Радио Свобода продолжает цикл "Развилки" – серию публикаций о переломных моментах российской истории, когда она могла пойти совсем другим путем. Какими были исторические альтернативы и почему они остались нереализованными?

Первая часть цикла: "затейка верховников" (1730) – здесь.

Вторая часть: мятеж декабристов (1825) – здесь.

Третья часть: убийство Александра II (1881) – здесь.

С челобитной к батюшке-царю

Утром 9 (22) января 1905 года многолюдные колонны петербургских рабочих по призыву популярного среди пролетариев столицы священника Георгия Гапона дисциплинированно двинулись с окраин к центру города. Местами их сбора были 11 отделов Собрания русских фабрично-заводских рабочих. Шли все колонны к Дворцовой площади. По мнению современников, в акции участвовало не менее 100 тысяч человек. Шли семьями, с хоругвями и иконами. Петицию, составленную правлением Собрания русских фабрично-заводских рабочих, делегаты должны были подать лично Государю Императору. Организаторы демонстрации не знали, что Николай II с семьей находится не в Зимнем дворце, а в Царском Селе.

Собрание русских фабрично-заводских рабочих, созданное Георгием Гапоном и доселе вполне законопослушными активистами в рамках закона, выступало за улучшение быта и условий труда рабочих. Оно существовало несколько лет и выглядело как вполне управляемая властями и подконтрольная Департаменту полиции организация. Формируя актив своей организации, Гапон привлекал в Собрание рабочих с лидерскими качествами, пользующихся уважением на своих заводах, гарантировал им безопасность от арестов. Объединение рабочих для взаимопомощи должно было ослабить влияние на них революционной пропаганды.

Это и происходило до поры до времени, пока амбициозный священник за год до описываемых событий, в 1904 году, не почувствовал изменение настроений в российском обществе. Гапон решил развернуть свой "рабочий приход" к политике как раз в разгар Земского съезда 1904 года и кампании банкетов с произнесением политических тостов с призывами к реформам, начатой либеральным "Союзом освобождения". Именно в это время честолюбивый проповедник стал общаться с критически настроенной интеллигенцией, решившей легальными средствами бороться за достижение политической свободы. Георгий Гапон пошел и на контакт с петербургскими социал-демократами и социалистами-революционерами. Он решил активнее вмешиваться в разросшиеся конфликты трудящихся и предпринимателей, выступая в них арбитром, к чему Гапона давно призывали представители рабочих.

Дело в том, что мировой экономический кризис 1901–03 годов создал проблемы и в промышленности России: произошло замедление роста ВВП до 0,1%, фактически он был на нуле. Закрылось до 3 тысяч предприятий, где работало более 112 тысяч человек. В ряде городов было уволено от трети до половины работников. Особенно от кризиса пострадали тяжелая промышленность, металлургия и машиностроение, быстро развивавшиеся в предыдущие годы бума строительства железных дорог и флота. Все промышленное производство в России в период кризиса сократилось на 5%, выплавка чугуна – на 15%, прокат рельсов – на 32%, выпуск паровозов и вагонов – на 25 и 37%. Обанкротились несколько крупных банковско-индустриальных концернов, в частности Мамонтова и фон Дервиза.

Государство давало российскому бизнесу субсидии, сократило закупки по импорту, размещало госзаказы и повышало таможенные пошлины, чтобы защитить свой рынок. Министру финансов Сергею Витте пришлось ради проведения антикризисной политики резко увеличить зарубежные займы. Кризис заставлял предпринимателей снижать расценки и заработную плату, которая в среднем упала на 20–30%. Это и провоцировало рост числа забастовок с примерно 120 в 1901 году до 550 в 1903-м, когда бастовало около 100 тысяч рабочих, причем половина стачек была уже отчасти политической. Кризис стал постепенно смягчаться в 1904–05 годах, перейдя в фазу стабильной депрессии. Заметного улучшения положения в экономике не произошло, а значит, и рабочие не успокаивались, выдвигая новые требования повышения зарплат и стабильных расценок.

Демонстрация 9 (22) января стала кульминацией объявленной 3 (16) января стачки большинства крупных заводов и фабрик Санкт-Петербурга. Началась она стихийно на Путиловском заводе после увольнения мастером Тетявкиным четырех рабочих, членов Собрания, и в считаные дни распространилась на множество предприятий, поскольку рабочие требовали изменить отношения труда и капитала. Были выдвинуты требования восьмичасового рабочего дня и увеличения расценок. Все попытки Собрания и лично Гапона начать диалог были отвергнуты дирекцией завода, фабричной инспекцией. Не помог и обычно покровительствовавший Гапону градоначальник Иван Фуллон.

В ходе забастовки вызрела идея обратиться к высшей власти напрямую с набором экономических и политических запросов. Неформальный лидер рабочих Георгий Гапон сначала выступал за чисто экономическую стачку, но рабочие из правления Собрания проголосовали за обращение к власти с петицией. 5 (18) января начали писать текст. По мере обсуждения он становился все политизированнее и радикальнее. В создание петиции включились эсеры и социал-демократы.

В документе предлагалось создание народного представительства в форме Учредительного собрания, созванного на условиях всеобщей, тайной и равной подачи голосов. В числе требований были свобода слова, печати, собраний, неприкосновенность личности, равенство всех перед законом, религиозной деятельности, ответственность министров перед народом, замена косвенных налогов прямым прогрессивным подоходным налогом, введение 8-часового рабочего дня, амнистия политзаключенных.

Георгий Гапон был уверен, что столь массовую инициативу нельзя будет игнорировать. Он призвал своих сторонников прийти в воскресенье с женами и детьми к Зимнему дворцу и "всем миром" предъявить царю петицию о своих нуждах. Гапон ездил по отделам Собрания и говорил: "Царь не знает наших нужд, мы о них ему скажем. Если он любит свой народ, он исполнит его смиренную просьбу". Забастовка меж тем разрасталась. Вполне эффективным был метод "снятия": бастующие не просто агитировали соседние фабрики, но заходили туда группами и попросту не давали желающим работать делать свое дело. К вечеру 8 января в столице остановились 456 предприятий со 111 тысячами работающих. Фактически стачка в Петербурге становилась всеобщей, в этот день не вышли газеты.

К считавшемуся либералом главе МВД князю Петру Святополк-Мирскому поступили сведения о революционном содержании петиции: в ней есть неприемлемые требования политических свобод, созыва Учредительного собрания. Министр внутренних дел от предложенной ему встречи с Гапоном уклонился, "поскольку не был лично знаком".

Министр юстиции Николай Муравьев встретился с Гапоном. Тот обещал министру обеспечить мирный характер акции, просил доложить царю о нуждах рабочих, убеждал в неизбежности политических реформ. Муравьев ничего не пообещал, но назвал священника социалистом. Арестовать Гапона хотели, но решили не рисковать: у его квартиры на Церковной улице круглосуточно дежурила толпа в несколько сот человек. В МВД посчитали, что при аресте может пострадать с десяток чинов полиции. Уже в ночь на 8 января Гапон в своем кругу признавался, что у него появился замысел на случай провала демонстрации: "Девятого мы идем подать петицию. Если ее не примут, мы ставим все на карту и подымем восстание".

