Когда говоришь о ком-то, что этот человек откуда-то из Достоевского, обычно подразумеваешь некий жуткий или комичный душевный выкрутас, что-то из писательского сна наяву. Невольно забываешь, что они, сразу пришедшие тебе на ум странные герои Фёдора Достоевского, взяты им из русской жизни, из тогдашней самой что ни на есть злободневности, из свежих газет. Конечно, что-то преувеличено, усилено, что-то наоборот, приуменьшено, ослаблено – сочинительство есть сочинительство, но аккурат в те дни, когда выдуманный Родион Раскольников впервые является миру со страниц петербургского журнала, некий вполне реальный нигилист Данилов в Москве совершает похожее преступление.
Трудно, короче, даётся мысль, что достоевщину следовало бы толковать как особую верность действительности, постижение человеческой природы вообще и русской в частности. По крайней мере, известных разновидностей русской природы. Это я к тому, что, наверное, не у одного меня при имени такого нашего современника, как Евгений Пригожин, оживает что-то из "Мёртвого дома" или "Братьев Кармазовых". Эта безудержность, свирепость и при сём какая-то беззащитность, болезненная неискушённость.
Живой не обязательно положительный, отрицательная живость тоже зачем-то бывает
Ведь он же не может не знать, что, оберегаемый самим Богом, а не одним Владимиром Путиным, может быть убит в любую минуту – и не наугад, не чем-то, что летит и летит из Украины на обычных мобиков-зэков, а прицельно, кем-то из высшего ранга, убит как зарвавшийся подельник. Да откуда он такой взялся? Мало того, что не боится смерти, будто какой-то сверхчеловек, но не желает знать, что можно говорить, что нельзя. Как он до сих пор удерживался среди этих, по его слову, зажравшихся бездельников, неумёх, трусов в генеральских погонах, боящихся вымолвить слово не в угоду существующему порядку?
Поистине: как с неба свалился – с таким гневом наивного пришельца кричит о вещах, которые для всех остальных давно привычная повседневность. Он, похоже, до последних дней не ведал, какого отечества он верный сын, на какой стадии оно находится, какие места занимает по итогам столетий соревнования. "А ты ничего этого не знал?" – спрашивает его старожил, позевывая. "Не знал, бл...ь буду!" – "И не думал? Не допускал, что Россию с такими, какие мы есть, могут не испугаться?" – "Не, не допускал. Нас да не испугаться? Да ты что?!"
Прошёл Крым и Рим, прополз медные трубы и был уверен, что его "матушка Расия всему свету голова". Открытие, что это не так, сделало с ним то, что он не потерял, а наоборот, обрёл дар такой речи, которой никто не ожидал от действующего лица его ранга.
Он вне себя и поэтому такой, какой есть, не прячется ни за чем напускным, не стыдится своей лагерной грубости, хуторской неотёсанности, да и общей отсталости. Отсталости даже от уголовной части отечества: то ли не знает, то ли знать не хочет, что эти манеры уже старомодны в глазах солидных паханов.
В мир героев Достоевского помещает Пригожина то, что его лицо можно представить себе лицом человека, который не просто удручён, а страдает оттого, что на нём кровь сотен, а не сотен тысяч. Будете смеяться, но я даже раскаявшимся могу его себе представить. Ибо живой человек! То, что так называется… Михаил Горбачёв был живой человек. Это скажет любой знающий своё дело психолог. И Борис Ельцин, и Егор Гайдар, и Анатолий Чубайс... Какие-то они были не такие, по понятием вельможи чиновничьего закала, не говоря о рядовом советском/послесоветском служащем.
При всей их хватке, расчётливости, народец не совсем солидный. Таких постоянно куда-то заносит. У них, понимаешь, имеется интерес к делу, а значит, им не безразличны окружающие, среди которых жадный взгляд постоянно выискивает кадры, которые, по Сталину, решают всё.
Живой, короче, – это тот, кто к существующим порядкам относится не как к чему-то, что дано раз и навсегда, но что может поддаться твоим управленческим усилиям. Жизнь для живого человека такая штука, в которой что-то можно изменить с пользой не только для себя, любимого. Живой не обязательно положительный. Отрицательная живость тоже зачем-то бывает. Не исключено, что в России она на таком подходе, от которого никому мало не покажется.
Анатолий Стреляный – писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
