- Почему полиция игнорирует жалобы на домашнее насилие?
- Верховный суд России предлагает уравнять мобилизованных и контрактников.
- ФСБ требует доступа к данным о геолокации и платежах пассажиров такси.
Смотрите эфир программы "Человек имеет право" в 21.05 мск на сайте и на Youtube-канале Радио Свобода
"УБЬЮТ – ТОГДА И ВЫЗЫВАЙТЕ"
Почти 16,5 миллиона человек ежегодно сталкиваются в России с домашним насилием, – эту цифру, ссылаясь на данные Росстата, приводят правозащитники. Они уже более десяти лет добиваются принятия в России закона о профилактике семейно-бытового насилия. Всего пару лет назад казалось, что закон вот-вот примут, но война вытеснила эту тему из повестки Госдумы. И пострадавшие от домашнего насилия до сих пор, как правило, остаются один на один со своей бедой, не получая от государства полноценной защиты и поддержки. В редких случаях им удается добиться справедливого наказания для агрессоров. Чаще всего они вынуждены обеспечивать свою безопасность самостоятельно. "Я до сих пор боюсь выходить на улицу" – так называется новый документальный фильм проекта "ТыНеОдна".
Слово участнице проекта "ТыНеОдна" Алене Поповой.
Почти 16,5 миллиона человек ежегодно сталкиваются в России с домашним насилием
Алена Попова: Это фильм про девушек, пострадавших от домашнего насилия: самые громкие дела за последние три года. Это дела, в которых государство говорило: "Мы взяли все под контроль. Все будет нормально". Вот дело Веры Пехтелевой, которую Канюс несколько часов убивал дома, соседи звонили в полицию, полиция не выехала, и когда соседи выломали дверь, они нашли тело Веры, задушенной шнуром от утюга. Ее мама, Оксана Пехтелева, продолжает бороться. По всем телешоу прошли программы, разговоры, дискуссии: "Как же так, сотрудники полиции не выезжают, надо их наказывать". В итоге все это время сотрудники полиции работали в полиции. Их защищают несколько адвокатов. Оксана говорит, что чувствуют они себя очень вольготно, слушания постоянно переносились и откладывались. У Оксаны в какой-то момент уже начали опускаться руки. Она понимала, что есть еще большое количество подобных дел, где родители потеряли детей из-за домашнего насилия, а государство ничего не делает.
Или, например, дело 18-летней Даши Мухиной, которой стрелял в голову владелец гостиницы в Санкт-Петербурге. У Даши половина головы металлическая, куча пластических операций, она лишилась глаза. И это был первый фильм, где она публично сняла очки и сказала: "Я хочу, чтобы люди видели, до какого состояния может довести безразличие в делах о насилии". Но при этом государство утверждало, что поскольку Даша потеряла не весь орган зрения – не оба глаза, а один, то ее насильнику нужно снизить срок. И снизили.
Знаменитое дело Маргариты Грачевой, которую бывший муж Дмитрий Грачев вывез в лес, несколько часов там истязал, отрубил кисти обеих рук, воткнул ей топор в бедро, перевязал кисти жгутом и выкинул ее в холле серпуховской больницы. Сказал: "Пусть она будет инвалидом". Рита изменила подход, она говорит: "Я мама-трансформер". Я ее спрашивала: "Рита, ты чувствуешь себя защищенной?". И каждый раз она отвечала: "Нет. Потому что когда-то он выйдет на свободу и точно будет меня преследовать: мне придется менять адреса, переезжать".
Актриса Инна Коляда носит шейный корсет – ни сниматься в фильмах, ни играть в театре, ничего не может. Она долго восстанавливалась после домашнего насилия, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки.
Очень много таких дел. Основной смысл фильма для людей, пострадавших от домашнего насилия: не молчите, объединяйтесь! Это фильм про них и для них. Но еще и про людей, которые работают со стороны государства: полиция, Следственный комитет, которые должны реагировать. Система просто ничего не делает в плане защиты пострадавших и практически всегда становится на сторону насильника.
Основной смысл фильма для людей, пострадавших от домашнего насилия: не молчите, объединяйтесь!
Марьяна Торочешникова: Люди хотят смотреть такое кино?
Алена Попова: Наш предыдущий фильм, интервью с Дашей Мухиной, посмотрели почти миллион человек. Сейчас – чуть больше 25 тысяч. Мне многие писали: "Алена, это смотреть невозможно, это очередной трэш. И так идет война, тяжело". Думаю, не все хотят это видеть. Но тема домашнего насилия ушла из повестки. Многие понимают, что от этого режима закона ждать бесполезно, поэтому нет ощущения, что имеет смысл про это говорить. Девять лет боролись – и ничего не происходит.