И пролилась кровь

Власти приняли все доступные им меры для прекращения того, что они считали бунтом. Прежде всего это была мобилизация войск военного округа. Собранные на совещание Святополк-Мирским министры были уверены: рабочие при виде войск остановятся, постоят да разойдутся. 8 января министры на совещании решили дать приказ войскам не допускать рабочих в центр города, а в случае неповиновения применить силу.

Чиновники не представляли масштаба грядущей демонстрации, которую готовили тысячи стихийных активистов. Налицо был энтузиазм рабочих, поверивших в возможность напрямую говорить с носителем высшей власти. Соткалась своего рода социальная сеть, и благодаря ей рабочий союз Гапона способен был 9 января вывести на улицы десятки тысяч человек, часть из которых пошла на эту демонстрацию с полной готовностью самопожертвования.

Делегация интеллигенции во главе с писателем Максимом Горьким 8 января обращалась к высшим чиновникам с просьбой предотвратить плановое кровопролитие. Общественность принял вместо министра внутренних дел, отправившегося с докладом к императору в Царское Село, командир корпуса жандармов. Генерал, товарищ (заместитель) министра Константин Рыдзевский предложил общественным деятелям не тревожить власти, а самим идти успокаивать рабочих. Председатель кабинета министров Сергей Витте "умыл руки". Он сообщил, что у него нет полномочий что-то сделать, но он просит главу МВД принять делегацию, однако Святополк-Мирский и от этой встречи уклонился.

Для пресечения беспорядков в распоряжении властей было до 30 тысяч военных и около 10 тысяч полицейских. Командование войсками было возложено на командующего Гвардейским корпусом князя Сергея Васильчикова. Задачей военных было не допускать рабочие демонстрации в центр столицы, "разгонять толпы и сборища". При натиске толпы пехота обязана была по приказу командиров стрелять. Непонимание того, как действует по уставу армия, привлеченная к охране порядка, дорого обошлось и власти, и ее оппонентам.

Утром 9 января люди с иконами, хоругвями и национальными флагами стали собираться у отделов Собрания на окраинах Петербурга. Сам Гапон возглавил колонну на Петергофском шоссе. "Если царь не исполнит нашу просьбу, то, значит, у нас нет царя", – объявил Гапон. Он шел во главе процессии к Нарвской заставе, намереваясь потом выйти к центру города. Все демонстрации должны были прибыть на Дворцовую площадь примерно к 14 часам.

Примерно в половине двенадцатого гапоновская процессия натолкнулась на цепь конно-гренадеров и двух рот Иркутского полка. После короткой стычки демонстрантов с кавалерией и требования разойтись прозвучал сигнал рожка. Солдаты открыли огонь залпами. Соратник Гапона, председатель Собрания Иван Васильев погиб, были убиты и ранены до 40 активистов в первых рядах. Хоругви и портрет императора были брошены. Демонстранты разбежались. Сам Георгий Гапон остался цел, он был уведен с поля кровавой битвы и спрятан эсером инженером Петром Рутенбергом на квартире писателя Максима Горького.

Войска, выстроенные кордонами, дисциплинированно выполняли приказ не пропускать толпы в центр стреляли в демонстрантов по всему городу: на Шлиссельбургском тракте, у Нарвских ворот, близ Троицкого моста, на 4-й линии и Малом проспекте Васильевского острова. Выстрелы звучали у Александровского сада, на Невском проспекте, у Полицейского моста и на Казанской площади, поскольку здесь собралось множество людей, пытавшихся, обходя заставы, пройти на оцепленную войсками Дворцовую площадь. Также с помощью кавалерии быстро пресекались попытки рабочих и сочувствующих им горожан собрать стихийные митинги или небольшими группами продолжить движение к центру.

До сих пор не известно точное число раненых и погибших 9 января. Официальные сведения по горячим следам дают информацию о 130 убитых и 299 раненых. Владимир Ульянов-Ленин без колебаний написал о 4600 погибших, опираясь на неподтвержденное сообщение агентства Рейтер. Современные исследователи оперируют цифрами в 200–300 человек убитых и около 600 раненых. Статистика опровергает не подтвержденные фактами легенды о провоцировании революционерами войск стрельбой из револьверов: ни один военный от выстрелов из толпы не погиб. Как установило расследование, два полицейских были случайно убиты выстрелами из солдатских винтовок во время разгона демонстраций.

Трагедией в Петербурге была шокирована принимавшая решение о разгоне шествия власть. Градоначальник Иван Фуллон и глава МВД Петр Святополк-Мирский ушли в отставку. Николай II лаконично записал в дневнике: "Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!" Сути событий император, кажется, не понял.

Петербургским генерал-губернатором был назначен генерал Дмитрий Трепов, начавший массовые аресты участников демонстрации и политизированной общественности. Власти утверждали, что беспорядки вызваны "злонамеренными лицами". С 13 января рабочие начали возвращаться на работу на заводы и фабрики. Именно генерал Трепов организовал 19 января визит делегации благонадежных рабочих к царю, от которого они услышали отеческие увещевания.

Потрясенный Гапон уже 9 января написал воззвание с призывом к борьбе: "Товарищи русские рабочие! У нас нет больше царя. Река крови протекла сегодня между ним и русским народом. Пора русским рабочим без него начать борьбу за народную свободу. Благословляю вас на сегодня. Завтра я буду среди вас!" Вечером того же дня он выступил на собрании интеллигенции в Вольном экономическом обществе с призывом начать борьбу. Гапон написал еще несколько воззваний вполне революционного содержания: "Пули царских солдат, убивших за Нарвской заставой рабочих, несших царские портреты, простреливали эти портреты и убили нашу веру в царя. Так отомстим же, братья, проклятому народом царю, всему его змеиному царскому отродью, его министрам и всем грабителям несчастной русской земли! Смерть им всем!"

Восстания не произошло, многие рабочие активисты были арестованы. Забастовки на какое-то время пошли на спад. Ставший в одночасье революционером Георгий Гапон нелегально перешел границу и в начале февраля 1905 года прибыл в Женеву, где пользовался большой популярностью у эмигрантов и прессы. После амнистии в конце 1905 года Гапон вернулся в Россию. Одновременные переговоры Георгия Гапона с революционерами и с руководством полиции о возобновлении деятельности Собрания и выдаче властям террористов привели запутавшегося в интригах неопытного политика, якобы уличенного в предательстве, к гибели от рук рабочих и Рутенберга на даче в Озерках.

