Оппозиционный политик, блогер Радио Свобода Андрей Пивоваров отбывает наказание в исправительно-трудовой колонии №7 в Сегеже (Карелия). Пивоваров – по обвинению, в основу которого легли сообщения в фейсбуке, – осуждён на четыре года лишения свободы "за руководство нежелательной организацией". Виновным он себя не считает. Правозащитный центр "Мемориал" признал Пивоварова, находящегося под стражей около двух лет, политзаключённым. В конце декабря 2022 года заключённого этапировали из СИЗО-1 в Краснодаре, после чего о его местонахождении в течение двух месяцев не было сведений. И сейчас связь с Пивоваровым затруднена, но Андрею удалось передать из неволи заметки о пересыльном этапе. Сегодня мы публикуем продолжение его тюремной хроники.
Воронеж – Мичуринск – Ярославль
Из Воронежа меня отправили в воскресенье, 8 января. Длительность предстоящего этапа можно определить по количеству сухпайков, что выдают в дорогу. В этот раз выдали всего три, и даже конвой нехотя подтвердил: прибудем в среду под утро.
Ехать в "столыпине" трое суток, конечно, не хотелось. В новогодние дни резко похолодало, а отопление в арестантских вагонах вещь номинальная. Возить меня стали в одиночке, и, кроме перекрикивания с соседями, главным развлечением в пути стало изучение зарешеченного окна напротив. Приятно наблюдать за проходящими мимо перрона людьми, за привокзальными ларьками, суетой. Подсматривать за пассажирами в плацкартах в других поездах: как они сидят, пьют лимонады, играют в телефоны. Вольная жизнь воспринимается как телепередача, это затягивает. Обычные люди, как и я в прежней жизни, не знают, как выглядят вагоны с заключенными, а те немногие, кто понимает, обычно торопятся пройти мимо. Поэтому на каком-то полустанке порадовала пара мужичков: заметив, что я смотрю на них через проход, замахали руками и всячески выразили поддержку. Было приятно.
Несколько раз на этих этапах нас какое-то время конвоировали по улице, где-то переводили через перрон, где-то долго вели до автозака. Увидев арестантов, прохожие в основном сторонятся: понятно, люди под конвоем, да ещё и собаками пугают. А я, наоборот, старался ловить взгляды и улыбаться, и пару раз видел робкие улыбки в ответ.
Все обрадовались возможности переночевать в тюрьме
В вагоне повторился полный досмотр, разве что без раздевания. С одной стороны это стало уже привычным, с другой – неприятно, когда чужие руки из раза в раз копаются в твоих вещах, приходится опять всё складывать. Но через пару часов пришла и хорошая новость: вечером мы прибудем в Тамбов, где вагон отцепят. Дальше мы продолжим путь лишь в середине следующего дня, но ожидать на путях не придётся. ФСИН заботливо отправит нас на ночь в ближайшее СИЗО. Для человека с воли это прозвучит странно, но все обрадовались возможности переночевать в тюрьме. Действительно в районе шести вечера всех обитателей вагона выгрузили и на автозаке отправили в СИЗО.
Как оказалось, находились мы в городе Мичуринск Тамбовской области. В Волгограде и Воронеже встречали подчеркнуто резко и дотошно, а тут же сотрудники хоть и действовали по инструкции, но были вежливы. Добиться чего-либо нормальным отношением куда проще, а вот обостряя, наоборот, с большей вероятностью получишь конфликт. Поднял настроение сотрудник, что занимался распределениями. Наши личные дела были запакованы, и он определял, куда кого поместить, чтобы избежать ненужных трений. Выясняя, к какой категории арестантов я себя причисляю, сотрудник стал объяснять, что если к общей (или, как тут называют, "чёрной"), то не считаю ли роспись в журнале недопустимой, как бывает. Заверил, что я человек неконфликтный, со всеми из общей категории уживаюсь спокойно. Может, кому-то такие разъяснения покажутся излишними, но, как по мне, именно такое отношение, помощь и должны быть у сотрудников к арестантам.