Но все-таки имеет смысл посмотреть этот фильм. Потому что каждая из героинь, несмотря на дичь, с которой она сталкивается, несмотря на то, что система выступает против нее, повторяет один и тот же тезис: "Я очень устала, мне очень тяжело, но я продолжаю бороться". Это важно. На фоне неработающей системы сами пострадавшие до сих пор могут менять ситуацию. Даша отсудила компенсацию, Рита посадила насильника, лишила его родительских прав, Оксана Пехтелева все равно, я думаю, добьется наказания сотрудников полиции.
Сегодня я смотрела статистику адвокатского объединения "Травмпункт": на фоне войны выросло количество убийств, и оно будет еще расти. И насилие будет расти, когда вернувшиеся с войны люди, безнаказанно испытавшие кровь, да еще травмированные, поймут, что система на их стороне. В одном из российских сел пострадавшая от насилия мама детей засудила насильника за то, что он несколько раз пытался ее убить, гонялся за ней с топором. Его дали срок, а из колонии его мобилизовали в "вагнеровцы", и в Украине его убили. И теперь соседи травят ее, что она, такая-сякая, "отправила хорошего мальчика умирать на войну".
Марьяна Торочешникова: Что же делать?
На фоне неработающей системы сами пострадавшие до сих пор могут менять ситуацию
Алена Попова: Да, наша система не хочет ни принимать отдельный закон, ни вносить поправки в законодательные акты. Но все-таки женщин у нас в России большинство. И от нас сейчас зависит, будет ли эта тема в повестке. Каждый день я получаю кучу сообщений: "Мне выбили зубы". "Моя подруга в больнице, а насильник ее преследует". "Он меня изнасиловал, избил, что делать?". Все "горячие линии" помощи перегружены. В течение года количество обращений росло. И если мы удерживаем эту повестку, мы становимся голосом этих людей и не даем этой теме уходить из поля зрения. Пострадавшие ощущают, что система на стороне насильника, но "за меня люди!", и это придает им сил в их борьбе. И я все-таки настаиваю на том, что нам нужен закон, вне зависимости от окружающей обстановки. Иных вариантов нет.
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ВОЕННОЙ СЛУЖБЫ
Более 500 уголовных дел против российских военнослужащих уже поступили в гарнизонные суды, и с каждым днем их становится все больше. Речь о делах, так или иначе связанных с так называемой "специальной военной операцией". Эти данные приводит интернет-издание "Медиазона". Самое распространенное обвинение – самовольное оставление части. Эту статью в числе других, которые вменяют обвиняемым, ужесточили после объявления так называемой "частичной мобилизации". Вообще-то, мобилизованные, с точки зрения действующего закона, не являются субъектами преступлений против военной службы, и обвинять их за "самоволку", например, нельзя. Но Верховный суд России решил пересмотреть практику и в недавнем проекте постановления пленума ВС решил по уровню ответственности приравнять мобилизованных к контрактникам.
ЭХ, ПРОКАЧУСЬ!
Федеральная служба безопасности России требует обеспечить ей круглосуточный доступ к данным о геолокации и средствах платежей пассажиров такси. Еще в декабре 2022 года Владимир Путин подписал закон, обязавший агрегаторов в течение полугода хранить данные о поездках граждан и передавать их по требованию спецслужб без разрешения суда. Кажется, в последние годы интерес российских спецслужб к частной жизни россиян и намерение отслеживать максимум их действий только растет. И помимо самих граждан от последствий такого интереса страдают целые отрасли. Например, введение Fan ID (паспорта спортивного болельщика) буквально обрушило посещаемость футбольных матчей в России.
С нами юрист общественного проекта "Роскомсвобода" Евгений Кравченко. Давайте напомним, что такое "персональные данные".
Евгений Кравченко: По закону это любая информация, которая прямо или косвенно относится к определенному или определяемому человеку: фамилия, имя, отчество, номер телефона, адрес проживания, – все это будет персональными данными.
ФСБ требует обеспечить ей круглосуточный доступ к данным о геолокации и средствах платежей пассажиров такси
Марьяна Торочешникова: А что косвенно может указывать на личность человека?
Евгений Кравченко: Например, история заказов. В прошлом году была утечка "Яндекса". Там были фамилии, имена, отчества, метаданные – устройство, с которого был сделан заказ, адрес, куда он был доставлен, что было в заказе.
Марьяна Торочешникова: А почему плохо, если эта информация утечет?
Евгений Кравченко: Все-таки человек не особо хочет делиться такой информацией. Это личная жизнь гражданина: что он заказывает, что делает. Это охраняется Конституцией, и персональные данные в том числе.
Марьяна Торочешникова: А зачем эти данные ФСБ?
Евгений Кравченко: Чтобы дополнить уже имеющуюся информацию. Если взять сервисы такси, то, видимо, они будут смотреть, кто где бывал, куда ездил. Может быть, какие-то места у них считаются подозрительными: какие люди ездили в эти места. В "Яндексе" хранится огромный массив подобной информации.