До сих пор идут споры о том, можно ли было предотвратить трагедию, пропустив к Дворцовой площади демонстрантов? Что было бы, если бы царь принял петицию у депутации демонстрантов – лично или через генерал-адъютанта? Лоялисты, такие как историк Сергей Ольденбург, уверены, что власть не могла допустить захват центра города многотысячной толпой и вынуждена была применить оружие в отношении людей, не выполнявших приказы военных. Звучали и возражения. По всей видимости, не применяя огнестрельное оружие, резко снизив насилие до привычного в то время уровня, использовав конную жандармерию и казаков с нагайками, можно было избежать большой трагедии. Другие, и не только искренние монархисты, уверены, что фактический глава исполнительной власти Святополк-Мирский, отказавшись от своевременного диалога с Гапоном, упустил возможность поставить под контроль власти верноподданническое массовое рабочее движение.

Революция на фоне войны

Вопрос о несостоявшейся альтернативе остается открытым. Реальный же политический эффект событий в Санкт-Петербурге был таков, что трагедия 9 января справедливо получила название Кровавого воскресенья и изменила ход истории России. До января 1905 года политические требования к государственной власти предъявляли давно неспокойная интеллигенция и студенчество. Давление на власть оказала несколькими удачными терактами против министров Сипягина и Плеве Боевая организация Партии социалистов-революционеров. Но в целом глубинная Россия была спокойна. Как отмечал Ричард Пайпс, "основная масса населения – крестьяне, а также и рабочие – наблюдали политические столкновения со стороны".

Шок от расстрела 9 января разбудил слои населения, вполне лояльно относившиеся к власти. В следующие месяцы 1905 года в столицах и доселе почти спокойной провинции все время бастовало 300–400 тысяч рабочих. Массовые акции солидарности в виде всеобщих забастовок прошли в польских и балтийских губерниях. Платой за ошибку власти, сначала одобрившей профсоюзную деятельность Георгия Гапона и его Собрания рабочих, а затем взявшейся за силовое подавление мирной демонстрации во главе все с тем же лидером, была быстрая дестабилизация системы государственного управления. 9 января стало формальной точкой отсчета начала российской революции 1905 года.

Не будем также забывать, что шла русско-японская война, провальная для властей России. Провал по вине России переговоров о разделе сфер влияния привел к нападению Японии на русскую Тихоокеанскую эскадру в январе 1904 года. Продолжилась война постоянным отступлением армии генерала Куропаткина в Маньчжурии, неудачами российского флота, сдачей крепости Порт-Артур после полугодовой осады на рубеже 1905 года. 1-я эскадра русского Тихоокеанского флота не смогла прорваться во Владивосток и была потоплена в гавани Порт-Артура.

Общество было шокировано поражениями русской армии. В марте 1905 было проиграно сражение за Мукден, и войска в беспорядке отступили на 175 километров на север, где удалось создать новый рубеж обороны. Наконец, 14–15 (27–28) мая 1905 года 2-я Тихоокеанская эскадра, шедшая с Балтики во Владивосток, была полностью разгромлена во время сражения в Цусимском проливе. Из 38 кораблей, участвовавших в сражении, 21 погиб в бою. 7 броненосцев были потоплены, 4 сдались, попав в окружение превосходящих сил противника. Погибло более 5 тысяч человек. В плен попали адмиралы Рожественский и Небогатов. Во Владивосток прорвались лишь 4 корабля. Япония потеряла 2 малых миноносца. Это была настоящая катастрофа, которая ударила по престижу императорской власти, сделав ее окончательно ответственной за непопулярную войну.

Гибель флота при Цусиме подвигла Николая II к давно назревшему решению принять посредничество США и вступить в мирные переговоры с Японией. Портсмутский мирный договор, подписанный Сергеем Витте в августе 1905 года, не был настолько тяжелым, как поражение: были потеряны позиции в Корее и Китае, Порт-Артур и Южный Сахалин. Мир с Японией давал царю возможность снизить тяжелое бремя военных расходов и заняться внутренними делами.

Решение было своевременным, поскольку риски революции все возрастали. Недовольство в 1905 году впервые перекинулось в армию и на флот. Опора власти дрогнула. Это показал мятеж на броненосце Черноморского флота "Князь Потемкин-Таврический", начавшийся 14 (27) июня 1905 года. Поводом стал борщ, сваренный из очевидно несвежего мяса. Вся команда есть его отказалась.

Открытое возмущение матросов вызвала попытка старшего офицера Гиляровского наказать заведомо невиновных. Бунт вспыхнул стихийно. Сначала почти вся команда подчинилась было приказу приступить к обеду, потом, увидев арест случайной группы из примерно 30 матросов, не успевших присоединиться к большинству, моряки захватили по призыву матросов Вакуленчука и Матюшенко винтовки, считая, что всех их могут расстрелять. Офицеры безуспешно пытались успокоить людей, началась схватка, в которой толпа матросов одолела командира Голикова, убили и его, и тех, кто оказал бунтовщикам сопротивление. Люди прыгали за борт. Погибли 6 офицеров, врач и четверо матросов. Все оставшиеся в живых офицеры были арестованы. Мятежники создали судовой комитет, захватили сопровождавший корабль миноносец №267 и повели броненосец "Потемкин" в Одессу, где как раз началась всеобщая стачка.

В Одессе восставшие встретились с местными социал-демократами. Им было известно, что в Севастополе готовилось восстание на флоте, но события на "Потемкине" были полной неожиданностью для одесских революционеров. Социалисты пытались использовать моряков для поддержки забастовки. Они составили обращения восставших к войскам гарнизона и к жителям Одессы, выпустили листовки с призывами поддержать их выступление.

Порт, где находился грузивший уголь броненосец, был окружен войсками. Как писали тогда, "темные элементы" попытались начать в Одессе грабежи. В результате подавления погрома в порту погибло более ста человек. Матросы похоронили в Одессе одного из своих погибших вождей Николая Вакуленчука, а на прощание обстреляли город, выпустив два шестидюймовых снаряда. Стреляли по дому губернатора, но не попали.

Подошедшая к Одессе 17 июня броненосная эскадра Черноморского флота не решилась атаковать вышедший ей навстречу "Потемкин", хотя имела абсолютное превосходство в силах. Корабли разошлись без единого выстрела. Более того, на эскадре в этот день произошел второй мятеж. Команда броненосца "Георгий Победоносец", не желая воевать, взбунтовалась. Под красным флагом корабль ушел за "Потемкиным" в Одессу. Офицеров высадили в шлюпки и отправили на берег.

Адмирал Кригер принял решение, ввиду ненадежности команд эскадры, вернуться на главную базу флота в Севастополь и выслать оттуда миноносец для потопления бунтовщиков. Миноносец №272 заходил в Одессу как бы для переговоров о сдаче. Но после отказа команды "Потемкина" от встречи командир миноносца торпедировать мятежные корабли не решился. Однако это и не понадобилось, поскольку бунтовала команда "Георгия Победоносца" недолго, и уже 18 июня под влиянием агитации своих унтер-офицеров сдалась одесским властям. К этому времени в Одессе было сосредоточены войска численностью до 14 тысяч человек с артиллерией.

