Почему не сбылись многие прогнозы существенного кризиса российской экономики? Чем грозят РФ новые санкции Евросоюза?
Наши гости – экономист Дмитрий Некрасов, предприниматель и блогер Дмитрий Потапенко.
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Сегодня наши гости – экономист Дмитрий Некрасов, предприниматель Дмитрий Потапенко. Поговорим о российской экономике и о санкциях, которых сейчас, по всей видимости, добавится. Давайте начнем наш разговор с объяснений, почему не сбылись многие прогнозы, которые ваши коллеги давали прошлой весной и летом? Ожидался более существенный кризис российской экономики, но такое впечатление, что он не состоялся. Что же произошло?
Дмитрий Некрасов: Я бы выделил три составляющие. Первая сводится к тому, что, конечно, наши коллеги либеральные экономисты, как люди, желающие поражения путинскому режиму, чтобы он скорее закончился, часто выдавали желаемое за действительное. То есть те, кто говорили про 20%, даже 30% падения ВВП России, исходя из марта прошлого года, это были изначально неадекватные прогнозы, просто люди хотели в это верить.
Вторая линия состоит в том, что большинство экономистов, в том числе и я, я потом объясню эту ошибку, привыкли анализировать экономические процессы мирного времени, то есть когда ВВП имеет один смысл, безработица другой смысл и другие факторы. При этом надо понимать, что в военное время каждый танк, который произвели, он сгорел, – это плюс к ВВП. Если три раза построили мост, потом его разбомбили, потом еще раз построили, еще раз разбомбили, каждое строительство моста – это плюс к ВВП. Любые окопы, любые медицинские услуги, оказанные раненным солдатам, и прочее – это плюс к ВВП. Все действия совершенные считаются в ВВП.
Соответственно, масштаб роста этой части ВВП военной, которая никак не отражается на качестве жизни людей, люди живут только хуже во всех смыслах, он был просто всеми недооценен по той причине, что никто к этому не привык, в этом не работал. Особенно это касается безработицы.
Кстати, по безработице я изначально говорил, что невозможно себе представить роста безработицы в России в условиях тех, которые сложились. Не было никогда ни в какой военной экономике безработицы, был обычно дефицит рабочих рук. По крайней мере, безработица точно не росла, как правило, снижалась. Людей забирают в армию, людей привлекают на дополнительные работы, необходимые для фронта и так далее. В этих условиях безработицы не должно было быть, но очень многие ее предсказывали, просто основываясь на своих представлениях о мирном времени, как это происходит. Что касается моего личного прогноза, я был одним из самых больших оптимистов в марте, когда даже российские власти предсказывали падение ВВП на 10%, многие на гораздо большие суммы, я говорил про 8.
Я в целом могу сказать, что то, из чего я исходил, оно в целом сбылось за вычетом тех факторов, которые я только что перечислил. Я посчитал примерно, насколько должны упасть те отрасли, которые должны пострадать от санкций, примерно 8% выходило. По итогу у нас примерно 3% добавило то самое военное ВВП, о котором я говорил, то есть дополнительный спрос государства на различного рода вещи составил 3,5%. 3% добавил чистый экспорт, то есть у нас были очень высокие цены на нефть, которые увеличили экспорт, сократился импорт, что по совокупности увеличило сальдо внешней торговли, оно по сути приплюсовывается к ВВП. То есть чистый экспорт ВВП 2022 года был на 3% больше, чем 2021-го. Это предсказать было сложно, по крайней мере, в отношении того, что будут такие цены на нефть. И на 2,5% ВВП упал по факту. В реальности те отрасли, которые я прогнозировал, что упадут на 8%, они упали на 8%, но просто из этих 8 осталось 2,5, потому что с двух других сторон возникли факторы роста, то есть фактор роста за счет дополнительного государственного спроса и фактор роста за счет того, что были просто благоприятные условия внешней торговли при ограничении импорта.
Понятно, что наш бизнес, прожив много кризисов и всего прочего, умеет работать, адаптироваться к ситуации, и люди умеют адаптироваться к ситуации. Более того, даже Центробанк умеет адаптироваться к ситуации, является одним из самых профессиональных сегодня в том числе потому, что он прошел целый набор кризисов, которые многие другие не проходили, поэтому смог принять меры, достаточно адекватные ситуации в тот момент. Вот совокупность факторов, почему прогнозы не сбылись.
