1
Один из любимых видов спорта в России – поиск национальной идеи. За последние тридцать лет на эту роль претендовали демократия и рыночная экономика, "присоединение к сообществу цивилизованных наций", удвоение ВВП и равнение на Португалию по доходам на душу населения, строительство суверенной демократии и энергетической сверхдержавы, аннексия Крыма и воссоединение "Русского мира". К 2022 году тридцатилетний поиск окончен, в итоге скитаний по бесплодной пустыне постсоветского транзита Россия нашла свою окончательную национальную идею, и этой идеей является война.
Мысль столь проста и очевидна, что Владимиру Путину надо дать за неё какую-то особую государственную премию или орден, каких у него еще нет – словно разом были сняты все общественные противоречия и элитные распри, и Россия с облегчением приняла свою привычную анатомическую форму, заняла ту экологическую нишу, к которой была предназначена историей. Война изливается вольным потоком с экранов телевизоров и из пропагандистских телеграм-каналов, заполняет собой городские билборды и "сити-форматы" на автобусных остановках, где вместо рекламы дезодоранта изображены никому не известные "герои" вторжения в Украину, дети в классах пишут письма солдатам и собирают посылки на фронт, а в школах, где погибли выпускники, ставят "парты героев". В провинцию (Москвы и Петербурга на карте потерь почти нет!) привычно тянутся похоронки, вслед за ними цинковые ящики с "грузом-200", на похоронах женщины комкают платочки, мужики угрюмо курят в сторонке, и военный комиссар говорит заученные фразы и призывает пополнить ряды. Всё как в военных фильмах, учебниках истории, семейных преданиях: деды воевали, отцы воевали, воюем и мы. Словно все эти годы Россия мучительно вспоминала свой традиционный способ существования и наконец его нашла. Наступила гармония власти и общества, и человек в далекой Бурятии со слезами на глазах благодарит державу за то, что та привезла ему за пять тысяч километров тело убитого в Украине племянника-десантника: "Не зря говорят, что своих не бросаем!"
По большому счету, война – это базовая онтология российского общества, оптика русского человека. Многовековая война репрессивного колонизаторского государства с населением, которое воспринимается властью как неисчерпаемый природный ресурс, – и ответная война человека с государством, стремление обмануть и украсть, появление "человека лукавого" по Юрию Леваде. Война между людьми в разъятом, атомизированном и озлобленном обществе. Война во всех институтах социума, в полиции и тюрьме, в школах и семьях, патриархальная война мужчин против женщин и взрослых против детей; война центра против окраин и война империи против колоний. Лучшая метафора российского общества – российские дороги, которые представляют собой непрерывную войну, где правят сила, деньги, статус и административный ресурс. Российский трафик – это не движение автомобилей из точки А в точку Б, а непрерывное уяснение статусов и поиски ответа на вечный русский вопрос: "Ты кто такой?"
Милитаризм стал государственной идеологией, война захватила воображение нации, чеховские ружья развешаны по всем стенам
Россия шла к войне всё путинское правление, отмеченное пышными парадами (9 мая 2008 года на Красную площадь впервые за двадцать лет вернулась военная техника, и через три месяца танки покатились в Грузию), истеричным культом Победы с георгиевскими лентами и мерзкими наклейками "Можем повторить!", детьми в гимнастерках и в колясках в виде ракетных установок, танковым биатлоном, помпезным памятником Михаилу Калашникову (а по сути, его автомату, признанному едва ли не главным вкладом России в мировую цивилизацию), инфернальным храмом Вооруженных сил в Кубинке, где ступени отлиты из трофейного немецкого оружия, а в качестве реликвии хранится фуражка Адольфа Гитлера. Стараниями Владимира Мединского и его Военно-исторического общества основным историческим жанром стала военная история, а Захар Прилепин написал историю отечественной словесности под названием "Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы". Милитаризм стал государственной идеологией, война захватила воображение нации, чеховские ружья развешаны по всем стенам – но мы упорно отказывались воспринимать их всерьёз, считая это всё постмодернистской игрой и политическим театром.