Опасаясь нового сражения прямо в порту, руководители восстания на "Потемкине" в панике решили срочно уходить в Румынию. Корабль ушел в Констанцу 19 июня. На этом этапе моряки составили "Обращение ко всему цивилизованному миру", в котором сообщалось, что они ведут борьбу за свержение самодержавия. Этот документ был передан властям Румынии и прессе. Восставшие не получили в Констанце угля, воды и продуктов. Морякам было предложено убежище на правах военных дезертиров. Мятежники отклонили предложение румынского правительства и решили вернуться в Россию "для продолжения борьбы".

20 июня "Потемкин" ушел в Феодосию. Там восставшим удалось, угрожая обстрелом, получить продовольствие, но они не смогли добиться погрузки угля и воды. В это время власти ввели во всем черноморском регионе военное положение, эскадра из четырех броненосцев и миноносца вели безуспешные поиски "Потемкина". Николай II записал в своем дневнике 23 июня (6 июля) 1905 года: "Дай бы Бог, чтобы эта тяжелая и срамная история скорее кончилась".

24 июня (7 июля) корабль вернулся в Констанцу, и через 11 дней после начала бунта команда все же сдала "Потемкин" властям Румынии. Все желающие матросы получили убежище в этой стране. Корабль был возвращен прибывшей из России эскадре. По приговору суда несколько активных участников мятежа, взятые в плен, были расстреляны. Дикая эпопея, стоившая жизни минимум десяткам людей и нанесшая огромный ущерб престижу России и ее власти, наконец завершилась.

Практически аналогичный бунт, где поводом тоже стали испорченные продукты, подняли пять флотских экипажей на Балтике в Либаве опять же в середине июня 1905 года. Здесь под угрозой обстрела артиллерией они вскоре сдались. Так что случай "Потемкина" не был единичным, а скорее типичным. Во время революции 1905–07 годов произошло еще несколько локальных военных мятежей, у которых не было шансов на победу, но они очень пугали власть. Наиболее опасными были два восстания в крепости Кронштадт недалеко от Петербурга. Военным там очевидно везло, поскольку бунтовщики всякий раз приступали к разгрому винных лавок, а не к осмысленным военным действиям, и их удавалось без больших потерь разоружить.

Стачки, бунты с политическими требованиями постепенно делали свое дело – дестабилизировали страну, часть населения которой требовала демократизации. К забастовкам в городах добавились еще и аграрные беспорядки. Вспышки насилия в польских и балтийских губерниях стали будничным явлением.

Террор на фоне революции

Характерно, что одним из важнейших факторов давления на власть стал массовый революционный террор. На счету Боевой организации партии социалистов-революционеров (эсеров) было 11 акций, в том числе убийство 15 (28) июля 1904 года Егором Созоновым в Петербурге главы МВД Вячеслава Плеве, которое считают последним предупреждением о близком начале революции. Эсер Иван Каляев убил 4 (17) февраля 1905 года дядю императора, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Как во времена "Народной воли", бомбизм вновь стал средством достижения политических целей.

Аресты боевиков и наличие полицейского агента Евно Азефа во главе Боевой организации эсеров несколько снизили активность этой структуры. С марта по октябрь 1905-го она не осуществила ни одного из намеченных покушений на высших чиновников России. После Манифеста 17 октября ЦК партии эсеров принял решение отказаться от терактов, однако этот мораторий вскоре был отменен. В целом за 1905–07 годы социалисты-революционеры совершили более 200 покушений на заметных чиновников среднего звена и военных. Множество таких локальных терактов "губернского уровня" проводились децентрализованно местными группами боевиков и "летучими боевыми отрядами".

К тому же кроме эсеров индивидуальные теракты проводили анархисты и максималисты. Они также занимались экспроприациями, то есть ограблениями банков и касс для финансирования своей работы. Этим не брезговали и большевики, на словах терроризм обычно отвергавшие, высказываясь в пользу "акций сопротивления пролетариата". В частности, на них работали подконтрольные Сталину боевики группы Семена Тер-Петросяна (Камо), осуществившие на Кавказе ряд "эксов" (экспроприаций) – нападений на почтовые и банковские кареты с деньгами. Награбленное Камо и уральскими боевиками поступало в кассу партии большевиков. Лидер партии Владимир Ульянов-Ленин в 1905 году в статье "Задачи отрядов революционной армии" призывал сторонников большевиков совершать "партизанские действия", создавать "отряды революционной армии… всяких размеров начиная с двух-трех человек". Они "должны вооружаться сами кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога…)", совершать нападения на городовых, полицейских и жандармов, черносотенцев и казаков, полицейские участки. "Боевые отряды должны использовать любую возможность для активной работы, не откладывая своих действий до начала всеобщего восстания", – убеждал соратников вождь РСДРП(б). Будучи политиком циничным, Ульянов по-ленински откровенно писал, что "десятки жертв окупятся с лихвой". Эту тактику большевистские дружинники применили в Москве в декабре 1905 года.

В значительной мере революционеры и бунтари, сея страх, своим давлением помогали либеральным политикам, таким как Павел Милюков, продвигать свою конституционалистскую повестку дня. Не случайно и тогда, и позже теракты публично не осуждались оппонентами власти.

Опасаясь эскалации насилия, свои умеренные проекты создания в стране народного представительства вынуждена была в 1905 году выдвинуть и сама высшая власть Российской империи. 6 (19) августа 1905 года Манифестом императора Николая II была учреждена Государственная дума как "особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов". Глава МВД Александр Булыгин предполагал созвать этот орган не позднее середины января 1906 года. Выборы не предполагалось делать всеобщими, прямыми и равными, обеспечивалась только тайна голосования. Проект совещательной Думы, названный по фамилии министра "булыгинской", просуществовал недолго. Его смела осенью того же года Всеобщая политическая стачка.

"Или диктатура, или конституция"

Всероссийская забастовка стала возможной в связи с тем, что в стране с весны полулегально создавались профессиональные союзы. Самые влиятельные вошли в федеративный Союз союзов во главе с либералом Павлом Милюковым. Первый учредительный съезд Союза союзов открылся 8 мая 1905 года в Москве в доме Варвары Морозовой. Участвовали в Союзе Союзов или координировали с ним свою работу Союз инженеров и техников, Всероссийский союз железнодорожников, Союз рабочих печатного дела, Союз служащих правительственных учреждений, Союз равноправности женщин, Союз учителей, Академический союз, Союз писателей, Союз конторщиков и бухгалтеров, Союз адвокатов, Союз медицинского персонала, Союз фармацевтов, позже к ним присоединился Всероссийский крестьянский союз, Всего в организациях Союза союзов состояло до 135 тысяч членов.