Михаил Соколов: Главный все-таки фактор – это высокие цены на энергоносители, неограниченная фактически ими торговля?
Дмитрий Некрасов: Я бы не сказал. Главный фактор того, что мы, экономисты мирного времени, не очень понимали, как экономика реагирует в условиях масштабной войны в современной экономике. На самом деле во время Второй мировой войны ВВП не считали. Все те цифры, которые сейчас в интернете, – это расчеты, сделанные потом. Войны США в Ираке, во Вьетнаме – это все не так влияло на экономику США, как на современную экономику России, это просто мелочи были в этом масштабе. Мы просто не очень хорошо понимали, как те или иные параметры, которые мы привыкли оценивать в рамках мирного времени, изменяются в военное, просто опыта не было у большинства.
Михаил Соколов: Почему не сбылись прогнозы? Что бы вы дополнили к тому, что говорил ваш коллега?
Дмитрий Потапенко: Я бы, во-первых, коллегам, Дмитрию Александровичу конкретно, поскольку я регулярно его почитываю, той же Наталье Зубаревич, всем коллегам академическим, потому что я тоже экономист, говорю: перестаньте посыпать голову пеплом. Любая экономика – это штука экстраполяционная. Почему, например, мне начинают закручивать абсолютно необоснованно, что вы, Дмитрий Валерьевич, как раз говорили, что все не обвалится, все компенсируется, по весьма прозаичной причине: я не только экономист, но по странному стечению обстоятельств еще и коммерс.
Поскольку для нас это седьмой кризис, я просто очень хорошо знаю своих коллег, за последний год количество моих челночных визитов в такие страны, как Казахстан, Турция, Иран, помимо высоких цен на нефть, я хочу честно всему гражданскому обществу любой страны русскоговорящему сказать: мы все-таки коммерсы, или предприниматели, как было бы правильно, вообще можем вытащить практически любую ситуацию. Просто ломами по коленам и по пальцам не бейте, много чего можем сделать.
А еще желательно помнить, что законы экономики жестче, чем закон всемирного тяготения. Если вы будете заниматься всякой фигней где-то на сопредельных территориях, что на самом деле сделало куда больше для уничтожения системы управления под названием "власть", чем вся оппозиция, вместе взятая, а это исключительно управленческая ошибка, то я могу сказать, что вы, дорогие наши правители, долго и мирно царствовали над нами сирыми да убогими. А так, да, сейчас просчеты есть.
Надо сказать, ЦБ и Минфин в этой части, несмотря на то что регулярно их поругиваю и буду поругивать, потому что это мегарегулятор, который на самом деле мегафинансовый холдинг, но тем не менее люди, которые там работают, крайне профессиональны, они зачастую удерживают эту вагонетку, которую другие прочие власти спихивают в пропасть. У них бывают ошибки, но сейчас они ведут консервативно. Слава богу, что они не опускают руки. Хотя, конечно, и им точно так же, как коммерсам, достается по пальцам, по ногам, по коленям и всем прочим суставам. Но действуют они зачастую весьма неплохо, хотя там есть стратегические ошибки, которые заложены в самой структуре организации мегахолдинга под названием Центральный банк.
Да, тяжело. А кто говорил, что в дороге кто-то будет кормить? Это кризис системы управления. Феодальная система управления производит некоторые продукты, не надо быть семи пядей во лбу, я написал две исторические книги на эту тему, которые связаны с экономикой, количество царей, феодалов и всех остальных, которые искренне считали, что они поймали Бога за бороду и могут экономикой фигачить, махать как своим причинным местом и выкладывать его на стол, воз и телега. Поэтому мы проходим то же самое, что проходили многие столетия. Понятно, к чему это приведет, понятно, что будет после этого и даже после после этого. Так что все расчетно, скажем так.
Михаил Соколов: И к чему это приведет? Прогнозы есть Центрального банка от нулевой динамики до спада плюс один или минус один на этот год. Как вы к этому прогнозу относитесь?
Дмитрий Потапенко: Я к этому прогнозу, как и к прочим прогнозам, отношусь весьма философски. Есть такой фильм "Холодное лето 53-го", по моим моделькам, они больше основаны не на финансовых частях, а на том, как ведет себя так называемая военно-политическая элита. Потому что финансовые власти компенсируют зачастую дуроломство, которое развивается в других совершенно кабинетах. Поэтому нужно анализировать не то, что говорит Эльвира Набиуллина, а то, как будут по лабазу гулять персонажи.
