Церемония “Оскара” – Олимпиада массового искусства: что ни покажут – все интересно уже потому, что это праздник и агон. Что касается собственно наград, то тут ближе аналогия с Нобелевскими премиями. Их уважают даже тогда, когда дают не тем, кто по-настоящему заслужил эту честь. Все мы помним, что нобелиатами не стали Джойс, Кафка и Грэм Грин. Один был слишком сложным, другой – слишком неизвестным, третий – слишком популярным. Все это бывало и с "Оскаром", которому я не могу простить Тарантино, ни один шедевр которого не получил приз за лучший фильм. Или обойденную такой наградой лучшую комедию американского кино “В джазе только девушки”.
Но любые претензии к Академии не мешают нам ревниво следить за “Оскарами”, спорить с близкими и делать выводы – о состоянии общества, а не только кино. Как бы далеко оно ни отступало от действительности, та все равно настигает кинематограф.
Об этом напомнил в самой сильной речи церемонии автор страшной картины “20 дней в Мариуполе” Мстислав Чернов.
– Кино, – сказал он, обращаясь к целому залу коллег, – творит память, а память творит историю.
Она, история, прошивала всю церемонию, став особенно заметной, когда ее мемориальная часть открылась кадрами с еще живым Навальным.
Но главной отсылкой к ставшей вновь жгуче злободневной истории оказался триумфатор – “Оппенгеймер”. Его успех – семь “Оскаров” – был предрешен задолго до того, как случился. Критик “Нью-йоркера” Джастин Чан сказал, что это была коронация, а не соревнование. (Что-то вроде грядущих выборов в России).
Собрав все главные призы, Кристофер Нолан не просто добрался до кинематографического Олимпа, а поселился там с фильмом, снятым по книге с подходящим названием – “Американский Прометей”.
“Оппенгеймер” добился своей цели: напомнил нам всем об угрозе, с которой надо жить и неизвестно, что делать
Я не могу этому не радоваться, потому что Нолан снял самую оригинальную картину, которую я видел в жизни – “Мементо”. С “Оппенгеймером” – другая история, грозная и до дрожи актуальная. В день “Оскара” газета “Нью-Йорк Таймс” выпустила специальную секцию. В ней на нескольких разворотах рассказывается об опасности ядерной войны, которую может развязать в приступе паранойи Путин. Согласно экспертам, такая опасность никогда – даже во время Карибского кризиса – не была так сильна, как сегодня, во время войны в Украине. И это значит, что тень атомной бомбы упала уже на поколение, забывшее о ней. Нолан напомнил – своевременным и добротным “байопиком”. Именно в этом мне представляется и проблема “Оппенгеймера”. Биография героя не сочетается с теми безмерно разрушительными силами, которые он выпустил в мир.
Когда Сартр узнал про атомную бомбу, он воскликнул: “Наконец человек свободен!” Это значило, что только теперь мы, а не боги, способны решить, жить миру или нет.
По сравнению с такой перспективой картина Нолана кажется заземленной: в ней много реализма, но мало от мифа, о котором, кстати сказать, всегда помнил сам Оппенгеймер.
Значительную, если не центральную, часть фильма занимают слушания комиссии, которая в конце концов отказывает отцу атомной бомбы в допуске к государственным секретам. Эта бюрократическая война напомнила мне известную в свое время книгу Симонова “Живые и мертвые”, главным героем которой оказывается не живые, не мертвые, а утраченный партбилет.
Так или иначе, “Оппенгеймер” добился своей цели: напомнил нам всем об угрозе, с которой надо жить и неизвестно, что делать.
Второй победитель “Оскара” ничем не похож на первого, да и вообще на сегодняшнее кино. Это заслуживший четыре награды фильм известного нарушителя спокойствия Йоргоса Лантимоса, название которого на русский довольно нелепо перевели “Бедные-несчастные” (возможно, лучше было бы “Бедолаги”).
С одной стороны, Лантимос опирается на могучую традицию “Франкенштейна”: сумасшедший ученый оживляет труп, вставляя мозг еще не рожденного младенца в голову его матери. С другой стороны, картина рассказывает совсем о другом. В первую очередь – о феминизме. Это принципиально женский фильм. Не зря исполнительница главной роли Эмма Стоун получила “Оскара”, обойдя такую могучую конкурентку, как Сандра Хюлер из прекрасного триллера “Анатомия падения”, выигравшего, к восторгу зала, приз за лучший сценарий.
В своей вызывающей, в том числе и сексуальными сценами, картине Лантимос рассказывает притчу об открытии мира своей героиней, бесконечно наивной, как и полагается взрослому ребенку. Бела ничего не понимает, ничего не умеет, ничего не боится и все хочет узнать – больше всего о себе, своем теле и мужчинах, до нее охочих. Но в этой версии “романа взросления” она никоим образом не выглядит жертвой чужой похоти. Скорее наоборот. Мне даже показалось, что фильм тайно спорит с движением Me Too, избавляя женщин от утрированной виктимности, которая возвращает якобы слабый пол на предыдущий виток феминизма.
Лантимос его обгоняет. Бела – свободная женщина. Она видит в жизни череду приключений, сама выбирает, с кем ей жить, ничего не боится и отказывается от любых навязанных обществом ролей. Она не хочет быть ни женой, ни матерью. Тем более что Бела, как овца Долли, не нуждается в муже: она сама себе мать и дочь.
Женская природа фильма проявляется и в декорациях. Я бы сказал, что это феминизированные ведуты Лондона, Лиссабона, Парижа. Гибкие формы ар-нуво придают женственность городскому пейзажу. Это мир, увиденный глазами Белы.
Слышим мы от нее совсем другое. В ее пространных, часто дидактических монологах мне чудится голос Просвещения. И тут, по неисправимой привычке к литературным аналогиям, всплывает образ Кандида в юбке (или без нее). Погружаясь во взрослый мир, Бела открывает зло: обман, ревность, нищету, социальную несправедливость. Но, как у Вольтера, она заканчивает фильм в частном Эдеме, где “возделывает свой сад”, превращая женщин в сестер, а мужчин в козлов.
Я не знаю, можно ли принимать этот финал за happy end, но Бела, защитив свою независимость, чтобы стать хирургом-демиургом, выглядит счастливо в своем саду.
Во всяком случае, до тех пор, пока на него не упадет построенная Оппенгеймером и вооружившая Путина бомба.
Александр Генис – писатель и публицист, ведущий подкаста "Взгляд из Нью-Йорка"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