Ключевым стал Союз железнодорожников. Во время начатой в октябре 1905 года политической забастовки ему удалось остановить работу на всех основных железнодорожных магистралях страны. Со 2 по 18 октября 1905 года в различных отраслях промышленности бастовало свыше двух миллионов человек. Как вспоминал Сергей Витте, "в это время забастовка фабричных рабочих в Петербурге и во многих городах, а равно служащих значительной части железных дорог и других учреждений была уже в полной силе, так что Петербург оставался без освещения многих торговых заведений, движения конок, телефонов и железнодорожного сообщения".

Император оказался изолирован в Петергофе. Граф Сергей Витте добирался в императорскую резиденцию пароходом. Начальник канцелярии императора генерал-лейтенант Александр Мосолов так описывал обстановку: "Все признавали необходимость реформ, но почти никто не отдавал себе отчета в том, в чем они должны выразиться. Одни высказывались за введение либеральной конституции, другие – за создание совещательного органа, третьи – за диктатуру по назначению, а четвертые считали, что порядок и умиротворение должны быть водворены государем диктаторскими приемами".

В своем докладе Сергей Витте сообщил, что надо или ввести диктаторское правление, или же пойти по пути уступок: "При настоящих обстоятельствах могут быть два исхода, или диктатура, или конституция, на путь которой Его Величество в сущности уже вступил манифестом 6 августа и сопровождавшими его законами". В качестве диктатора при дворе видели великого князя Николая Николаевича, командовавшего войсками в Санкт-Петербурге, но тот не готов был решать политические вопросы с помощью армии: "Великий Князь Николай Николаевич … докладывал о невозможности, за недостатком войск, прибегнуть к военной диктатуре", указывал на неустойчивость многих частей, особенно в связи с задержкой демобилизации по окончании войны с Японией и привлечением к охране порядка". Вариант с введением всеобщего чрезвычайного положения нес высокий риск начала настоящей гражданской войны. Это в Петергофском дворце понимали.

Оставалась вторая реформаторская альтернатива все того же Витте: "Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы". В сложной ситуации Николай II после нескольких дней тяжелых раздумий безрадостно одобрил оба подготовленные графом Витте документа: доклад и Высочайший Манифест об усовершенствовании государственного порядка.

Важным было первое решение, принятое царем: "Мы признали необходимым объединить деятельность высшего правительства". Так впервые в империи официально, а не только неформально, появлялся пост главы кабинета, премьер-министра, который и получил Сергей Витте. Именно от правительства манифест императора требовал реализовать в России политические права и свободы. "На обязанность правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли:

1) Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2) Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку.

3) Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей".

17 (30) октября 1905 года Николай II в своем личном дневнике сделал запись: "Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова сделалась тяжелою и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, спаси и умири Россию!" А на следующий день, 18 октября, император продолжил свои заметки: "Сегодня состояние духа улучшилось, так как решение уже состоялось и пережито. Утро было солнечное и радостное – хорошее предзнаменование".

Теперь единоличное право императора на законодательную инициативу распределялось между монархом и законодательным органом. Декларировалось, что без одобрения Государственной думы (позже было решено, что и без одобрения наполовину выборного Государственного совета) не мог вступать в силу ни один закон.

Печатные издания по случаю введения свободы слова освобождались от предварительной цензуры. Возобновилось запрещенное Эмсским указом 1876 года издание книг на украинском языке. Создавались легальные партии. Закон о выборах в Государственную думу изменили 11 декабря 1905 года: формально все сословия получали избирательное право, будучи разделены на четыре курии.

Пьянящий воздух свободы

В своих записках один из соавторов манифеста князь Николай Оболенский писал: "Октябрь 1905 года будет отмечен будущим русским летописцем, как исторический месяц, в течение которого произведена была первая реальная попытка пойти навстречу необходимости (в высших сферах еще в то время не вполне сознанной), совершить последний шаг по пути реформ и обновления русской жизни, начатых еще в царствование Императора Александра II".

В рядах либералов и демократов наступило бурное ликование. Массовые демонстрации и собрания прошли во всех крупных городах империи. Местные власти многих губерний самоустранились от исполнения своих обязанностей по поддержанию порядка. Это привело к столкновениям и бунтам. Так, во время нападения на собрание реформистов в Томске, 20 октября в центре города участники "патриотической" демонстрации подожгли здание Управления Сибирской железной дороги. Погибло 57 человек. В Москве 18 октября жертвой нападения монархиста во время демонстрации к Таганской тюрьме за освобождение политзаключенных стал большевик Николай Бауман. Убийцу оскорбил лозунг: "Долой самодержавие, долой царя!"

После 17 октября часть чиновников поддержала или же даже возглавила "патриотические" манифестации, переросшие в западной и южной части империи в еврейские погромы, их было до 700 разного масштаба. Всего погибло не менее 1500 человек. 18–21 октября 1905 года в Одессе произошел кровавый погром: несмотря на защиту со стороны самообороны, были убиты свыше 300 евреев, до 5 тысяч было ранено, тысячи людей остались без крова. Погрому не препятствовала ни полиция, ни городская администрация. Только в Киеве за эти же три дня погрома погибли 47 человек, ранены были около 300, до 2000 еврейских лавок, мастерских и домов было разграблено. Ущерб составил несколько миллионов рублей. Власти Киевской губернии позволили черносотенцам как минимум пару дней безнаказанно грабить и насильничать. В обоих случаях выведенные на улицу на третий-четвертый день войска легко прекратили погромы.

Манифест, очевидно, раскалывал противников власти на умеренных, готовых целиком принять подписанный Николаем II документ в качестве полноценной Конституции, на разные группы центристов, готовых к постепенным реформам в рамках возможного, и на радикалов, требовавших углубления революции и созыва Учредительного собрания. Первые образовали партию "Союз 17 октября" во главе с Александром Гучковым, затем поддержавшую курс Петра Столыпина. Вторые создали более левую либеральную Партию народной свободы (конституционно-демократическую), которую возглавил историк Павел Милюков. Вопреки стереотипам кадеты быстро превратились из "профессорской" в массовую партию. К апрелю 1906 года, на пике ее популярности, в нее вступило более 70 тысяч человек.

Народники, отвергавшие насильственные методы борьбы, откололись от эсеров и создали Народно-социалистическую партию во главе с публицистом Алексеем Пешехоновым и историком Венедиктом Мякотиным. Радикальное крыло оппозиции составили сторонники свержения монархии: народники из Партии социалистов-революционеров и социал-демократы двух фракций РСДРП – ленинской (большевистской) и плехановской (меньшевистской). Все радикальные силы выборы в первую Думу бойкотировали, считая необходимой борьбу за свержение самодержавия и созыв Учредительного собрания.