Меняются элиты, сейчас появится в элите новая оппозиция, реальная оппозиция, не эти пушистые мальчики и девочки, изображающие из себя гегемонов, а те, кто реально является оппозицией, – это орденоносцы и их вождь Евгений Пригожин, ему противостоит старая элита. Как раз столкновение этих двух элит и будет определять, вырастем мы или рухнем. Потому что и той, и другой элитке нужно бабло, извините за грубость выражения в нашем с вами эфире. Они относятся как к Эльвире Набиуллиной, так и к господину Силуанову исключительно как к людям, которые, попросту говоря, не дают залезть грязными сапогами и берцами в кубышечку под названием золотовалютные запасы, а то бы они там развернулись. То есть им нужно прорваться, как это было в 1917 году, к алкогольным складам, собственно говоря, они туда ломятся.
Есть ли шанс, что Эльвира Набиуллина с ее командой удержит своими слабыми телами вот этих разгулявшихся революционных матросов и солдат, я, честно говоря, сомневаюсь, не думаю, что они на амбразуру лягут. Но все, что пока в мирном приложении, они делают. Не без ошибок, сразу могу сказать, но делают весьма и весьма неплохо. Извините, что похвалил Эльвиру Набиуллину и даже господина Силуанова.
Михаил Соколов: Жуткую картину какой-то предстоящий бойни нам нарисовал господин Потапенко, хотя война пока в другом месте происходит. Дмитрий, что вы скажете о прогнозах, которые выходят пока на этот год официальные, вроде как все ничего, а ужасы можно комментировать, можно не комментировать?
Дмитрий Некрасов: Если мы посмотрим прогнозы МВФ и других авторитетных международных институций, они даже более оптимистичны, чем прогнозы правительства Российской Федерации. У нас есть две переменные, которые нужно принимать в расчет. Первая – это цена на нефть, она очень сильно влияет на ситуацию.
Вторая – это, условно говоря, интенсивность боевых действий, степень милитаризации экономики, куда мы двинемся в этом направлении. В логике того, что, условно говоря, военные расходы за этот период вырастут еще на 2–3% ВВП, в логике того прогноза, который МВФ закладывает в свой прогноз, больше 80 долларов за баррель, я думаю, что МВФ прогноз МВФ правильный, то есть это будет около нуля. В условиях, когда государство предъявит дополнительный спрос в размере минимум еще 3% ВВП к экономике, если другая экономика сокращается на 3%, нормальная гражданская, а военная при этом растет тоже на 3%, то это дает ноль.
С учетом того, что в принципе адаптация к санкциям в значимых секторах уже произошла, то есть каких-то сбоев логистических цепочек в том объеме, который был, посмотрим, что будет с нефтепродуктами, эмбарго только на днях введено, мы еще не знаем его реальных результатов. Я думаю, что каких-то логистических разрывов того масштаба, которые были весной, дальше не будет. Поэтому инерционный сценарий, если мы не мобилизуем 5 миллионов человек, если цены на нефть примерно такие же, как сейчас, то да, ВВП будет околонулевым.
ВВП в условиях войны и ВВП в условиях мирного времени – это два разных ВВП. Если в условиях мирного времени ВВП характеризует качество жизни людей, то в условиях военного времени оно может характеризовать количество произведенных и сожженных танков, количество протезов, сделанных инвалидам, количество оборонных работ вокруг городов, строительство валов и так далее. ВВП мы привыкли что-то мерить, но мы привыкли его воспринимать в ином качестве, а то ВВП, которое мы увидим в военном качестве, немножко другая вещь, которая не характеризует качество жизни людей.
Михаил Соколов: Дмитрий сказал о нефтяных санкциях Запада, да и Европы, которые действуют с декабря, есть ценовой потолок на нефть, плюс еще газовая война. Давайте посмотрим новости на эту тему.
Михаил Соколов: Я бы попросил прокомментировать эффект прежде всего нефтяной истории, как это влияет на ситуацию. Вы назвали цену 80 долларов за баррель, но реальные цены гораздо ниже, те, кто покупает, берут со скидкой.