Марьяна Торочешникова: Устанавливая себе приложение "Яндекс.Такси", человек сам поставил галочку, дал согласие на использование персональных данных для корректной работы агрегатора. Он же теоретически может его отозвать?
Евгений Кравченко: Да, законом это предусмотрено. Но даже если вы отзовете ваши персональные данные, их все равно продолжат обрабатывать уже без вашего согласия. 6-я статья закона о персональных данных разрешает без согласия обрабатывать персональные данные. Там очень много разных оснований, в том числе "обработка без согласия в целях закона". Самый очевидный пример – это спам. Например, после утечки мои персональные данные были в открытом доступе, и у меня почта просто завалена спамом, на мой номер телефона тоже приходят разные сообщения.
Даже если вы отзовете свои персональные данные, их все равно продолжат обрабатывать уже без вашего согласия
Марьяна Торочешникова: Удавалось ли кому-то взыскивать компенсации с компаний, по чьей вине произошла утечка? Вы, например, требовали с "Яндекса" компенсацию морального вреда, пытались привлечь их к ответственности за распространение ваших персональных данных?
Евгений Кравченко: Мы подавали иски от 20 человек. 13-и присудили, а 7-и отказали по формальным основаниям: например, все данные были, но не было номера квартиры. Компенсации были смешные – пять тысяч рублей каждому.
Марьяна Торочешникова: Нужен ли ФСБ доступ к данным о передвижениях любого гражданина, а не только подозреваемого в преступлении? Помогает ли это безопасности граждан?
Евгений Кравченко: На мой взгляд, не помогает. Бесконтрольный доступ вредит и безопасности граждан, и, наверное, даже государству. Бесконтрольный доступ нужен органам безопасности, но он не должен быть бесконтрольным. Например, ФСБ хочет круглосуточный доступ. Такого, я думаю, не должно быть. А вот если вы обратитесь и получите через суд, это уже другой разговор.
Марьяна Торочешникова: Похоже, силовики не особенно оглядываются на Конституцию РФ: тайна и неприкосновенность частной жизни, переписки. Целых две статьи касаются защиты этих прав граждан. Почему же их игнорируют спецслужбы, которые должны защищать граждан, в том числе и от нарушения другими гражданами их конституционных прав?
Евгений Кравченко: Во-первых, потому, что у нас Конституционный суд отдыхает, ничего не делает. Во-вторых, в Конституции есть норма, что гарантированные ею права могут быть ограничены федеральным законом в целях безопасности.
Марьяна Торочешникова: А в итоге граждане страдают от того, что какие-нибудь злоумышленники пользуются данными, хранящимися в базах МВД, ФСБ, службы госуслуг, которые тоже утекали в прошлом году. И получается, что в конце концов человек остается в опасности, а не в безопасности.
Силовики не особенно оглядываются на российскую Конституцию
Евгений Кравченко: Это потому, что ни контрольно-надзорные органы не работают, ни у человека нет никаких возможностей что-либо оспорить, ведь суды предпочитают не замечать происходящего и вставать на сторону правоохранительных органов. Все знают формулировку "у нас нет оснований не доверять сотрудникам полиции".
Марьяна Торочешникова: Сейчас даже Владимир Путин вроде обеспокоился, говорит: "Полупустые стадионы. Зачем требовать Fan ID у семимесячного ребенка?": родители пришли на стадион, и у него не оказалось документа, потому что ему и билет не нужен. Что-то обещали немножечко смягчить. А какую-то безопасность гарантируют эти Fan ID? Известна ли вам практика использования вот таких паспортов болельщика в других цивилизованных странах?
Евгений Кравченко: Подобный паспорт болельщика есть в Италии. И там, и здесь основание – безопасность. Только в Италии были беспорядки на матчах, а у нас беспорядков фанатов давно уже нет, так что это излишняя мера. А второе: фанаты – это достаточно большое количество людей, объединенных одной целью. У нас власть вообще не особо любит объединение людей, а здесь таких объединений достаточно много, поэтому решили как-то урегулировать.
Марьяна Торочешникова: Как вы думаете, что еще могут захотеть спецслужбы знать о гражданах?
Чем больше ты знаешь о человеке, тем лучше можешь его контролировать
Евгений Кравченко: Думаю, до видеокамер в квартирах не дойдет, но вся информация, которая хранится в сервисах... Органам безопасности вполне захочется получить доступ к этой информации и знать о гражданах побольше.
Марьяна Торочешникова: Это для безопасности граждан или для безопасности властей, для попытки контролировать граждан?
Евгений Кравченко: Они считают, что это одно и то же – безопасность властей и безопасность граждан. Чем больше ты знаешь о человеке, тем лучше можешь его контролировать.