Получив нехитрый скарб, я шагнул в камеру, где меня встретили четверо обитателей. Приняли отлично. Простые ребята, из четверых трое сидели по народной "наркотической" 228, но сроки небольшие, 3–5 лет. Четвертый оказался алиментщиком. На воле он явно злоупотреблял алкоголем, тут тюрьма явно шла человеку на пользу.
Моими соседями в пути из Воронежа в Ярославль оказались трое заключённых. Один все время молчал, зато второй, шебекинский вымогатель, был разговорчивым. Этапировали его куда-то в Тверскую область на строгий режим, сидеть ему было до 2030 года, но относился он этому философски. Имея звание мастера спорта по боксу, в любом коллективе он чувствовал себя уверенно, а время в тюрьме планировал посвятить чтению и самообразованию. Третьей соседкой оказалась совсем молодая девушка с малиновыми волосами, но не с простой "убойной" статьей УК. Для двадцатилетней барышни, больше уместной в хипстерской кофейне, чем в "столыпине", статья неожиданная. Из её сбивчивого рассказа выходидо, что сидит она из-за конфликта с подругой, которую попыталась зарубить топором. Девушка производила впечатление запутавшегося ребенка, которому точно не стоит проводить затянувшийся переходный возрастной период в тюрьме. Подростковый протест с рассказами о желании суицида, признаниями в бисексуальности – точно не те сведения, которыми стоит делиться в пересыльном вагоне с уголовниками. Отбывать девушка ехала куда-то в Ивановскую область, места с не лучшей репутацией. Послал ей через конвойных шоколадных конфет из заначки и пожелал удачи. Дальше наши пути разошлись.
Под утро прибыли в Ярославль. Меня традиционно отсоединили от соседей и в отдельном автозаке повезли в СИЗО, в 5 часов утра я входил в новую камеру. Она оказалась лучшей из тех, что попадались мне на этапе: из окна открывался вид на купол храма, а из угла камеры на меня смотрели холодильник и телевизор. Подумал, хорошо бы задержаться тут на недельку, но уже в 10 утра с обходом пришел начальник тюрьмы и сообщил, что через час у меня этап. Можно было настоять на праве на восьмичасовой непрерывный сон, но сотрудники были доброжелательными, условия хорошими, ругаться не хотелось. И я стал собираться.
Вологда
На выходе из СИЗО меня снова ожидал индивидуальный автозак. Подумал, что по чьей-то неведомой воле получил "золотую карту ФСИН". Конвоиры обрадовали: до самого пункта назначения, Вологды, мы поедем на этом самом автозаке. Ради меня одного погнали машину! Мысленно повысил статус моей ФСИН-карты до "платинового".
Одиночное содержание начальник обосновал так: "Чтобы не было провокаций"
Вологодское гостеприимство превзошло все ожидания. На традиционный шмон собрались аж восемь человек во главе с начальником СИЗО. Прощупывали даже оставшиеся консервы из выданного в Ярославле пайка. После окончания проверки меня повели в камеру, и я понял, почему у Вологды не лучшая репутация среди осужденных. Наш путь проходил через переходы, дворы, мимо административных зданий, и практически все они были украшены плакатами или просто изготовленными красной краской изречениями о свободе и наказании. Во внутреннем дворике царило оживление: полтора десятка осуждённых, женщины и мужчины в робах, лепили из снега гигантского зайца. Работали скоро, но я бы не назвал это энтузиазмом. Каждое действие, будь то выдача еды, белья или конвоирование до бани, сотрудники СИЗО фиксировали на регистратор и неизменно заканчивали вопросами: всё в порядке, претензии есть?
Мне выделили трехместную, только после ремонта, но абсолютно необжитую камеру. Громко играло радио, чувствовался сильный запах краски. Одиночное содержание начальник обосновал так: "Чтобы не было провокаций", я был не против. Разложившись, с грустью вспоминал уютный Ярославль, никаких благ цивилизации за исключением орущего в коридоре репродуктора, в Вологде не было. Но и тут я не задержался: через пару часов сообщили, что надо собираться в дорогу. Опять выдача пайка. Уже чуть более доброжелательно и всего в присутствии семи человек. Утром мне говорили, что следующей точкой станет Карелия, но тут конвоир неожиданно обрадовал: "Не знаем про Карелию, но сейчас едем на Питер". И это была самая приятная новость последних дней, соскучился по родному городу.
