В результате Гражданской войны из России в Турцию, по приблизительным подсчетам, эмигрировали около пятисот тысяч человек. Потомки так называемых «белых русских» живут в Стамбуле до сих пор, их довольно много. Они вспоминают рассказы предков о «другой России», с удивлением, как на инопланетян, смотрят на современных российских туристов, и встречают Рождество и Новый год — по старому стилю.
Вот выдержка из письма того времени: «Голубушка моя, Иринушка. Новый год прошел тихо, незаметно. Даша все время плакала. Говорила, что так не может продолжаться, нужно что-то делать… Ира устроилась работать в Чичек-пассаж — большой ресторан, открытый нашими, русскими. Ей заплатили немного денег, она, однако, успела все истрать. Хозяин грек пришел за месячной платой, она расплакалась, потому что денег не оказалось, пришлось опять занимать. Вот такие дела. С новым 1925 годом вас. Надеюсь, что в будущем году увидимся и сможем встретить вместе с вами. В Париже, наверное, холодно, у нас тоже. Весь день проводим в комнате: во всей квартире буржуйка способна обогреть только маленькую кухоньку...»
В канун Нового года резко холодало. Спасали печки-буржуйки. Окутанный дымом Стамбул напоминал большую подгоревшую кастрюлю. В 1920-х в Стамбуле оставалось около четырехсот тысяч белых русских. В ожидании визы в Европу обивали пороги иностранных консульств. Чтобы прокормиться, устраивались работать официантами, шоферами такси, чистильщиками обуви. «Была горька нам зимушка, зимой страдали мы — напевали, отправляясь на работу», — это строки известного в среде эмигрантов поэта Сарматова.
«Ататюрк влюблялся в русских»
К концу декабря жизнь в русской колонии замирала. Начинались приготовления к новогодним праздникам. Мусульманская Турция слыхом не слыхивала о Новом годе. В начале двадцатых годов светские власти объявили о переходе на европейское летоисчисление, но консервативные обыватели предпочитали жить по-старому. Елки, фейерверки, хлопушки оставались элементами чуждой европейской культуры. Из под темных исламских покрывал турецкие женщины неодобрительно поглядывали на разодетых русских дам, спешащих на новогодние вечеринки. Турецкие мужчины, напротив, с восхищение смотрели на одетых по последней парижской моде голубоглазых русских. Поговаривали, что даже основатель светской Турции Кемаль Ататюрк был безумно влюблен в русскую…
Григорий Иосифович Черепенников, родители которого приехали в Турцию из Петербурга рассказывает: «Ататюрк влюблялся в русских. Все подруги у него были русские. Вот одна недавно умерла в Анкаре. Я ее хорошо знал. Ее звали Лена. В Турции она стала Лейла. Ататюрк во Флории в своем дворце на балконе сидел, отдыхал и сверху видал, как эта пианистка ему играла. Он с ума сходил, влюбился. С детства я помню, что культурные люди не говорили "Рус кадын, рус ханым". Говорили только "рус гюзелли", что означало русская красавица».
«Настоящие елки из Сибири»
Знаменитый на весь Стамбул еврей Кацман, кацаб — хозяин мясной лавки, в канун новогодних праздников устраивал настоящие елочные базары. Пятнадцатого декабря возле его лавки появлялась табличка «настоящие елки из Сибири». Весть мгновенно облетала эмигрантскую колонию. С раннего утра возле лавки собирался народ. Где он брал елки, никто толком не знал. Достать настоящую елку в Стамбуле было невозможно. Поговаривали, что деревья тайно привозят из советской России. В это мало кто верил, но елки покупали все. Желающих было настолько много, что устраивалась живая очередь. На холодном босфорском ветру записывались огрызком карандаша на серой папиросной бумаге. «Семья Байдак. Месье и мадам Аркас. Ольга Леонидовна с Асмалимеджит. Оскар Яковлевич Подольский — Куру-сокак, возле американского консульства».
Дочь русских эмигрантов Вера Пакер, которая до сих пор живет в Стамбуле вспоминает: «На Балык-базаре продавали елки. Мы покупали их, потом наряжали дома. Новый год обычно по домам справляли, блины пекли. Рождество, пасха — были самые главные праздники. В русской церкви донизу по лестнице стояли русские со свечками. Одни уходили, другие следом за ними приходили. Все старались простоять хоть часть службы».