Дмитрий Некрасов: Давайте начнем с исторического экскурса. Мы же не первые, против кого вводят такого рода санкции, Иран не единственный, но он просто большой, хорошо анализировать его пример. Там тоже, когда вводились, причем не один раз, а раза три последовательно в разных условиях вводились различные ограничения для экспорта нефти. Всегда происходило следующее, что сначала дисконт иранской нефти резко возрастал, а потом линейно снижался. В общем и целом после введения санкций, как правило, конечный дисконт уходил в зону между 5 и 10%. Об этом я как раз писал четко весной, весной все так и происходило.
На самом деле самый большой дисконт российской нефти был отнюдь не в этом январе, когда сейчас о нем писали, а самый большой дисконт был в апреле, он тогда достигал почти 40 долларов за баррель. Потом, как это и положено, он начал снижаться, снижаться, ниже 20 и так далее. Тут ввели новые санкции – потолок цен на нефть, соответственно, дисконт моментально взлетел, правда, конечно, не долетел до 37, об этом все тоже написали радостно, что санкции работают, дисконт снижается, и он будет дальше снижаться. Понятно, когда возникли новые ограничения, значит нужны новые схемы, чтобы вводить ограничения. Есть локальный дефицит транспорта, есть локальный дефицит страховых компаний, всего подряд вокруг этого. Конечно, сейчас ажиотаж, проблемы.
У меня есть некоторое подозрение мягкое, скажем так, что сейчас уже какая-то часть тех денег просто оседает в карманах менеджмента тех самых нефтяных компаний российских, то есть это не реальный дисконт к российской нефти, а частью дисконта является скрытый вывоз капитала теми, кто руководит процессом, слишком это удобно. Именно поэтому сейчас правительство вводит новые правила по взиманию налогов плавно – это понятная реакция на эти процессы. Тем не менее потолок цен на нефть очевидным образом не мог в принципе работать так, как это было заявлено, потому что это изначально бредовая мера. Однако, конечно, в моменте он довольно сильно повлиял на разницу между мировыми ценами на нефть и ценами, по которым фактически Россия экспортирует, фактически российский бюджет получает доход. Эта разница будет снижаться, но она будет оставаться значительной, по крайней мере, в течение этого года и, возможно, в течение двух-трех лет.
Другая история – это нефтепродукты, санкции, которые вступили с 5 февраля. Рынок нефти большой, плывут большие танкеры, совершенно другие издержки на транспорт и все прочее. Можно эту нефть куда угодно везти, можно по-разному решать. Нефтепродукты гораздо более специфичны, их конкретно возили в Европу. Причем то количество мазута, которое возили в Европу, в принципе в мире никому не нужно, кроме Европы, тут в принципе нет рынка замены. Ты не можешь производить только бензин без того, чтобы одновременно был мазут у тебя. Понятно, что переработка нефтепродуктов в России упадет.
Мы, кстати говоря, в январе видели рост импорта сырой нефти, это, видимо, как раз подготовка к тому, что вводится этот потолок. Я изначально говорил, что, в отличие от потолка цен на нефть, в отношении нефтепродуктов я допускаю, что где-то эта схема будет работать именно так, как задумали европейцы. Где-то нет никаких других вариантов, кроме как поставлять в Европу. Все факторы играют против. Если закрывается европейский рынок нефтепродуктов, то основной реакцией на это будет то, что российскую нефть повезут в Индию, дизтопливо обратно из Индии в Европу. Глобально это будет такая схема, что мы поставляем в Индию и некоторые другие страны нефть, а те поставляют дизтопливо и тот же самый мазут в Европу вместо нас. Это будет удар гораздо более существенный по российской нефтянке. Я думаю, что в конечном итоге масштабы экспорта сократятся не сильно, просто упростится, мы будем экспортировать меньше нефтепродуктов, больше сырой нефти, потери, очевидно, будут. В целом за исключением локальных каких-то моментов, механизм этот изначально не мог работать так, как он задумывался, но ущерб России, безусловно, нанес, российскому бюджету, российской экономике.
Михаил Соколов: Дмитрий, как вы видите эту картину с нефтяным эмбарго, потолками и так далее? Что-то вам кажется опасным для российского бюджета?
