизменный ресурс превосходства над другими участниками Второй мировой, а как объект изучения (пост)советского периода в историческом развитии государств, обществ и культур Европы. А "22 июня, ровно в четыре часа..." останется просто в истории русской песни, не опровергая, но оттеняя локальными, хронологически ограниченными контекстами общепризнанные даты все ещё самой ужасной войны, в которой приняло участие 80% тогдашнего населения Земли.
Ян Левченко – журналист и культуролог
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
