В Москве в концертном зале имени Чайковского представлена опера Родиона Щедрина «Очарованный странник». Опера написана в 2002 году. Но пять лет сочинение Родиона Щедрина по произведению Николая Лескова в России востребовано не было. Российскую постановку оперы осуществил Валерий Гергиев.
Валерий Гергиев: русская музыка должна звучать в России
В Москву Валерия Гергиева с «Очарованным странником» зазвал директор московской филармонии Алексей Шалашов. Чуть раньше, летом опера Щедрина прозвучала на петербургском фестивале «Звезды белых ночей».
Валерий Гергиев говорит: «Сейчас мы уже готовы к тому, чтобы в Петербурге стал традицией фестиваль музыки современных композиторов. Крупные работы живущих или недавно ушедших композиторов будут исполняться как в Москве, так и в Петербурге. Скажем, наши коллеги могут себе позволить в Амстердаме или в Мюнхене заказать композитору произведение. Это то, что должно вернуться сюда. Все знают, что Россия, исторически, это даже не четвертая и не пятая музыкальная держава мира. Глупо отдавать эти позиции. Я очень много работаю в Голландии. Как там организована музыкальная жизнь! Там прозвучало такое количество произведений Прокофьева, Шостаковича, Губайдуллиной, весь "Семен Котко", "Повесть о настоящем человеке"! Это их интересует. Не должно быть так, чтобы в Амстердаме и Роттердаме больше звучало необычных произведений русской музыки, чем здесь».
Родион Щедрин выразил свою благодарность дирижеру: «Я бесконечно благодарен Валерию Гергиеву за то, что он взялся осуществить российскую премьеру труднейшего сочинения. Помимо симфонического оркестра, в котором есть некоторые непривычности – две тубы и прочее – есть и русские народные инструменты: и гусли, и балалайка, и… пила. Он отнесся к этому необыкновенно и результат совершенно поразительный».
Щедрин о Лескове
Родион Щедрин не впервые обращается к творчеству Николая Лескова, несколько лет назад в Москве в концертном исполнении прозвучала опера «Запечатленный ангел». «Очарованный странник» написан композитором по заказу Нью-йоркского филармонического оркестра, им дирижировал Лорин Маазель.
Щедрин говорит о Лескове и об истории постановки: «Маазель, который был зачинателем этой идеи, говорит: "Я хочу прочесть, о чем там идет речь". Я ему дал английский перевод. У него было кислое лицо. Я достал ему тут же немецкий перевод. Он прочел и говорит: "По-немецки я понял, в чем дело, это совершенно другой перевод". Я вам скажу больше, когда это исполнялось в Нью-Йорке, перевод для субтитров делала Нина Буис знаменитая, лучшая, которая есть в Америке. Он прочел и сказал, что это не годится. И он разыскал каких-то двух специалистов по Лескову в Нью-йоркском университете, которые сделали новый перевод. Конечно, у Лескова гениальнейший язык, сочнейший, даже просто прочесть либретто, это поразительный текстовой шедевр. Я думаю, что это тот писатель, до которого еще добираться. Когда мы видим, что у нас сейчас в жизни происходит – это же Лесков, это же то, про что писал Лесков. Я вчера еду из аэропорта и вижу, как копают туннель. Двенадцать человек лопатами копают яму – теми лопатами, которыми когда-то, в моем детстве, уголь грузили. Это же Лесков! Но что делать, если мы хотим понять, почему наша страна такая странная, почему она никак не хочет воспрянуть, препятствует сама все время этому – читайте Лескова, вы поймете почему, вы поймете, что такое страна, где мы родились, язык, на котором мы говорим».
«Житейскую драмокомедию» в Москве представил Мариинский театр
В Москве оперу, написанную для концертного исполнения, представляли оркестр, хор и солисты Мариинского театра. Партию Голована пел Сергей Алексашкин, за Монаха, Князя и Магнетизера отвечал Александр Тимченко, в роли Груши – Кристина Капустинская. За дирижерским пультом стоял Валерий Гергиев. Исполнение выше всяких похвал.