Дмитрий Потапенко: Для российского бюджета это не особо опасно. В том числе Дмитрий Александрович абсолютно верно сказал. Катаясь по всем этим городам и весям, я могу подтвердить, что большая часть прокладок, которые нарисованы в четырех юрисдикциях – Индии, Турции, Китае и чуть-чуть в Иране, это менеджмент или близкий к менеджменту, соответственно, там просто оседает, таким образом вывозится прибыль. Я не могу подтвердить, что российское государство, которое про это все прекрасно знает, там тоже руки того же российского государства на этих сопредельных территориях. Бюджет будет дырявиться, он так дырявиться может два – два с половиной года.
Тут ключевой вопрос, влияет ли это на то, что называется СВО, или не влияет. Не влияет. Производить дешевое дерьмо, которое уничтожает себе подобных, а это именно шахиды или какой-то дешевый минометный огонь, можно еще очень и очень долго. Фундаментально бюджет будет колебаться в каком-то дефиците, денежек понарисуют чуть-чуть, ослабят рубль, будет какой-то рост ВВП плюс-минус ноль. Все, что касается феодальной системы управления, то будут увеличиваться налоги, на самом деле это обычный бандитизм, когда будут предлагать поделиться честно нажитым имуществом. Нефтяников, соответственно, собираются выставить на 8 триллионов в общей сложности, потому что они относятся к экономике как к своему собственному кармашку. Это социально-политическая формация такая, она по-другому действовать не умеет. Любой коммерс – это маркитант, задача которого вовремя жратву поставлять. Нет жратвы, значит, отрезай себе ногу и далее по списку.
Михаил Соколов: Давайте теперь про газовую войну, чем она закончилась или на данном этапе закончилась ли, проиграл ли Владимир Путин газовую операцию, которую проделывал с Европой? И газ дешевеет, никого не заморозил, не напугал, похоже, совсем.
Дмитрий Некрасов: Проиграл абсолютно вчистую. Здесь я тоже как раз говорил, что это абсолютно деструктивная стратегия – заморозить Европу, потому что вы недооцениваете способности реакции современной экономики на различные вещи. Опять-таки в этом случае даже я не ожидал, предсказывая общий результат, что это произойдет так легко.
Мое общее представление было, что Европа перестроится, но эта зима обойдется дорого ей. Современная экономика обладает таким количество обратных взаимосвязей, если ты даешь ценовой сигнал, что здесь можно заработать, то огромное количество умных людей, профессионалов включается в процесс, та диспропорция, исправление которой компенсируется высокими прибылями. Плюс, конечно, повезло с погодой, не радикально, но это тоже повлияло. Вчистую проиграли.
Если у нефти, даже нефтепродуктов есть понятные движения, плюс у нас есть восточное направление экспорта, то, что касается газа, тут совершенно все печально. Мы экспортировали в Западную Европу 170 миллиардов кубометров в год. Какие у нас есть альтернативы? 20 миллиардов экспортируется СПГ, здесь не очень понятно, сможем ли мы построить СПГ какие-то дополнительные сами, какие-то сейчас построим хуже качеством и меньше мощностью, но в любом случае это долго, очень дорого. В целом я не верю, что можно нарастить даже втрое этот объем на горизонте ближайших 5–7 лет.
Вторая вещь – это "Сила Сибири". Я вообще, когда не было никакой войны, когда говорили про "Силу Сибири", всегда было понятно, что "Сила Сибири – 1" экономически проект бессмысленный, это несопоставимо никак экономически с экспортом в Западную Европу. Хорошо, он в массе 40 миллиардов кубометров, причем он не связан с основной газотранспортной системой, поэтому он базируется на тех месторождениях, которые еще толком не разработаны. Соответственно, он сейчас не работает в полную мощность, потому что там тупо нет газа. Единственный логичный, понятный проект, который действительно можно, наверное, реализовать относительно быстро, – это то, что они сейчас называют "Силой Сибири – 2", на самом деле она состоит из двух веток. Одна будет параллельная ветка с "Сибирью-1", а одна будет ветка с Ямала к той ветке "Сибири-1", которая существует. Оттуда, где есть избыток, можно кинуть в трубу, которая не заполнена, то есть те самые 40 миллиардов кубометров заполнить сейчас возможно.
