Дело было недавно, в Москве.

Шел «Открытый форум» на тему «Россия и революция», и сидели в зале… – да кто только не сидел! В диапазоне от Гарри Каспарова до Глеба Павловского; гуляй не хочу.

И вот посреди дискуссии кто-то возьми да и скажи: поднимите руки, кто в этом зале собирается голосовать за «Единую Россию»?

Поднялась одна рука – что интересно, вовсе не Павловского. А сидело там около сотни человек…

Это внезапное голосование кажется мне очень показательным. Разумеется, не в плане результата грядущих парламентских выборов (тут победный процент уже спущен из Кремля в местные администрации, и соцсоревнование началось); но вот на ближайшую историческую перспективу – очень значимый симптом.

Неловко уже, оказывается, признаваться в причастности к «Единой России»! Пиарить ее, пилить с ней на паях бюджеты, режиссировать на анонимных началах туземные ритуалы народной поддержки – это сколько угодно, но так вот, в открытую, среди белых людей, поднять руку и сказать: я за «Единую Россию»! – постеснялся, стало быть, даже Павловский.

А там, кроме него, было еще два десятка господ просто сервильных, и еще столько же господ сервильных во всех отношениях…

Как говаривал Винни-Пух, пчелы что-то подозревают.

Но я даже не о Павловском и Ко, и не об их коллективном бессознательном знании, что за принадлежность к «единороссам» скоро начнут чистить рыло… Я – о доминирующей с некоторых пор брезгливой усмешке в адрес царящего маразма, о желании взять дистанцию, чтобы не замараться прилюдно. При массовом же продолжении молчаливого соучастия, разумеется.

Нам ли, советикусам, не знать этой манеры. Ну, конечно: семидесятые годы!

За полвека до того наши бабушки и дедушки готовы были убивать и умирать за грядущий коммунизм. Мои юные родители ревели, когда умер Сталин, но ко времени советских танков в Праге уже вполне охладели к социализму. Нам, заканчивавшим средние школы через десять лет после Праги, досталась уже отрыжка той идеологии. В нашем поколении всякий, чье лицо не перекашивала усмешка при словах о нерушимом блоке коммунистов и беспартийных, мог быть только дураком или подлецом (т.е. подлецом еще большим, чем мы, усмехавшиеся, но поднимавшие руки; подлецом номенклатурным, руководящим, конченым)…

При Путине путь от обольщения до массовой отрыжки занял всего несколько лет, что неудивительно: идеологии там не было отродясь, сразу начали с воровства.

Что выдает на-гора матушка-история после того, как сограждане начинают кривиться при упоминании собственной власти, мы знаем по восьмидесятым, наставшим после тех семидесятых - и вскоре перешедшим в девяностые… Кто пограмотнее, знает это еще и по истории Древнего Рима или сюжета с каким-нибудь Чаушеску. Был у «гения Карпат», за неделю до расстрела, официальный рейтинг – процентов, поди, девяносто…

В ближайшее десятилетие нам предстоит проверить аксиому еще раз, и опять на себе.

Вселенский опыт говорит,
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше…

Это – Булат Окуджава, которому посчастливилось умереть до появления на поверхности Владимира Путина.

P . S .

Да! Чуть не забыл – про того единственного, который не постеснялся признаться прилюдно в намерении проголосовать за «единороссов». Это был сенатор от Томской области (разумеется, сам с недавнего времени видный «единоросс») Владимир Жидких.

Этому, видать, стесняться совсем поздно.