19 марта исполнилось 60 лет директору музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко – Владимиру Урину. Одни люди в юбилей принимают подарки, другие – сами их делают. Урин уговорил выдающегося немецкого балетмейстера Джона Ноймайера перенести в российский театр его гамбургскую «Чайку». И преподнес воистину щедрый подарок московской публике.
Да и исполнителям можно только позавидовать: им достались не просто партии в балете, но ещё и драматические роли. Хореографический лексикон Ноймайера – колоссальный, но он никогда не пользуется им, чтобы просто поболтать, а только для выражения смысла. Кажется, будто сам Станиславский решил попробовать силы в балете. Каждое движение происходит из логики характера, каждый дуэт – из логики отношений. Более того, тут есть паузы. Паузы в балетном спектакле! Оказывается, они могут быть содержательны.
Ноймайер – едва ли не единственный хореограф, на спектаклях которого зрители смеются. Вот, например, Тригорин. В балетной версии – не писатель, а маститый хореограф. И вам от его имени представлена истерически смешная пародия на балет. «Смерть Чайки». Натянутые на уши улыбки, помпезные позы, выхолощенная и обессмысленная красота – сами знаете, какая нелепость выходит, если душа покидает спектакль, и остается только голая академическая форма.
Птичку в пародийном мини-балете танцует Аркадина. И это не чайка, а птица-феникс какая-то. Только соберется умереть, глянь – опять скачет, живее всех живых. И как тонко, умно отзовется в этом эпизоде другой – тот, где Аркадина уговаривает Тригорина отказаться от Нины, остаться с ней. Она унижается, в прямом смысле слова вешается на него, но стоит только ему поддаться – тут же несчастная жертва превращается в победительницу, триумфаторшу, примадонну.
Для театра Треплева выбран другой язык. Модерн. На фоне задника, скопированного с полотна Малевича, корчатся почти обнаженные тела танцоров-авангардистов. Плавной округлости классического танца противостоят движения, составленные одними ломаными линиями. Миру «овалов» противопоставлен мир «углов». Миру пуантов – мир босых ног. Миру Тригорина и Аркадиной – мир Треплева.
В пьесе Чехова о судьбе Нины после встречи с Тригориным, о жалкой участи провинциальной актрисы только говорят. Ноймайер ввел в спектакль большой эпизод, где эта участь представлена во всей красе. Нина пляшет в кафешантане. Все идеи Треплева взяты шоу-бизнесом на вооружение, оплачены и опошлены. Сцена погружена в черно-красные тона. Вот он – ад, красные глаза дьявола и почти ощутимый запах серы.
Куда деваться тому, кто ищет не денег, а новых форм, если с одной стороны – омертвевшие традиции некогда великого искусства, с другой – тупая пошлятина (= «гламур»). Вот вам убедительный ответ на вопрос, отчего застрелился Константин Гаврилович. На пресс-конференции у Ноймаейра спросили, кому он симпатизирует, Тригорину или Треплеву. Ноймайер растерялся: «А что, я должен выбирать только между этими двумя?». И заговорил о том, что для него важнее Нина Заречная. Но в балете вышло, как и во всех драматических спектаклях по пьесе «Чайка»: героем оказался Треплев. Человек, живущий в плену собственных фантазий, человек, которому в реальности не находится места.
Да и исполнителям можно только позавидовать: им достались не просто партии в балете, но ещё и драматические роли. Хореографический лексикон Ноймайера – колоссальный, но он никогда не пользуется им, чтобы просто поболтать, а только для выражения смысла. Кажется, будто сам Станиславский решил попробовать силы в балете. Каждое движение происходит из логики характера, каждый дуэт – из логики отношений. Более того, тут есть паузы. Паузы в балетном спектакле! Оказывается, они могут быть содержательны.
Ноймайер – едва ли не единственный хореограф, на спектаклях которого зрители смеются. Вот, например, Тригорин. В балетной версии – не писатель, а маститый хореограф. И вам от его имени представлена истерически смешная пародия на балет. «Смерть Чайки». Натянутые на уши улыбки, помпезные позы, выхолощенная и обессмысленная красота – сами знаете, какая нелепость выходит, если душа покидает спектакль, и остается только голая академическая форма.
Птичку в пародийном мини-балете танцует Аркадина. И это не чайка, а птица-феникс какая-то. Только соберется умереть, глянь – опять скачет, живее всех живых. И как тонко, умно отзовется в этом эпизоде другой – тот, где Аркадина уговаривает Тригорина отказаться от Нины, остаться с ней. Она унижается, в прямом смысле слова вешается на него, но стоит только ему поддаться – тут же несчастная жертва превращается в победительницу, триумфаторшу, примадонну.
Для театра Треплева выбран другой язык. Модерн. На фоне задника, скопированного с полотна Малевича, корчатся почти обнаженные тела танцоров-авангардистов. Плавной округлости классического танца противостоят движения, составленные одними ломаными линиями. Миру «овалов» противопоставлен мир «углов». Миру пуантов – мир босых ног. Миру Тригорина и Аркадиной – мир Треплева.
В пьесе Чехова о судьбе Нины после встречи с Тригориным, о жалкой участи провинциальной актрисы только говорят. Ноймайер ввел в спектакль большой эпизод, где эта участь представлена во всей красе. Нина пляшет в кафешантане. Все идеи Треплева взяты шоу-бизнесом на вооружение, оплачены и опошлены. Сцена погружена в черно-красные тона. Вот он – ад, красные глаза дьявола и почти ощутимый запах серы.
Куда деваться тому, кто ищет не денег, а новых форм, если с одной стороны – омертвевшие традиции некогда великого искусства, с другой – тупая пошлятина (= «гламур»). Вот вам убедительный ответ на вопрос, отчего застрелился Константин Гаврилович. На пресс-конференции у Ноймаейра спросили, кому он симпатизирует, Тригорину или Треплеву. Ноймайер растерялся: «А что, я должен выбирать только между этими двумя?». И заговорил о том, что для него важнее Нина Заречная. Но в балете вышло, как и во всех драматических спектаклях по пьесе «Чайка»: героем оказался Треплев. Человек, живущий в плену собственных фантазий, человек, которому в реальности не находится места.