На деле Кремль готовился к большой войне по меньшей мере 15 лет, с 2007 года, когда Путин в своей речи на Мюнхенской конференции по безопасности обозначил планы России по изменению миропорядка, ставшие холодным душем для Запада. В том же году на Старой и Лубянской площадях стали перелистывать фантастический роман Михаила Юрьева "Третья Империя. Россия, которая должна быть", в котором автор описывал экспансионистскую Россию будущего во главе с императором и с опричниной. Годом ранее вышла антиутопия Владимира Сорокина "День опричника". Многие события следующих лет дословно повторяли сюжет Юрьева, что позволило причислять его, умершего в 2019 году, к числу идеологов правящего режима, наряду с апокалиптическими визионерами типа Александра Дугина и Александра Проханова, на протяжении десятилетий призывавшими Кремль к глобальной войне. Сегодня война стала для режима Путина главной политической технологией, основой легитимности в эпоху транзита власти 2020–2024 годов, инструментом мобилизации экономики и перераспределения скудеющих ресурсов. Убив демократию и Конституцию, он может править лишь при помощи шмиттовского "чрезвычайного положения", будь то борьба с "цветными революциями", аннексия Крыма, битва с ковидом или война с Украиной.
2
24 февраля, как раз после Дня Красной/Советской Армии, по иронии названного Днём защитника Отечества, Россия начала вторжение на территорию Украины, которое по числу использованных войск, территории охвата и количеству беженцев быстро переросло в крупнейший вооружённый конфликт в Европе со времен Второй мировой. Война в Украине ознаменовала радикальный разрыв России с постсоветским тридцатилетием, с мировыми рынками и международными институтами, подвела страну под беспрецедентные санкции и сделала её глобальным изгоем, но удивительным образом не привела к социальной и внутриполитической дестабилизации. Большинство населения восприняло её как должное, вошло в войну, как нож в масло, оделось в неё, как в старую отцовскую шинель.
Эффективно заработала пропагандистская мельница, мир привычно поделился на "своих" и "чужих", подавляющая часть населения выстроила риторическую систему оправдания, принятия или игнорирования войны, создав для себя комфортный психологический контур, своего рода скорлупу, в которой можно привычно жить и функционировать. Война нормализована, встроена в повседневность, в ежедневные сводки новостей, и население относится к ней как к государственной необходимости, которую в России не принято критиковать – начальству сверху виднее. Меньшинство, выступающее против войны, распылено и безгласно, политика выдавливания несогласных из страны вкупе с масштабными репрессиями тех, кто осмеливается публично заявить о своем протесте (последние примеры – семилетний срок муниципальному депутату Алексею Горинову и уголовные дела против политиков Ильи Яшина и Владимира Кара-Мурзы по новой статье УК 207.3 о дискредитации армии) приносят свои результаты: антивоенный протест маргинализован, заглушен и неспособен, по крайней мере пока, пошатнуть социально-политическую стабильность.
Более того, представляется, что, пусть на короткое время, война стала точкой сборки путинского режима, элит и населения, "моментом истины", новым якорем российской идентичности. Несмотря на нарастание дефицита импортных товаров и комплектующих, рост цен и закрытие производств из-за санкций, значительная часть населения испытывает чувство национального единства в условиях противостояния с внешним миром, а часть политических и бизнес-элит – подъем и энтузиазм на фоне беспрецедентных управленческих вызовов. Очевидно, что это не долгосрочные тренды, что ухудшающаяся экономическая конъюнктура рано или поздно вызовет рост недовольства, но в настоящий момент такая ситуация дает Кремлю политическую поддержку, легитимность для транзита власти и мандат на продолжение войны.
