Генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер не рассматривает будущее расширение альянса как угрозу для третьих стран. В интервью РС он рассказал, почему так уверен, что Европа будет защищена от любых ракетных угроз, а члены его организации должны сами нести ответственность за диверсификацию источников топлива - хотя им и не помешала бы некоторая координация.
- Как вы можете прокомментировать последние предложения России по ПРО?
- Сразу же скажу, что у меня нет информации, о чем именно говорили президенты Владимир Путин и Джордж Буш на встрече в Кеннебанкпорте в прошлые выходные. Безусловно, я знаю из сообщений прессы, что они обсуждали тему противоракетной обороны, и со стороны Путина поступило еще одно предложение. Но это – американо-российские дискуссии. Моя работа в НАТО заключается в том, чтобы переговоры между США и Польшей, США и Чехией относительно ракет-перехватчиков и радара продолжались. НАТО еще не приняло решение по этому вопросу, но я должен подчеркнуть, что, в конечном счете континентальная Европа будет защищена от любых ракет – и большой дальности (что волнует США), и малой и средней дальности, с помощью тех средств, которые может предложить НАТО.
- Я являюсь сторонником обсуждения вопросов ПРО и с нашими партнерами, в частности, с Россией. Вы знаете, что Совет НАТО-Россия дважды встречался специально для консультаций по этой теме, наши американские друзья провели очень открытые брифинги по противоракетной обороне.
- Предложения по использованию азербайджанского радара, с которыми выступил Владимир Путин, также как и другие его предложения, мне комментировать сложно. Сейчас НАТО находится на этапе оценки угрозы (ракетного нападения – РС). Такое поручение дали главы государств и правительств стран-членов альянса на саммите в Риге в ноябре прошлого года. Они поручили генеральному секретарю НАТО и своим представителям при штаб-квартире альянса представить новую оценку такой угрозы.
Как мне представляется, страны североатлантического союза согласились с тем, что такая угроза существует, ракетная угроза исходит от стран-изгоев, и мы прорабатываем возможные решения по противоракетной обороне. Но это именно в формате НАТО. А переговоры между США и Польшей и США и Чехией – это обсуждение вопроса в преимущественно двусторонней форме, хотя оно и является очень актуальным для всего НАТО. Альянс должен оценить, какими будут последствия этого решения для всего союза, для всех 26 его стран, безусловно, включая США.
- Какую угрозу может нести расширение НАТО и евроатлантические устремления Украины для России – об этом Москва говорит довольно часто?
- Я никогда не рассматривал расширение как угрозу для какой бы то ни было страны. Каждая страна вступает в НАТО по собственному желанию, НАТО никогда не оказывало давления ни на одну страну, чтобы она вступила в альянс. Решение о членстве в НАТО принимается на основании конкретных достижений и по собственному желанию людей. Так было и будет всегда. То, что хочет делать Украина, зависит от украинского народа. Я не могу это комментировать, Украина сама решает, в каком направлении ей идти. Конечно, расширение НАТО обсуждалось с нашими российскими партнерами и собеседниками. Я им говорил то же, что говорю вам сейчас – я не вижу, как расширение НАТО в дальнейшем могло бы представлять угрозу для кого бы то ни было. НАТО является демократической семьей, насчитывающей ныне 26 государств.
- Судя по опросам, сами украинцы не слишком положительно смотрят на перспективу вступления их страны в НАТО. Чем бы вы могли это объяснить?
- Я никогда не комментирую результаты опросов общественного мнения. Но я знаю, что на Украине, безусловно, существуют люди, которые критически относятся к идее членства в североатлантическом союзе. Это их законное право – я подчеркиваю, что не намерен вмешиваться в украинские дискуссии. НАТО – это не товар, не стиральный порошок, например. Мы не идем на Украину, чтобы «продать» себя. Мы не торгуем НАТО, мы объясняем, что это такое. Я думаю, что мы должны помочь людям, критически относящимся к НАТО – в том смысле, чтобы они знали больше, были лучше информированы о деятельности нашего альянса. Много людей на Украине, как и я, стали взрослыми во времена «холодной войны», когда НАТО было соперником, если не сказать врагом. Но сейчас у нас абсолютно другие перспективы. Мы живем в другом мире. Я могу понять чувства этого поколения – об этом я говорил в Москве две недели назад и во время радиодебатов с господином [Сергеем] Мироновым в Санкт-Петербурге. Даже если подходы людей являются ошибочными, я должен воспринимать их серьезно. Эти люди убеждены в том, что НАТО все еще остается организацией «холодной войны». Но это не так, потому что «холодной войны» больше не существует.
- На недавнем форуме Совета евроатлантического партнерства в македонском городе Охрид, вы выдвинули идею о стратегической роли НАТО в обеспечении энергетической безопасности. Какого рода угрозы может предотвратить НАТО в этой области?
- Я не делал этого в Охриде и не буду делать сейчас – я не связываю вопросы энергетической безопасности и НАТО со словом «угроза». Я думаю, что не надо обсуждать это в таких терминах. Такой угрозы нет. Но что мы можем сделать, так это начать обсуждение на основе принятых на саммите в Риге решений глав государств и правительств. Это обсуждение только начинается, как я сказал в Охриде, чтобы определить вклад НАТО в дискуссиях об энергетической безопасности. Я намереваюсь работать в этом направлении с Советом НАТО, с послами [стран-членов].
- Мы должны доложить нашим политическим руководителям, что сделано по их поручению. При этом при обсуждении проблемы энергетической безопасности мы не должны забывать, что за собственную инфраструктуру ответственность несут исключительно государства. НАТО никоим образом не будет вмешиваться в ответственность государств за свою инфраструктуру. Вместе с тем, если будет возможность обмениваться опытом реагирования на серьезные ЧП или террористические акты – то здесь мы можем наладить тесное сотрудничество. Но пограничная линия должна быть всегда. И эта линия – национальная ответственность за энергетическую безопасность. А НАТО должно действовать на основе той добавленной стоимости, которую мы можем создать как союз.