Манифест 17 октября не означал немедленной отмены единовластия императора, фактически конституционная монархия появилась лишь с первого дня работы Думы 27 апреля 1906 года. До этого, 23 апреля, царь сам одобрил и ввел в действие Основные государственные законы, в состав которых вошли все главные положения Манифеста, но было указано на самодержавие как на основу верховной власти: "Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная Власть. Повиноваться Власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает". Законодательную власть император осуществлял "в единении с Государственным советом и Государственной думой". Полномочия монарха были велики: ему принадлежал "почин по всем предметам законодательства", только по его инициативе могли быть пересмотрены Основные законы. Император назначал и увольнял министров, руководил внешней политикой, провозглашался "державным вождем российской армии и флота", от его имени объявлялась война и заключался мир, осуществлялось судопроизводство, производились награждения.

Формально власть царя была ограничена положением, что "никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы и воспринять силу без утверждения Государем Императором". Но имелся несложный способ принимать законодательные акты по 87-й статье Основных законов царскими указами в период думских каникул с последующим внесением этих законов на рассмотрение в парламент.

Назначенный председателем Совета министров Сергей Витте был уверен, что легко договорится с оппозиционерами из популярной кадетской партии об их участии в правительстве. Но ничего не получилось. Кадеты ставили вопрос о том, чтобы кабинет Витте сложил полномочия перед Думой, и об объявлении всеобщей амнистии. Правительство в самом деле ушло до первого заседания Думы в отставку, правда, не по воле кадетов, а царя. Премьера Сергея Витте сменил Иван Горемыкин. Амнистия была неприемлемой для власти, которая взялась усмирять многочисленные бунты и восстания.

Время радикалов

Радикалы, требовавшие углубления революции и свержения монарха, были весьма активны: "Никаких переговоров с самодержавием! Изменник тот, кто протягивает руку разлагающемуся порядку… Да здравствует всенародное восстание!" – призывала в своих листовках РСДРП. В крупных городах создавались боевые дружины. 15–17 ноября 1905 года демонстрации и стачки в Севастополе привели к очередному стихийному восстанию на флоте, центром которого стал крейсер "Очаков". Среди требований были: созыв Учредительного собрания, установление 8-часового рабочего дня, освобождение политических заключенных, отмена смертной казни, снятие военного положения, уменьшение срока воинской службы.

Отставной лейтенант Петр Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом. Адмиралу Григорию Чухнину удалось постепенно вывести из города ненадежные части и ввести лояльные. Вооруженное противостояние закончилось тем, что мятежники, захватившие десяток кораблей, поднявших красные флаги, сдались после двухчасового артиллерийского боя с верными власти канонеркой "Терец" и броненосцем "Ростислав". Погибли десятки людей, а Петр Шмидт и несколько его соратников, сдавшиеся после сражения, были в 1906 году казнены по приговору военного суда.

В столице России новое выступление противников самодержавия было предотвращено арестом членов Петербургского совета депутатов, призывавших к новой забастовке. С 8 по 18 декабря 1905 года правительство подавляло выступление в Москве. Московский Совет 7 декабря провозгласил начало стачки, которая должна была перерасти в антимонархическое вооруженное восстание. Восстание поддержали большевики и эсеры. Открытые боевые действия примерно полутора тысяч плохо вооруженных дружинников начались 10 декабря нападениями на полицию. С помощью строительства баррикад и действий мелкими группами городские партизаны пытались постепенно окружить и захватить центральную часть города.

Поначалу власти в Москве оборонялись, они не имели достаточного количества надежных воинских частей. Соотношение сил изменила переброска 15 декабря по единственной работавшей Николаевской железной дороге из Петербурга двух тысяч солдат гвардейского Семеновского полка. После прибытия еще и Ладожского полка и штурма фабрики Николая Шмидта на Пресне 19 декабря восстание в Москве было подавлено. Погибло не менее 600 человек, в большинстве не имевших отношения ни к восставшим, ни к военным и полиции. Ленин в духе своей революционной концепции буквально воспевал этот важный опыт "партизанского восстания". Он писал, что рабочий класс так закаляется в боях, и настаивал, что просто "нужно было действовать более решительно, энергично и наступательно".

При оценке реального соотношения сил восстание в Москве выглядит как очевидная авантюра. Декабрьская забастовка не была всеобщей. Захватить власть в Москве, действуя от имени совета депутатов, эсеровские и эсдэковские дружинники с револьверами ненадолго могли, но удержать ее не были способны ни при каких обстоятельствах. Социалистической (или советской) альтернативы еще не существовало. В распоряжении монархии было достаточное количество надежных войск, вопрос был в скорости их доставки в Москву и эффективности использования. Рано или поздно численное и военно-техническое преимущество государства было бы реализовано. Не случайно лидер меньшевиков Георгий Плеханов писал о декабрьских выступлениях: "В этих восстаниях наш пролетариат показал себя сильным, смелым и самоотверженным. И все-таки его сила оказалась недостаточной для победы. Это обстоятельство нетрудно было предвидеть. А потому не нужно было и браться за оружие". Вожди РСДРП(б) придерживались иной точки зрения и лозунг восстания долго не снимали.

Время выборов

Многочисленные локальные бунты и мятежи не помешали зимой-весной 1906 года выборам в первую Думу. Сам избирательный закон со ступенчатыми выборами по куриям выглядел недемократичным. Один дворянский голос был приравнен к 3 голосам мещан, 15 крестьян и 45 рабочих. Но это были первые свободные выборы в Российской империи. Была отменена цензура. Законом от 4 марта 1906 года были гарантированы свобода собраний и союзов. О собрании нужно было извещать полицию за три дня. Впрочем, это не касалось десятков областей, где был введен режим чрезвычайной охраны.

Вопреки прогнозам и несмотря на бойкот выборов левыми силами победа досталась кадетской партии (около 38% мест). Вместе с крестьянскими депутатами-трудовиками она имела в Думе большинство. Главой палаты избрали представителя этой партии Сергея Муромцева.

Просуществовала первая Дума 72 дня, не успев ничего сделать, кроме как предложить устами Владимира Набокова, отца будущего знаменитого писателя, чтобы "исполнительная власть да покорилась законодательной", чего та во главе с премьером Иваном Горемыкиным категорически не хотела. Создание ответственного перед парламентом правительства было властью отвергнуто. В свою очередь, предложение влиятельного дворцового коменданта генерала Дмитрия Трепова о включении в состав Кабинета министров умеренных деятелей оппозиции было отклонено кадетами и более правыми депутатами.

"Свободная Россия, – говорил депутат Иван Петрункевич, – требует освобождения всех, кто пострадал за свободу". Проект амнистии также не был принят. Депутат Михаил Герценштейн напоминал о крестьянских бунтах, призывая поторопиться: "Или вам мало июльской иллюминации (так называли поджоги помещичьих имений крестьянами. – РС), которая унесла в Саратовской губернии 150 усадеб?" Проект земельной реформы также не был рассмотрен. Власть уже не хотела компромиссов. Будущий премьер, глава МВД Петр Столыпин был готов к роспуску Думы: "Главная позиция, захваченная революцией, – это Государственная дума. С ее неприкосновенных стен, как с высокой крепости, раздаются воистину бесстыжие призывы к разгрому собственности, к разгрому государства".