Это реалистичный проект, не знаю, как быстро они смогут его сделать, это единственная понятная вещь. Все равно из всего, что я перечисляю, мы никак не набираем даже трети от того, что мы поставляли в Западную Европу. Экспорт газа все, по крайней мере, на ближайшие лет 15 или пока не будет Путина, что называется.
Михаил Соколов: В конце концов получилось, что здесь проигрыш очевидный, потери денежные, потери рынка, новые рынки на Востоке не откроются, судя по всему, в ближайшее время. Значит, система проиграла?
Дмитрий Потапенко: Система проиграла изначально, когда наступило 24-е число. Она проиграла на самом деле в 2008 году. Система тренировалась, феодальная система управления, с помощью внутреннего лизоблюдства, так и внешнего лизоблюдства. То, что произошло 24-го числа, я это четко обозначаю как ошибка наведения. Когда ты в стратегии начинаешь терять обратную причинно-следственную связь, то, что мы наблюдаем, называем СВО – это как раз продукт, этот продукт ошибочный.
Кризис мировой должен был быть независимо от того, будет СВО или не будет, он должен был произойти, Россия могла очень много чего получить с точки зрения разбросанной паутины под названием газовые трубы, которые были разбросаны еще с советских времен. Именно как раз я в самом начале нашей беседы сказал, что власть для свержения власти делает существенно больше, чем вся оппозиция, вместе взятая. Если бы они сидели, надеясь на авось, не пытались свои амбиции реализовать на сопредельной территории, то кризис, условно говоря, летом бы произошел, а мы бы на этом кризисе очень недурно бы заработали. Раскинули бы еще газовые цепочки, экспортировали продукцию "Росатома", потому что энергетический баланс был бы нарушен. Мы могли бы очень недурно подняться в этой части. А то, что феодальная власть сейчас, понимая, что не может дать задний, обирает внутренних вассалов, все вдувает в уши, что мы заморозим Европу.
У Европы своя придурь. Как действовал летом и осенью ЕЦБ, ноги им бы тоже поотрывать. От осинки не родятся апельсинки, наши нынешние правители – это последователи предыдущих советских правителей, они привыкли относиться к экономике исключительно как к своему собственному лабазу.
Михаил Соколов: Теперь они получат новые санкции. Господин Жозеп Боррель полагает, что экономика России заплатит высокую цену за войну в Украине. Какова все-таки эта цена? В ближайшее время готовится и будет включен 10-й пакет санкций Евросоюза на 11 миллиардов евро, основные его положения уже анонсированы.
Михаил Соколов: К нынешнему уровню ограничений Россия не то чтобы привыкла, но тем не менее в них живет. Как подействуют эти новые? Три банка под санкциями, будут лишаться доступа к SWIFT. Говорят о том, что возможен запрет на транзит ряда товаров через российскую территорию. Фонд национального благосостояния опять же под санкциями. Что вам кажется здесь важным?
Дмитрий Некрасов: Фонд национального благосостояния никак не может быть арестован, потому что Фонд национального благосостояния – это записи на энергетических счетах в ЦБ, ничего другого нет, у него нет активов за рубежом, поэтому это просто пиар. Я считаю, что как раз с 5 февраля, с попыткой ограничения нефтепродуктов Запад по сути исчерпал все свои возможности санкций именно как западных. Все остальное движется в двух направлениях. Как раз одна часть этого 10-го пакета санкций, важная составляющая этого пакета состоит в том, что они ввели ограничения на всякие чипы и прочее для возможного военного потребления, мы знаем, что за год импорт всего этого только вырос в Россию через третьи страны. Тут они говорят: сейчас будем вводить вторичные санкции, будем контролировать и так далее.
Первые линии возможного ужесточения санкций от текущего момента – это линия обеспечения их выполнения. Я приведу пример из недалекого прошлого, который для меня очень яркий. Я прекрасно помню, как в 2014 году были введены санкции в отношении нефтесервисных компаний, в отношении российской нефтянки. Тогда серьезные российские нефтяники, все серьезные люди говорили: сейчас мы сократим объемы бурения, сократим добычу. Через год в Панаме создается прокладка, через которую та же самая американская нефтесервисная компания начинает оказывать тем же самым российских нефтяникам те же самые услуги, об этом не могут не знать американские власти, но формально ничего же не нарушается, они в Панаму поставляют эти суда.