Либретто оперы написал сам Родион Щедрин. Опера длится всего 80 минут, но мастерски вмещает в себя все, что существенно для повести: и авантюрные перипетии, и переведенный в музыку плотный, сочный, архаичный язык, и главное, что в ней происходит, а именно сражение ангелов и демонов за человеческую душу. Сочинение Лескова трудно укладывается в прокрустово ложе жанра. В нем есть признаки приключенческого романа, старинного сказа, но есть и кое-что иное. Герой его – Иван Северьянович Флягин, великий грешник и страдалец, совершает подвиг и оказывается в монастыре. Таким образом, Лесков отчасти следует житийному канону. Замечу, что опера Щедрина «Боярыня Морозова» также основывалась на «Житии Протопопа Аввакума». Сам Лесков устами героя называет рассказанную им историю «житейской драмокомедией». У Щедрина чередование сцен напоминает театральный вертеп. Коробочка, в которой разыгрываются представления, состоит из трех уровней – верхнего, дело происходит на небесах, нижнего – где черти, и среднего – там люди. Стало быть, черти норовят утащить человека в преисподнюю, ангелы им противостоят. Так строилось и средневековое моралите. Так и у Щедрина. За молитвой пролога и явлением Ивану призрака убитого им Монаха следует рассказ о татарском плене, затем снова молитва, потом – разговор с князем, новые искушения – встреча с похожим на мелкого беса Магнетизером и с цыганкой Грушей, и так далее. Стыков между сценами нет или их не ощущаешь, музыка звучит, кажется, даже в полной тишине.
Русский размах
В опере Щедрина: молитва и раек, аскетические православные песнопения и языческое живописное буйство, музыкой выписано и религиозное послание Лескова, и характер героя – талантливого, но полностью лишенного рационального сознания, сильного, но беспомощного, буйного, но робкого, свободолюбивого, но раба. Человека, который всякий раз во имя добра совершает в лучшем случае бессмысленный, а в худшем – дикий в своей жестокости поступок, себе и другим во вред.
В самой музыке Щедрина раскачиваются «гигантские шаги» души, ни в чем не знающей удержу и меры – вверх-вниз, вверх-вниз – от кромешной жестокости к умильной доброте, от лютой гневливости к бабьей слезливости, от греха к покаянию и снова к греху. Как это сказано у Александра Башлачева: «Душа гуляет, да кровью бродит, умом петляет». Конечно, Щедрин от Лескова многое отсекает. Лишним для него оказывается то, что делает странника «очарованным», то есть не вполне нормальным. Щедрин выбирает из повести только те поступки героя, которые, пусть дики, но понятны: выброшенные на плясунью 50 тысяч чужих денег или убийство Груши. Такими сюжетами полнится русская классическая литература. Все, что в поведении Флягина с точки зрения вменяемого человека необъяснимо (расправа над кошкой, отношение к собственным детям, убийство татарина), Щедрин убирает, тем самым, приближая текст к житию. У Лескова нет определенности в финале, а у Щедрина есть: Ивана Северьяновича он оставляет в монастыре. Композитор оказался более человеколюбив, чем писатель, он обеспечил лесковскому герою спасение.
В сочинении Щедрина много нитей, связывающих его с произведениями великих русских композиторов. В энергии сцены татарского плена есть что-то от «Половецких плясок», в картине «Пьяная ночь» – от Мусоргского, в оркестровых интерлюдиях – от Шостаковича, но прямая цитата, кажется, только одна – это цыганский романс «Не вечерняя», который отдан композитором Груше взамен того, что она поет по Лескову. Но и эта цитата не корчит постмодернистских рож и не гримасничает. В ней, пусть необычно изложенной, все то, что было важно для Льва Толстого в пении Маши, все то, что веками слышали русские в цыганском романсе – нежность, страсть, воля и тоска.
Страшно вымолвить «шедевр» – такие слова произносит история, но уж точно «Очарованный странник» – выдающееся произведение живого и совсем не похожего на монумент самому себе композитора-классика. И я вовсе не уверена, что оперу, написанную для концертного исполнения, стоит переносить на театральную сцену. Явятся режиссеры и все испортят.