Дума одобрила всего два законопроекта: об отмене смертной казни, не имевший шансов на прохождение через Госсовет, и правительственный, о выделении 15 миллионов рублей для помощи пострадавшим от неурожая.

Конституционный эксперимент начинался неудачно. Император не готов был признать ограничение самодержавия, считая Думу органом консультативным. Николай II мечтал бы ограничить парламент церемониальными функциями. С другой стороны, радикалы в первой Думе отвергали принятые до ее созыва Основные законы, которые сохранили принцип самодержавия и сделали Госсовет верхней палатой. Для контроля исполнительной власти у депутатов имелось лишь право запроса (интерпелляции). В случае, если большинство Думы считает действия правительства неправомочным, соответствующий министр должен был дать Думе объяснения. Это был неплохой инструмент парламентского влияния. Но кадетские лидеры считали его явно недостаточным.

В это время им представлялся необходимым для принятия конституции созыв Учредительного собрания, поскольку созданная Основными законами модель представлялась обманчивым набором полумер. Хотя подобный максимализм выглядит уязвимо: на фоне недавних запретов появление выборов, открытой критики власти, гласного обсуждения бюджета представляется значительным шагом вперед по пути развития политических институтов демократии. Но кадеты во главе с Милюковым верили в возможность действовать по модели Французской революции, как писал юрист и политик Василий Маклаков: "Дума представлялась им Генеральными штатами и точно так же должна была превратиться в Национальное собрание и даровать стране истинную конституцию взамен той, которую бдительный монарх выдал исподволь". Согласие Павла Милюкова и его коллег войти в Совет министров увязывалось кадетами с возможностью конституционных поправок. Понятно, что в тот момент совместить позиции власти, сделавшей, по мнению царя и придворных, уступок больше необходимого, и ее критиков было невозможно.

Несговорчивая Дума была 7 июня 1906 года распущена императором. Таврический дворец был окружен войсками. Лидеры Думы попали под суд за подписание Выборгского воззвания с призывом к избирателям ответить на роспуск палаты неплатежами налогов и отказом от военной службы. Реакция же на воззвание была слабой: мирная кампания гражданского неповиновения практически не состоялась. Что неудивительно: к 1 августа 1906 года из 87 губерний и областей России 40 состояли на военном положении, 27 на положении чрезвычайной охраны и 15 на положении усиленной охраны.

Призыв к неповиновению обошелся депутатам Думы довольно дорого. Из 167 подписавших документ депутатов 164 были осуждены на 3 месяца тюремного заключения и, главное, лишены избирательных прав, что закрывало им возможность избираться в следующие составы парламента. Особенно пострадала кадетская партия, лишившись в Думе таких политиков, как Сергей Муромцев, Павел Новгородцев, Владимир Набоков, Федор Кокошкин, Максим Винавер.

Петр Столыпин, реформатор-автократ

В день роспуска Думы 8 июля председателем Совета министров был назначен глава МВД Петр Столыпин, видевший возможность совместить репрессии против террористов, направленные на прекращение революционного насилия, с реформами в сфере землепользования и самоуправления. В планах нового премьера, бывшего губернатора Гродненской и Самарской губерний, были реформа полиции, изменение налоговой системы и успокоение страны.

Уже 12 августа 1906 года эсеры-максималисты совершили покушение на Столыпина. В приемный день около половины третьего к казенной даче на Аптекарском острове подъехал экипаж, из которого вышли двое в жандармской форме с портфелями в руках. В приемной на первом этаже, столкнувшись с охраной, они бросили свои портфели с бомбами. В результате взрыва, разрушившего часть двухэтажного здания, пострадали более ста человек: 27 погибли на месте, 33 были тяжело ранены, в том числе сын и дочь Столыпина. Сам премьер, находившийся на втором этаже, остался невредим.

Надо заметить, что к террору прибегали не только революционеры, но и монархисты, убившие депутатов Михаила Герценштейна и Георгия Иоллоса и заложившие две бомбы в дымоходы квартиры бывшего премьера графа Сергея Витте.

Для борьбы с террором 19 августа 1906 года по инициативе Столыпина, решившего упростить процедуры судопроизводства, было принято "Положение Совета министров о военно-полевых судах" для гражданских лиц на территориях, где было введено военное положение или положение чрезвычайной охраны. Положение о закрытых судах без защиты действовало до 20 апреля 1907 года. За 8 месяцев своего существования военно-полевые суды вынесли 1102 смертных приговора, казнено было 683 человека. Неправовые методы Столыпина вызвали резкое осуждение оппозиции. Виселицы кадет Федор Родичев с трибуны назвал "столыпинскими галстуком", что вызвало скандал.

По инициативе Столыпина был разработан законопроект о введении равноправия для еврейского населения, который был передан в октябре 1906 года царю. Столыпин предлагал отменить так называемые "Временные правила", действовавшие с 1882 года. Они существенно ограничивали права евреев: им запрещалось вновь селиться вне городов и местечек в сельской местности, приобретать недвижимое имущество вне местечек и городов и арендовать землю, вести торговлю в выходные и праздники. Однако император отклонил законопроект с резолюцией: "Внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя", несмотря на аргумент Столыпина: "Исходя из начал гражданского равноправия, дарованных манифестом 17 октября, евреи имеют законные права домогаться полного равноправия". Проект не был реализован из-за косности царя, взявшего ответственность за продолжение дискриминации евреев на себя. Исследователи отмечают, что в период премьерства Столыпина со второй половины 1907 года погромы в России прекратились.

Еще до выборов Думы Столыпин пытался привлечь в правительство общественность, расширив свою базу поддержки. Лидер октябристов Александр Гучков и земский деятель Николай Львов готовы были принять посты министра торговли и министра земледелия только в случае вступления в состав кабинета целой группы представителей общества. Популярные политики земства Дмитрий Шипов и Георгий Львов предложили соглашение на основе аграрной реформы и отмены военно-полевой юстиции. Камнем преткновения стало требование половины мест в кабинете для кандидатов "не от бюрократии". Попытка договориться с кадетами также не удалась, так как эта партия не решилась публично осудить революционный террор.

В конце 1906 года на фоне то затухавших, то вновь начинавшихся крестьянских волнений (на пике в августе 1906 года ими была охвачена половина уездов европейской части России) прошли выборы во вторую Думу, в которой большинство оказалось еще более радикальным, чем в первой. Это произошло благодаря участию в выборах социал-демократов и эсеров. Склонные использовать парламентскую трибуну в основном для агитации, а не для законотворчества, социалисты и их союзники получили 222 мандата (65 – у социал-демократов, 37 – у эсеров, 16 – у народных социалистов, и 104 сочувствующих эсерам крестьянина-трудовика). Готовые после опыта первой Думы вести диалог с властью и законодательную деятельность, кадеты на этот раз получили только 98 мест.

