Швейцария, которую география не баловала выходами к морю, помнит своего уроженца, ставшего адмиралом в России. Выходом книги «Франц Лефорт» завершается юбилейный российско-швейцарский год.
«Мы, великие государи, к тому вашему гражданину, к урожденному шляхтичю к Францу Яковлевичу Лафорту, особливую нашу… милость явили, пожаловав его честию крайной степени наших воинских урядов…»
Такое приятное известие получила «речь посполитая геневская» — то есть республика Женева, в тогдашнем русском переводе с латинского через польский — от царей соправителей Иоанна и Петра I на заре дипломатических отношений между нашими странами. А библиографический памятник к 350-летию Лефорта подготовлен совместными усилиями Швейцарского посольства, Российского Архива древних актов, Государственного архива Женевы и издательства «Древлехранилище». Представлял книгу учёному сообществу чрезвычайный и полномочный посол Швейцарии Эрвин Хофер.
В России тоже не забывают Лефорта, в его честь в Москве названы район, площадь, улица, набережная, переулок, дворец (где сейчас Военно-исторический архив) и тюрьма. Хотя историческая память — штука противоречивая. В том же 2006 году наше Министерство образования и науки поставило гриф «допущено» на новый учебник истории, где о Петре I говорится так, как будто личные бороды авторов от него пострадали: он, мол, «выломал одну из стен русского дома», Россия страдала от «избытка европейскости» и прочее. То есть и через 300 лет тогдашние конфликты остаются публицистически актуальным. Груз предрассудков и ксенофобии мешал тогда России подняться вровень с передовыми державами. Вот и в предисловии к книге «Франц Лефорт» мы находим характерный эпизод: уже будучи царем, Петр I пригласил на обед в Грановитой палате своего учителя, генерала Патрика Гордона, который столько сделал для России, но патриарх воспротивился: иноземцу рядом с нами не место, и царь «должен был уступить» (цитата из предисловия Михаила Рафаиловича Рыженкова).
Можно много и справедливо сетовать на жестокость, на импульсивный характер преобразований, но не было у Петра I времени раскачиваться с оглядкой на мракобесов: соседи-то на западе в XVII веке всерьёз обсуждали «цивилизаторскую миссию» среди московитов по образцу той, которую Испания произвела в Америке. Естественными соратниками царя в борьбе с родным средневековьем за сохранение страны стали приезжие с того же Запада специалисты, но потому-то Петр I и был великим политиком, что в «европеизации» не забывал о российских интересах, таланты привлекал именно на службу России, и многие такие поначалу наемники стали искренними патриотами нового своего Отечества. Как Франсуа Лефорт.
Предки Лефорта из итальянских протестантов — «Лиффорти» — бежали в Женеву от своих мракобесов, католических, разбогатели, но юный Франсуа не интересовался коммерцией. Он поехал в Нидерланды воевать за Реформацию. Был ранен, бедствовал, в письмах родным — просьбы оплатить очередной долг. Потом занесло на край света, в Московию. Здоровье его было вовсе не такое, как у нынешних швейцарцев: он часто болел и умер в 44 года, видимо, от последствий тяжелого увечья, полученного уже в русской армии, и дети его умирали в младенчестве, из 10 детей выжил один ребенок, сын. Медицинские сюжеты занимают в книге видное место, и нельзя не признать, что тогдашняя медицина, даже по сравнению с нынешней страховой, была куда более страховая.
Книга «Франц Лефорт» — фундаментальное собрание документов об этой полной приключений жизни. Отчёты с театров военных действий, служебная переписка, материалы Великого посольства, в котором Лефорт состоял, как известно, «первым послом», его подробные личные письма родным в Женеву. Книга на трех языках, или даже более, если учесть, что французский здесь – особый архаичный диалект, «очень трудный для прочтения», особенно те письма, «которые Лефорт писал после ранения, плохо владея правой рукой», а многие русские письма написаны латинскими буквами примерно в такой орфографии, которую сейчас практикуют безграмотные посетители форумов: «письма твоё дастал, каторой ти изволил писать первой фебруари». Лефорта извиняет то, что он всё-таки был иностранец, да и правила тогда ещё не установились. Но составителям книги от этого было не легче. Тем более стоит их поблагодарить: Татьяну Александровну Лаптеву, Татьяну Борисовну Соловьёву, редактора Евгению Ефимовну Лыкову.
Мрачная сторона петровской «модернизации» тоже отражена в книге. Цитирую письмо героя книги брату в Женеву: «…Двое — мои рабы: Симеон — самый большой, это китаец, который изумительно стреляет из лука. Он очень скромный. Другой, маленький, это татарин и крещен лютеранином… У меня изобилие рабов и рабынь, я послал бы вам нескольких, но расходы большие, и в других странах они очень легко могут заболеть». Интересно, что русское крепостное право не воспринимается швейцарскими республиканцами как нечто экзотическое, что надо специально разъяснять.
Ну, и под конец, криминальная хроника XVII века по челобитной Лефорта, тогда ещё подполковника. «В час после полуночи <…> приехал к себе во дворишко и услышал на хоромишках своих неведомо каких воровских людей <…> ходят по кровле… С погребишка моего с кровли спустился на низ неведомо какой человек з бердышом, и того человека поймав, я, холоп ваш, привел в съезжую избу. А как я <…> ночью того человека вел, и за мною <…> гнались до съезжей избы и того человека у меня отбить хотели. И я караул кричал, из съезжей избы на крик нихто не вышел. И как я того человека в съезжую избу привел <…> того приводного человека стольник Данило Чернцов не распрашивав его многое время <…> и не разыскав подлинно, без вашего великих государей указу свободил неведомо для чего».
Современная история, правда? Но кое-что всё-таки изменилось. Например, отношения между вельможами непринуждённые: «спился ты, миленской, с ума, что ни о чем делно не пишешь». Подпись: «Бориско Голицын», да и с царем переписка довольно свободная. Зато к матери герой книги обращается так: «Государыня высокопочтенная матушка», и подпись: «С нижайшим почтением остаюсь Ваш покорнейший и премного обязанный слуга Лефорт, генерал-адмирал».