С раннего утра отправлялись в местную церковь. Ярко-синий купол русской церкви Андрея Первозванного неожиданно возникал в переулках и запутанных улицах. Портовый район Каракей с грустью называли дном русского общества. Более ста тысяч нищих русских доживали свой век в местных богадельнях. Бывшие военные и фрейлины ожидали подаяния на церковной лестнице. На службе призывали к непротивлению злу насилием, терпимости и милосердию. Батюшка уверял, что кроткие унаследуют землю, а поднявшие меч от меча и погибнут. Побежденные генералы утирали слезы, статные старушки поправляли побитые молью горжетки. После службы отправлялись на рождественский базар. Вспоминали о былых, изумительно красивых праздниках в Царском Селе, с ледяными дворцами, фарфоровыми куклами, крашеными клинскими игрушками, печатными пряниками на елке. Вера Пакер родилась в Стамбуле. Ее мать на последнем теплоходе эмигрировала в Турцию из Одессы: «В канун рождества американский Красный Крест открывал благотворительный базар, Гермес, как мы говорили по-французски. Они давали русским для работы салфетки вышивать, полотенца вышивать, крестиком, и так далее. Мама там кроила эти скатерти, салфетки. Дамы из американского посольства, других иностранных дипломатических миссий приходили, покупали. За это мама получала какие-то деньги. Я была рядом с ней, помогала. Многие русские дамы были рады получить там работу. Там управляющая была американка и русская — Ольга Григорьевна — женщина удивительной судьбы».
Гусь с айвой
Чтобы собрать новогоднее угощение, продавали самое ценное. Накануне праздника стамбульский антиквар Мехмет собирал настоящую коллекцию «рус ишьбялары», личных вещей «белых русских», так называли их турки. Бережно завернув в носовой платок с вензелями, несли остатки семейных драгоценностей, портсигары, золотые цепочки, позолоченные рамки. На вырученные от позолоченного портсигара деньги в те времена можно было соорудить довольно богатый стол. Обилие блюд рождало призрачное ощущение радости и покоя. Предавались воспоминаниям, которые усиленно отгоняли в будние дни. Пели под балалайку, опрокинув рюмку водки с икрой, которую позволяли только раз в году, на новогодние праздники.
Сын потомственных русских дворян Григорий Иосифович Черепенников вспоминает: «Ах, какие были праздники! Папа готовил. На Рождество и Новый год никто не может забыть наши столы. Ко мне приходили друзья из университета, приходили мамины и папины знакомые с визитами по сорок-пятьдесят человек. На столе должны были быть водка и окорок. Здесь были русские колбасники. Был Дядьковский. Он делал чудные окорока, делал копченый окорок. Здесь где-то была коптильня. Это был деликатес — кабан, окорок кабаний. "Жамбон" всегда считался очень важным элементом стола. Я помню, папа покупал специальную цветную бумагу и заворачивал кабанью ножку. Красота! Было обязательно два сорта окорока. Один был кабаний, один был свиной с жирком, кабан не имел столько жира. Потом был индюк и гусь. Индюшка была посередине. Гусь с яблоками, каштанами. Здесь айва есть. Делали с айвой гуся».
Новый год на чемоданах
Свет в окнах малюсеньких квартир, шум в ночное время выдавал русских жильцов. В тесных квартирках лепили новогодние игрушки. Катали шарики из муки и раскрашивали пищевой краской, купленной по случаю на знаменитом Египетском рынке. Утром устраивали детские новогодние праздники. Цитировали классиков по-французски, инсценировали Эзопа и Лафонтена. В те времена многие отдавали детей в местные французские гимназии. Думалось, по возвращении на родину знание французского поможет легко войти в свет…
Вспоминает дочь русских эмигрантов Вера Пакер: «Была французская школа Сант-Элизабет. Меня туда отдали. Написано было: пансион для молодых девушек. Было очень строго. Во время урока нельзя было открывать стол. На уроке сидела монашка, смотрела за нами. Катехизис был, молитвы. Были отдельные уроки, посвященные Старому и Новому завету. Не было обязательство учить турецкий язык…»
Под утро из окон на улицу сыпались конфетти, в коридор выставлялись пустые бутылки из под раке — местной анисовой водки, из которой знатоки своего дела готовили настоящий русский самогон. Веселье довольно быстро затихало. Не успев насладиться праздником, ранним утром отправлялись на работу. Многие встречали новый год на чемоданах, чтобы вскоре покинуть Стамбул навсегда.