Вместе с пятёркой арестантов меня отвезли на вокзал, и там, сцепив насаженными на общую цепь наручниками, отконвоировали на перрон. Всё это в плотном кольце охраны, с парой собак. Вспомнилось, как более полутора лет назад меня конвоировали в обратном направлении, из Петербурга в Краснодар. С билетами была проблема, мы летели курортным авиарейсом Петербург – Анапа, забитым под завязку отдыхающими. Два молодых опера тогда конвоировали меня тоже в наручниках и переживали, что из-за моего уверенного вида не совсем понятно, кто кого сопровождает. И вот впереди был, хоть и ненадолго, Санкт-Петербург. Перед сном решил: надо обязательно побороться за возможность отбывать в родном городе.
Петербург
Прибыли рано утром, но несколько часов простояли где-то на запасных путях Ладожского вокзала в ожидании автозаков. Конвоиры ругались, а я радовался даже пробкам: петербургская стабильность! После трёхчасового ожидания машина наконец прибыла, забрала с десяток арестантов, мне как самому опасному достался "стакан", зато через дырку можно было смотреть в окно напротив. В пути развлекались шутками с конвоем. Дорога до Арсенальной улицы, где располагается пересыльная тюрьма, заняла 40 минут. Сколько раз проносился мимо этого места, но, конечно, не думал, что сам однажды окажусь внутри. Совсем рядом Финляндский вокзал, откуда в детстве ездил на дачу и рядом с которым в последние годы митинговал. Да и до дома отсюда по прямой – всего ничего.
На второй день в камеру к нам, пятерым, закинули шестого, приятного соседа. Мы быстро сошлись: Валерию за 50, взрослые дети, семья, застройщик. С 2010-х годов жил в Чехии, но вёл дела в России. В одном из регионов Северо-Запада прикупил землю, решил строить многоквартирный дом. Всё шло хорошо, стройка спорилась, квартиры почти все были уже распроданы. Дело шло к вводу в эксплуатацию, и тут Валерий решил получить с местных властей около 20 миллионов рублей, ему были должны за выполнение каких-то работ в процессе строительства. Работы заранее обговаривали, обещали заплатить, но платить не хотели. Валерий подал в суд, это действие вызвало обиду, начались проблемы со сдачей дома, а за ними и уголовное дело. В суд ходил своими ногами, на оглашение приговора даже не взял с собой сумку с вещами, а посадили на шесть лет.
Ещё один наш сосед поинтересовался: "Почему не уехал?" – "Намекали, но как бы я потом детям в глаза смотрел?" Пока Валерий уже в тюрьме дожидался апелляции, и дом, и землю отжали, у нового собственника проблемы со сдачей дома не возникало, человек, видать, был правильный, свой. Схема дойки застройщиков отработана и применяется повсеместно. Интересно, кого станут сажать, когда всех игроков средней руки из этой сферы "уйдут"? Зарабатывают на этом хорошо, аппетиты растут. В Краснодаре под "не своих" застройщиков отводят целые камеры, и люди сидят там плотно.
Жили мы в камере дружно и как-то по-петербургски душевно. Но недолго. На понедельник, 16 января, соседей заказали на этап, меня оставляли ждать. До поры до времени мне даже нравилось содержаться одному. После нескольких месяцев изоляции скучаешь по общению, но в январе одиночеству я был даже рад. К тому же со мной были радио"Бизнес ФМ" и книги. На утренней проверке поинтересовался своей судьбой, в ответ услышал, что счастье одиночества вряд ли продлится долго. Ну ок, пошёл на прогулку. Гуляли в Петербурге, как во многих тюрьмах, на крыше. Большие кирпичные дворики позволяли нарезать за прогулку по 6–7 километров, так что я наслаждался, да и ещё под петербургским небом, под родным дождем...