Михаил Соколов: Сейчас все-таки не 2014 год, сейчас другой год и другая ситуация, противостояние более серьезное.
Дмитрий Некрасов: Декларативно все санкции, которые возможны, из важных, мы против Васи Пупкина тоже можем ввести санкции, но если мы говорим про серьезные, влияющие на российскую экономику, они декларативно введены. Теперь вопрос, как вы обеспечиваете то, чтобы это исполнялось. Правильное логическое движение, как раз 10-й пакет, там есть некоторые меры в этом направлении, чтобы вводить вторичные санкции против стран, которые помогают обходить санкции, преследовать компании в третьих странах, еще 25 разных пунктов. Как это будет работать – не знаю, верится с трудом.
Второе движение – это расширение числа стран, которые в этом участвуют. Пока даже Южная Корея особо к этому не присоединилась, как раз оттуда многие товары, которые нам не поставляет Запад, теперь от того же бурового оборудования до космического поставляет Южная Корея. Вы сначала обеспечьте Южную Корею, если вы обеспечите Китай и Индию в присоединении к санкциям, тогда будет совсем беда, тогда российской экономике будет очень плохо. Кроме этих двух направлений все остальные меры, которые Запад, ЕС, США могут ввести против России, они по сути реально исчерпаны, больше ничего существенного не существует.
Михаил Соколов: Дмитрий, что вы скажете по этому 10-му пакету, насколько он эффективен, не эффективен, где-то затрагивает серьезные коммерческие интересы или все будет обходиться хитрыми бизнесменами и всякими такими людьми, которые умеют действовать через страны, была уже названа Южная Корея, будут, может быть, и другие? С другой стороны, Китай ограничивает по некоторым пунктам, насколько я понимаю, ввоз ряда видов продукции в Россию. Так что тут ситуация достаточно сложная.
Дмитрий Потапенко: Дмитрий Александрович спалил компанию-прокладку, хотя это действительно открытая информация. Ключевой вопрос – не мы, проклятые коммерсы, обходим эти санкции. Компании, которые заинтересованы в продолжении технологического сотрудничества, они поставляют через четыре как минимум юрисдикции, в которых регистрируются те или иные прокладки. Все, что касается пакетов санкций, то после 6-го пакета я все остальные пакеты называю "пакет с пакетами".
Мне очень нравится потрясание кулачками, сказать, что мы введем санкции против пропагандистов. Какие вы санкции, интересно, против этих сильно влияющих на продолжение СВО людей введете? Вы даже толком не можете с дачей на озере Комо разобраться. Нефтепродукты, конечно, сейчас поставляются с убытком, но они поставляются в тот же Евросоюз. Разговоры о том, что якобы Евросоюз не знает о том, откуда у них появился экспорт нефтепродуктов. Когда госпожа фон дер Ляйен говорит: надо же, в российской военной технике стоят немецкие, голландские, французские оптические приборы. Я еще подкину в их пакет с пакетами.
По странному стечению обстоятельств Иран находится под санкциями 30 лет, и вдруг в одном из пакетов возникает, что Евросоюз перестает поставлять двигатели в Россию. Хочется уточнить: каким образом 30 лет под санкциями у Ирана есть эти двигатели? Ответ очень простой, что как бы ни пыжились и ни хотели еврочиновники, они соплежуи по большому счету, я их так и называю с самого начала этой так называемой спецоперации.
Потому что, если бы они хотели хоть раз проявить собственную маскулинность, то для того, чтобы санкции заработали, для этого должно быть сплошное эмбарго. Для этого должен товарищ Байден поговорить с товарищем Си, только в этом случае может возникнуть какой-то альянс. А сейчас это тришкин кафтан, когда Евросоюз делает глазками луп-луп и говорит: нет, у нас, конечно, поступает китайский или индийский газ и нефть. А мы широко улыбаемся гагаринской улыбкой, говорим: да-да, это все продукты исключительно индийские. Все играют в очень идиотскую достаточно игру, при этом езда по ушам Украине на предмет: вот еще чуть-чуть, еще полшишечки, и мы вам поставим какое-то вооружение.