Характерно в этом смысле недавнее скандальное интервью директора Эрмитажа Михаила Пиотровского, в котором он среди прочих откровенностей отчеканил совершенно фашистские максимы: "С одной стороны, война – это кровь и убийство, а с другой – самоутверждение людей, самоутверждение нации. Каждый человек хочет самоутвердиться. И в своей позиции по отношению к войне, несомненно, самоутверждается". Из кремлевской блажи война с Украиной и чуть ли не со всем миром стала самоутверждением российской политической нации, и это беда и боль России, к 2022 году иных платформ коллективного самоопределения в стране не нашлось. Война в Украине наделена всеми атрибутами моральной правоты: в массовом сознании она представляется как акт возмездия ("Где вы были все эти восемь лет?"), исправления глобальной несправедливости, фундаментального дибаланса в отношениях России и мира, как давно ожидавшаяся "ответка" Западу. Она стала "священной войной", настоящим русским джихадом – война настолько символически интенсивна, что само имя ее табуировано – слово "война" нельзя произносить вслух, за это положена тюрьма, а писать его можно только звездочками, **й**, подобно тому, как благочестивые иудеи пишут слово Б-г.
3
Для Кремля не очень важно, что блицкриг провалился и война идет не по плану. Россия всегда воевала неумело, неловко, с неразборчивостью в средствах и большим количеством жертв среди своих солдат и мирного населения (впрочем, как пишет Александр Прохоров в книге "Русская модель управления", в России практически все задачи выполняются за счет перерасхода ресурсов). Целью этой войны является не немедленная победа и оккупация Украины, а сама война. Как заметил в нашем недавнем интервью политолог Владимир Пастухов, "цель этой войны – война. У той части руководства России, которая вполне рациональна, которую мы называем технократической, выходцами из методологов, сложилась концепция, что война является нормальным, здоровым и полезным состоянием для России. Эту войну надо постоянно поддерживать, как медленный огонь у горелки. Бывает, готовят на сильном огне, а есть такие бульоны, которые надо кипятить часами на маленьком огне. Сейчас для них война – такой маленький огонь, на который они хотят поставить Россию и перекипятить ее, чтобы получить в итоге через 25 лет абсолютно другой нужный им культурный бульон. Они рассчитывают на то, что пока они будут гореть на маленьком огне, та самая Европа сгорит и попадет в ад".
Украина не самоцель, а лишь повод, прелюдия к перманентной мировой войне, обещанной книгой Юрьева, к "мировому пожару в крови", который и является истинным предназначением России и единственной надеждой на собственное возрождение. Не подлатать свою прохудившуюся хату, а запалить всю деревню, чтобы на пепелище предъявить свои права на господство. И в самом деле, к 2022 году путинская Россия не может предложить внешнему миру ничего, кроме войны. Все достижения последних десятилетий "обнулены" агрессией и изоляцией России: ведущие театры разогнаны, режиссеры и художники выдавлены из страны, российский спорт высших достижений уничтожен допингом, санкциями, а теперь и всемирным баном на российских атлетов, наука и техника в отрыве от внешнего мира в XXI веке обречены на деградацию, примитивизацию и пиратство, а то лучшее, что было создано в сфере IT и финтеха (Яндекс, Сбер, Тинькофф), берётся под контроль силовиков, присваивается государством или эвакуируется из страны. В последние месяцы Россию, как ранее Беларусь, целыми командами, стартапами и корпорациями покинули десятки тысяч программистов. Остается только атомная бомба, стареющее советское оружие, нищающее население, готовое воевать за деньги, и производство угроз как уникальная специализация России на мировой арене.
История совершила полный круг, и путинская Россия, исполнив свою ретромечту, ничем не отличается от Советского Союза начала 1980-х – дряхлой Империи, обложенной санкциями, лениво огрызающейся на внешний мир, погрязшей в безвыходной колониальной войне, потерявшей друзей, союзников и остатки авторитета. Тот СССР был уже не в силах создавать новое и менять мир, но сохранял достаточно ресурсов, чтобы портить, угрожать и разрушать, и к концу десятилетия бесславно издох. Сегодняшняя Россия – его зомби-копия, восставшая из гроба, та самая рейгановская Империя Зла, что не может нести в мир ничего, кроме войны. Она смертельно опасна для человечества, но ещё, более того, она саморазрушительна – и, как и сорок лет назад, она скорее самоликвидируется, чем успеет уничтожить мир. Карфаген должен быть разрушен, и он разрушит себя изнутри.
Сергей Медведев – историк, ведущий программы Радио Свобода "Археология"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