В этот раз с прогулки меня дернули раньше, как оказалось, не в камеру, а на административный этаж, со мной захотел пообщаться принимавший меня в первый день дежурный. Вопросы были стандартными: что за статья такая, кто я, откуда, что за дело? Я давно уже выработал набор стандартных ответов, не особо погружаясь, но и не скрывая деталей: нелепость моего дела понимали почти все собеседники. Дошло до постов, роликов, дежурный полез в интернет искать: "О, да ты есть в Википедии! Первый раз вижу человека из Википедии. Да ты баллотировался в Госдуму!" Я почувствовал себя экспонатом. На стене за его столом я заметил портрет Сталина: "Мы, похоже, с вами несколько противоположных взглядов...." – "Не-не, это не мое!" – замахал руками дежурный. Простились мы тепло.
Переводить меня из опустевшей шестиместной не стали, вместо этого к ужину подселили соседа, арестанта Кирилла. Мужчина лет на 10 меня старше, уже в "зэковской" робе, оказался приятным собеседником. 159-я через 30-ю, то есть "покушение на мошенничество", три с половиной года. Кирилл рассказывал о себе как о бывалом арестанте, хотя и первоходе, чем, конечно, меня заинтересовал. Его этапировали в Калмыкию. Узнав, что я направляюсь в Карелию, Кирилл вручил мне теплый зэковский свитер и варежки. Я ответил футболками. У арестантов принято помогать друг другу. Перед выходом Кирилл вручил мне собственную ушанку: в Калмыкии тепло, а в Карелии зима.
Петрозаводск
Традиционно перед этапом пришлось препираться с конвоем, снова по поводу радиоприёмника: дескать, по какой-то инструкции они не могут перевозить ценные вещи. Я в ответ сообщил, что данную ценную вещь никак бросить не могу. Прошли консультации, вскоре коллизия разрешилась, поехали. Я в отсеке, радио тоже, но отдельно, вместе с запрещенными шахматами.
Начальник буднично сообщил: это Карелия, и к режиму, и к порядку тут относятся с особой тщательностью
В автозаке оказались в тройнике. В соседях – строго режимный "террорист" из "Хизб ут-Тахрир" узбек Акрам и дедок из Мурманска, имеющий в анамнезе кражу, но за рецидив едущий на особый режим. Акрам больше помалкивал, а мурманский мужичок излил мне душу. Посадила его подруга гражданской жены, что не мешало им даже в период следствия (он был под подпиской) отлично вместе выпивать. Как-то подруга разрешила ему забрать с дачи старую технику. Получив ключи, дедок не растерялся, прихватил с собой еще и телек с ТВ-приставкой, которые тут же продал и пропил. Подруга разозлилась и написала заявление. Так как дед был уже рецидивистом, то даже примирение сторон не сработало, суд без шансов отправил его на отдых. Когда ему выносили приговор, гражданская жена с подругой-потерпевшей выпивали в сквере напротив здания суда.
За свою судьбу мужичок не тревожился, в тюрьме не впервые. Разговорившись, с ностальгией вспоминал "сытые времена", когда устроился в Мурманске дворником: имел собственную каморку и левачил на сдаче вторсырья и очистке машин от снега, а еду бесплатно доставал из списанных продуктов "Пятёрочки". Но алкоголь и бурный нрав не дали этому счастью продлиться долго. Его рассказы скрасили дорогу до "Новых Крестов", где мы подобрали ещё двоих – и двинули на поезд. Загружались в этот раз где-то на Московском вокзале.
Соседом по отсеку поезда оказался тот же узбек Акрам, он, как и я, держал путь в Петрозаводск, остальные дальше на Мурманск. Акрам по делу не особо распространялся, что с его "террористической" 205-й было логично. Кратко сказал, что сидит "за книги". Любовь к чтению суд оценил в 10 лет, из которых три года тюрьмы и семь лет строгого режима. Три года он уже провел во Владимире, где, несмотря на грозную репутацию централа, "ему было норм, но скучновато". Теперь ехал в Карелию отбывать оставшееся.