Про "Хаймерсы" у меня за год устал язык поворачиваться, потому что езда по ушам, что их будет 70, а их до сих пор 35, всем достаточно известна. Когда появятся быстроногие "Гепарды" и "Леопарды", исходя из того темпа ритмов, какие есть, у меня такое ощущение, что они поставят их тогда, когда территория будет зачищена. Поэтому я очень скептически отношусь к нашим чиновникам, но не менее скептически отношусь к еврочиновникам. Мне кажется, что у тех и у других тварей зарплата 5-го и 20-го и деньги в тумбочке, поэтому они действуют исключительно имитационными действиями. Таково свойство чиновничества, которое я искренне люблю, потому что они ни на поле брани, ни в финансовых вопросах ни хера не понимают и ни за что не отвечают.
Михаил Соколов: Здесь все-таки, мне кажется, ваш скептицизм несколько не соответствует той реальности, которая сложилась в данное время. Есть настроения более эффективно действовать, по всей видимости, так действовать и будут. Вопрос все-таки о бюджете. Эта дыра, которая проявилась в январе, многие считают, что она дальше будет увеличиваться, создавать серьезные проблемы. Расходы вроде бы выросли чуть ли не на 60% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, война требует дополнительных ассигнований. Здесь какие-то будут, наверное, последствия?
Дмитрий Некрасов: В целом нам же Минфин объяснил, почему все сложилось так в январе. Мне лично объяснения Минфина кажутся достаточно удовлетворительными, по крайней мере, по вектору, если не в деталях. Есть три составляющих. Первая составляющая, безусловно, как раз в декабре ввели санкции, потолок цен, это привело не только к тому, что цены просели, из которых считаются налоги, налоговые поступления по нефти, но и еще объемы просели.
Второй удар, если посмотрите, год или два назад изменился принцип финансирования бюджета, у нас теперь каждый раз в первом квартале расходов будет больше. Раньше у нас все это сносилось на конец года, а теперь немножко размазано. Мы сейчас опять в апреле увидим резкий рост дефицита. Третья составляющая – они изменили некоторую методику налоговых расчетов, которые привели к тому, что многие компании смогли переплаты, которые как бы они себе возвращали долгое время по одним налогам, зачесть в уплату других.
Конечно, ничего похожего с январем, никаких 1,7 триллиона и близко не будет в феврале, я удивлюсь, если в феврале дефицит будет больше 200-300 миллиардов, может быть вообще будет в ноль, потому что большинство из этих факторов не будет работать. Однако в целом по году, я думаю, дефицит будет больше, чем они заложили в бюджете, но это функция цен на нефть. При текущих ценах на нефть, я думаю, что по году дефицит бюджета будет раза в полтора больше, чем он запланирован, но это абсолютно покрывается ФНБ, по крайней мере, в этом и в следующем году. То есть никаких серьезных проблем бюджета на горизонте двух лет, просто сложно себе смоделировать, если вдруг цены на нефть не упадут в три раза.
Во всех остальных сценариях бюджету вполне есть на что прожить. У нас все время одна цифра где-нибудь взлетит, все кричат: вот, все упало. Следующую цифру следующего месяца не слушают. Такое же уже было летом, когда провалился НДС, все кричали: вот, крах бюджета. А следующий месяц был с профицитом. По месяцу судить о ситуации не стоит, тем более объяснения того, почему конкретно в январе был такой большой дефицит, мне в целом кажутся здравыми. Большая часть этого дефицита объясняется именно этим.
Михаил Соколов: Мы подошли к традиционному опросу населения, как они реагируют на неприятности с инфляцией.
Опрос на улицах Москвы
Михаил Соколов: Политическим фактором ухудшение экономической ситуации не является или является?
Дмитрий Некрасов: Наверное, всегда изменения экономической ситуации являются политическим фактором. Вопрос в том, в какой мере. Является, но недостаточным, чтобы сейчас валить режим. Я в целом довольно скептически отношусь к тому, что чисто экономические факторы могут, по крайней мере, в формате той войны, которую мы сейчас наблюдаем, привести к тому, что режим упадет чисто из экономических факторов, очередей за хлебом не будет, не будет масштабных перебоев с электричеством, со всем остальным. Тем не менее, они определяют настроение населения.
Когда люди последовательно живут хуже – это тоже фактор. Его можно, наверное, перебивать пропагандой, пока это происходит, а может быть, и не получится через какое-то время. Сказать, что этого фактора нет, нельзя, но сказать, что он достаточно силен для того, чтобы радикально изменить ситуацию, пока тоже нельзя.