С февраля 1907 года Дума обсуждала государственный бюджет на текущий год, как обычно министру финансов Владимиру Коковцову активно оппонировал главный финансист оппозиции Андрей Шингарев. Радикальную Думу от немедленного роспуска, к чему был готов Николай II, страховали лишь опасения правительства потерять выгодные условия размещения облигаций российских займов на международном финансовом рынке.

После выступления Столыпина с программой правительства 6 (19) марта 1907 года левые подвергли ее резкой критике. Премьер ответил: "Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: "Руки вверх!" На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: "Не запугаете!"

Обсуждались вопросы о призыве новобранцев, об отмене военно-полевых судов. 17 мая Дума проголосовала против "незаконных действий" полиции, не поддерживая чрезвычайных мер против революционеров. Она стабильно отклоняла предложения нового правительства Столыпина, а ее инициативы не могли пройти через Госсовет и получить подпись императора. Но сами дискуссии были полезны и для критиков власти, и для ее защитников.

Премьер был в это время явно в ударе. 10 мая 1907 года он резко настаивал на недопустимости национализации или экспроприации земли у собственников в пользу неимущего крестьянства, красиво завершив свою речь: "Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!"

Правительство по инициативе Столыпина уже уравняло крестьян в правах с иными сословиями, стал возможен односторонний выход из общины. Была проведена отмена остатков выкупных платежей. Вопреки воле царя и правительства нереально было провести кадетский земельный законопроект, разработанный Николаем Кутлером, где была заложена возможность отчуждения части помещичьих земель (сдаваемых в аренду) в пользу малоземельного крестьянства. Альтернативой этому замыслу стал столыпинский план, давший крестьянам способ выделения из общины и получения общинной земли в частную собственность единым участком ("отрубом"), что могло привести к росту в России числа хуторских хозяйств. Во избежание долгих дебатов вызвавший критику левых законопроект провели 9 ноября 1906 года во время роспуска Думы по 87-й статье решением царя, а полноценным законом он стал после думской доработки в 1910–11 годах. Воспользоваться законом попыталось примерно пятая часть крестьянских хозяйств. Главной проблемой реформы был недостаток землемеров, которых надо было срочно подготовить, видя быстро растущий спрос на их услуги.

Смягчить кризис малоземелья должна была начатая с 1906 года продажа казенных и удельных земель в объеме 5,5 миллиона десятин. Для того чтобы стимулировать покупателей, были расширены кредитные возможности Крестьянского банка. Было резко увеличено субсидируемое правительством империи переселение желающих на свободные земли в Сибири и на Дальнем Востоке. В 1906–1913 годах число переселенцев составило более трех миллионов человек. Вернулось обратно из них около полумиллиона.

Развилка столыпинской реформы еще не была пройдена, но для стабильного развития шансы у думской монархии были. Надо отметить, что благодаря жесткой денежной политике и получению от Франции кредитов экономическая ситуация в империи стала нормальной. Рост военных расходов в 1904–05 годах и революционные призывы не платить подати не дестабилизировали денежное обращение. Продолжался свободный обмен ассигнаций на золото, курс рубля был стабилен, повышение налогов и стоимости спиртных напитков в рамках казенной монополии было минимальным. Власти старались приближаться к бездефицитному бюджету, за что всегда ратовал видный экономист Владимир Коковцов, дважды занимавший пост министра финансов и позже ставший премьером. Нормализация финансов и постепенный выход страны из рецессии способствовали росту заработков и спаду стачечного движения.

Ненадолго притихшая Россия

Повод для роспуска второй Думы дала встреча депутатов социал-демократов с делегацией петербургского гарнизона, вручившей им "солдатский наказ". Документ, нарушавший принцип "армия вне политики", был передан в полицию ее агентом. Петр Столыпин потребовал отстранить от участия в заседаниях 55 социал-демократов и лишить 16 из них депутатской неприкосновенности, обвинив их в заговоре по "ниспровержению государственного строя". Ответ правительству на этот запрос парламентская комиссия должна была дать 4 (17) июня 1907 года, но за день до этого Дума была распущена.

Николай II нарушил Основные законы, сам издав Манифестом измененный избирательный закон и назначив новые выборы в третью Думу, которая должна была собраться 1 (14) ноября 1907 года. Нормы нового закона снижали представительство крестьян, наемных работников и национальных меньшинств. Это означало государственный переворот сверху, которому уставшая страна не сопротивлялась, поскольку уже подошла к затуханию революционного процесса. Не случайно Владимир Ульянов отправился снова в эмиграцию, а партия эсеров, пораженная разоблачением провокатора Азефа, разочаровалась в терроре.

Как ни старались поднять народ или воинские части на восстание революционеры, как ни пытались вести диалог в Думе с властью оппозиционеры, в тот момент они вырвали у власти максимум возможных уступок. Институт народного представительства был создан вопреки желанию царя. Он реализовался в том виде, который подходил имперской бюрократии, желавшей разделить с депутатами ответственность за принимаемые решения, повысить их качество. А полноценный парламент, формирующий правительство, или республика вместо монархии не были целью или требованием ни народа, ни влиятельных кругов внутри самой государственной власти России.

Думский законодательный механизм был постепенно отлажен, после двух подряд роспусков палаты, из-за нежелательного для власти ее состава. Изменение избирательного закона путем переворота 3 июня 1907 года в обход Думы дало большее представительство в палате имущим классам и, соответственно, правым и центристским депутатам.

Революционный дух "думы народного гнева", казалось, ушел в прошлое. Петр Столыпин в течение почти четырех лет мог проводить бюджет и нужные правительству законы, опираясь на фракции октябристов и националистов. Больших проблем не было и у его преемника на посту премьера в 1911–14 годах Владимира Коковцова. Следующие два состава депутатов Думы на властные полномочия самодержца и кабинета всерьез не покушались – до катастрофических поражений в Первой мировой войне, пришедших в 1915 году.

Полноценная парламентская альтернатива самодержавию после 1905 года не состоялась, поскольку на нее не было запроса большинства населения. Первая российская революция осталась незавершенной. Фаза постепенного эволюционного развития России 1907–14 годов и экономического роста могла продлиться долго и быть сравнительно успешной. Хотя по размеру ВВП на душу населения Российская империя не относилась к мировым лидерам, по темпам экономического роста она в 1913 году уступала только США и Британской империи.

Этот период мира и относительного прогресса обрушила неудачная для монархии Первая мировая война. Недовольство ее ходом, поражениями и экономическим кризисом в столице привело к солдатскому бунту, отречению монарха и приходу в октябре 1917 года к власти самых радикальных политических сил, проигравших в боях на улицах Москвы в декабре 1905 года. Уроки событий первой российской недозревшей революции не были вполне усвоены властью и легальной оппозицией, но зато были выучены ее крайними политическими противниками. Свой шанс они не упустили.