Дорога заняла меньше суток. Петрозаводск встретил нас оцепленным куском перрона. До местного СИЗО добрались быстро, и буквально через 10 минут я уже сидел перед замначальника тюрьмы. Он буднично сообщил: это Карелия, и к режиму, и к порядку тут относятся с особой тщательностью. На обыске это сразу и продемонстрировали. Меня заперли в клетку, откуда за решётку надо было передавать одежду на досмотр. Вещи принялись потрошить, вскрывать сухпайки, пересыпать и переливать всё, что оставалось у меня из еды, даже чайные пакетики вытащили из целлофановой обёртки. Всё, что, по мнению проверяющего, не входило в очень небольшой список разрешенного, отметалось (как, например, чайная алюминиевая ложка, приобретенная в тюремном магазине и ранее ни у кого подозрений не вызывавшая). Наибольшую грусть вызвало изъятие радио, его разобрали и долго совещались, увидев внутри аккумулятор. Как только я продемонстрировал заинтересованность в радио, чайнике и ежедневнике, всё это, вообще-то разрешённое, изъяли на дополнительную проверку. В одиночную камеру петрозаводского спецблока я попал уже после отбоя с сильно облегченной сумкой, отобрали даже чайник ("У тебя же кипятильник есть – достаточно").
Содержание в петрозаводском СИЗО построено на поминутном исполнении распорядка дня. Сразу два глазка видеокамер внимательно следят за тобой и через коммутатор информируют, если что не так. Ровно в шесть утра включают свет, через кормушку настойчиво напоминают о подъеме. До отбоя в 22:00 на койку нельзя ни прилечь, ни присесть. С учетом того, что кровать занимает ⅓ камеры, а из мебели есть ещё лишь неудобная жесткая скамейка, соблазн велик. Через репродуктор по часам сообщают о необходимости произвести влажную уборку. Через видеокамеры и на двух ежедневных проверках контролируется "ровность" заправки постели, порядка. Не дай бог человек задремал или прикрыл глаза – одернут криком.
Из коридора играет радио, всегда музыкальное. Как сообщил дежурный в ответ на мою просьбу послушать хоть иногда новости, станции меняются, но ни одной новостной я так и не услышал.
На следующий день после прибытия со мной захотел пообщаться один из замначальников, он и пояснил, чем вызвана такая строгость порядков. Как и все работники системы, объяснил это инструкциями (которые, конечно, писал не он). И если они не будут им следовать, то есть не будут следить за арестантами, проблемы будут уже у них, вплоть до увольнения. Было понятно, что работа "в системе" считается тут престижной, стабильной, а в текущей экономической ситуации с повсеместным сокращением рабочих мест – особенно. Плюс ранняя пенсия, льготы. Это, кстати, объясняет и достаточно молодой возраст многих сотрудников, и постовых, и офицеров: редко кто старше тридцати.
Постоянный контроль, мелкие придирки, указания, не скрою, раздражают. Но выбора нет, так что я решил для себя: это такой тренинг-испытание, что-то наподобие задачи по преодолению себя, как випассана, где человек накладывает на себя обет молчания. Люди за участие в тренингах обычно платят, бывает, немало, а у меня бесплатно, личный коуч в репродукторе и коридоре, да ещё и куча помощников на видеокамерах.
С задачей сделать из арестантов безвольную покорную массу система справляется "на ура"
Больше года назад я обсуждал с одним уважаемым, немало проведшим в тюрьме арестантом поправки к новым Правилам внутреннего распорядка. Он сказал: "Главное, чтобы распорядок дня был не обязательным, а рекомендованным". Мне это тогда показалось странным (всё же условия у подследственных легче, да и прав больше), а теперь почувствовал справедливость таких слов на себе. Чрезмерная регламентация открывает широкие возможности для наложения взысканий, оспорить которые чаще всего невозможно. Завалить слишком самостоятельного или дерзкого арестанта рапортами, взысканиями за незастегнутую верхнюю пуговицу, за не вовремя сделанную уборку или ошибку в форме приветствия несложно. С задачей превратить арестантов в безвольную покорную массу система справляется "на ура". Но вот поможет ли это человеку исправиться, не затаит ли он злобу или обиду внутри, а главное, сможет ли найти свое место в жизни после освобождения? Пока процент рецидивов среди отбывших наказание превышает 40%, и это не говорит об успехе.
Поменять что-то изнутри системы вряд ли возможно, да и цели такой для себя я не ставил. Так что продолжаю участвовать в этом не особо увлекательном тренинге, хотя и не покупал на него билет.
Андрей Пивоваров – российский политик, находится в заключении
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
